Василий Звягинцев - Скоро полночь. Том 2. Всем смертям назло
Хиллард снова покосился на Роулза. Черт возьми, он до сих пор не понимает, в каком качестве присутствует здесь этот господин. Британская разведка что, тоже на стороне заговорщиков? В существовании заговора он больше не сомневался, только его цель и движущие силы оставались скрыты «туманом войны».
— Мятеж? Вы предлагаете мятеж флота против правительства колонии и армии?
— Не пугайте сами себя словами, не имеющими смысла. Вы же не мальчик, адмирал, — улыбнулась Лариса. — Неужели вы столь наивны, чтобы думать, будто приказ о вашем назначении родился сам собой? Что те, кто его готовил, подписывал и отправлял, не знали, зачем они это делают? Хотите маленький эксперимент? Мы сейчас расстанемся, ни о чем не договорившись, а уже вечером вы и губернатор тоже получите телеграммы, дезавуирующие предыдущую, за номером… — она назвала общий номер и другой, внутренний, многое говорящий посвященным.
— Ошибка, так сказать, вышла, и указанное лицо на самом деле отправлено в отставку с формулировкой «без объяснения причин», — поддержал Ларису Кирсанов.
Безусловно, это был удар ниже пояса. Хиллард почувствовал, что у него задергалось нижнее веко. Шантаж, самый настоящий шантаж.
— Да вы успокойтесь, — понял его состояние Кирсанов. И не такое приходилось видеть в богатой жандармской практике. — Это ведь — исключительно гипотетически. Мало ли ошибок совершается в канцеляриях при прохождении бумаг. Но пока все сложилось исключительно хорошо? Весьма влиятельные персоны в высших кругах Империи видят вас на нынешнем посту, и крайне опрометчиво их разочаровывать. Грядут большие, очень большие перемены, сэр Мэнсон, и не стоит упускать шансы, которые имеют обыкновение не повторяться.
Адмирал подошел к окну, посмотрел на бухту, где теснились у пирсов и бочек вверенные ему корабли. Несколько крейсеров и миноносцев слабо дымили, поддерживая двухчасовую готовность, остальные стояли с погашенными топками.
Что ж, придется внести кое-какие изменения в приказ, добавить пункт о срочном формировании отрядов морской пехоты из строевого состава для обороны города и подготовке к перевозке на берег нескольких батарей скорострельной противоминной артиллерии и пулеметов.
— А отчего это ваш брат, миледи, не оказал мне честь своим посещением, а остался при карете, как простой кучер? — спросил адмирал, переведя взгляд на площадку перед домом.
— Ох, сэр Мэнсон, он у нас такой оригинал, — всплеснула руками Лариса. — Его совершенно не интересует политика, а скучать с утра за графином вашего превосходного виски считает вредным для здоровья. Знаете, чем он сейчас занят? Он сочиняет венок сонетов, посвященный одной особе…
— Наверное, он умнее нас всех, — проворчал Хиллард.
— А вот мы не отказались бы от стаканчика, — продолжила миледи, — поскольку мы ведь обо всем договорились?
Адмирал кашлянул, но не возразил. Что тут возразить? Лондон далеко. Задавать по телеграфу вопросы, которые прозвучат как минимум дурацки? Или бежать к губернатору за советом? Еще более глупо. Они с Буллером его разжуют и не подавятся, а потом в случае чего еще и свалят на него все свои ошибки и неудачи.
Лежит в сейфе предыдущая телеграмма, в которой рекомендовано прислушиваться к мнению доставившей ее особы, ну и достаточно. А вчерашняя предоставляет неограниченные полномочия в зоне его ответственности. Является Кейптаун военно-морской базой? Безусловно. Значит, можно смело считать, что в пределах городской черты, более того, вплоть до рубежей, с которых вражеская артиллерия способна обстреливать рейд и порт, он является безусловным единоначальником. До тех пор, пока Редверс Буллер не предъявит ему другого документа, прямо подчиняющего флот армии. Такого в истории Британии еще не было и, даст бог, не будет.
— Договорились, договорились, — после паузы сказал он, жестом приглашая комиссара Роулза присоединиться и поднять бокал. Не зря ведь его сюда привели.
— Скажите мне только одно, миледи и джентльмены, кого вы на самом деле представляете? Мы ведь с вами окончательно в одной лодке…
— Вы на самом деле хотите это знать? — изумилась Лариса. — Да к чему вам это, господи! Какие странные люди, — повернулась она почему-то не к Кирсанову, а к Роулзу. — Две тысячи лет назад сказано — «умножая знания, умножаешь скорби». Что, казалось бы, еще нужно? Ваше непосредственное руководство простило вам прегрешения, пусть и мнимые. Вас возвели в очередной высокий чин, чем причислили к элите заслуживающих доверия. Вы должны догадываться, что такие решения невозможны без санкции с уровней, какие упоминать всуе неосторожно. Но вы действительно хотите знать больше, чем следует? «В одной лодке» — хороший образ. Но в лодках не только плавают, в них, бывает, и тонут…
Кирсанов смотрел на Ларису и настоящим образом восхищался. Умеют же люди! Что значит более чем полувековая разница в возрасте и недоступный пониманию опыт! Общался он с членами «Братства» больше пяти лет, и мир их будущий посещал, книги читал, фильмы смотрел. А вот если не родился там, так очень многое все равно не доходит…
Молодая девушка, Лариса Юрьевна, ничуть не старше, чем те большевички, анархистки и эсерки, с которыми приходилось работать еще до Переворота. В тех хватало фанатизма, натасканности в текстах Маркса, Бакунина, Кропоткина, готовности пойти на каторгу и даже на виселицу, а вот ума — не наблюдалось. Эта — совсем другая. Если бы пришлось встретиться в качестве противников, в равных условиях, Павел честно себе признавался — за свою победу он не ручался. Слишком много насчитывалось моментов, где она обходила его просто за счет способности не принимать во внимание вещи, ну — самоочевидные.
У Кирсанова и его врагов-революционеров были собственные убеждения, принципы, не всегда безукоризненные, но были. Их границы переходить считалось неприличным. С той и с другой стороны. Убить губернатора или даже царя — можно. Но при этом не бежать, не затевать игру со следствием, признать все, выкрикнуть несколько лозунгов и пойти на виселицу. В качестве компенсации и доказательства чистоты помыслов.
А Лариса исповедовала чистый прагматизм. Используя свой ум, характер, знание психологии и то, что философы XIX века называли «имморализмом», она легко переигрывала противников, такими качествами не обладающих.
Это же самое Павел отмечал и в натурах Новикова, Шульгина и других товарищей.
Как говорил один из персонажей «Хождения по мукам»: «Все виновные будут расстреляны, но без генеральского издевательства».
— Но если вы настаиваете, сэр Мэнсон, я вам отвечу. Мы представляем организацию, озабоченную тем, чтобы человеческая цивилизация сохранилась. Пусть и в ее нынешнем, несовершенном виде. Нам не нужны истребительные войны между людьми. Тем более — мы не хотим отдать Землю пришельцам извне. Вам не довелось лично видеть вторжение монстров? Ваше счастье. Зато можете посмотреть на трупы. Их, наверное, уже привезли. Я распоряжусь, чтобы вам продемонстрировали.
— Я бы не хотел… Верю на слово.
— Воля ваша. Тогда мы встретимся в десять часов в приемной губернатора? Он будет достаточно подготовлен.
— Да, — пересиливая себя, кивнул адмирал.
— Очень хорошо. Надеюсь, там вы не станете задумываться о посторонних вещах…
Отдав Роулзу необходимые инструкции в свете всего сказанного и им услышанного, Кирсанов захлопнул дверцу кареты.
— Куда поедем? — спросил он Ларису. — У нас еще почти два часа.
— Можно — на берег моря. Можно — в отель. Расскажем Алексею и Сильвии, что у нас тут. Попросим совета. А ты как думаешь?
— Я думаю — к чему все это? Разве нельзя жить по-другому?
— Милый, — положила она руку в длинной перчатке ему на колено. — И жить — умереть, и не жить — умереть. Каждый выбирает по себе. Разве ты не выбрал? Как мне кажется, сюда, в Кейптаун, ты отправился добровольно. Значит, видел какой-то смысл в своей личной войне с англичанами?
— Видеть-то видел. Только с той поры кое-что поменялось. И вокруг, и во мне самом…
— С момента появления монстров?
— Наверное, да. После этого я живу и действую, словно по инерции.
— Они так тебя напугали?
— Не то слово. Напугать меня чем-нибудь достаточно трудно. И ты, и все остальные имели время убедиться. Но теперь все перешло в какую-то другую плоскость. Я настраивался на классическую войну с известными целями. Мы их почти достигли. Судя по действиям Басманова на фронте и наших здесь, Кейптаун действительно может быть взят в ближайшие дни… Вместо этого начались очередные дипломатические игры. Кто-то где-то взял курс на перемирие. Зачем? Мне это напоминает остановку наступления немцев на Дюнкерк. Что за выгода — позволить англичанам сохранить колонию и армию? В расчете использовать их в качестве ударной силы в случае нового нападения монстров и их хозяев?
