Вадим Панов - Головокружение
– В любом случае, идея Сантьяги – лучшее, что у нас есть, – через силу произнесла Ярина. – Благодаря единому командованию и принятым мерам, мы быстро обнаружили место преступления и почти взяли мерзавца. Будем ждать следующего… раза.
Произнести слово «убийство» воевода не решилась.
– Полагаю, на этом совещание можно закончить, – пробурчал Гуго.
– Вы позволите? – Дверь приоткрылась, и на пороге появился Егор Бесяев. – Я знал, что вы соберетесь, но не успел к началу – много работы.
– Мы тебя не приглашали, – грубо отрезала поднявшаяся с кресла Ярина.
– Входите, Егор, присоединяйтесь, – вежливо произнес Сантьяга. – И не обращайте внимания на воеводу – сегодня она ненавидит всех челов.
– Комиссар!
– Ярина, прошу вас!
Жесткий взгляд черных глаз заставил воеводу опомниться. Она буркнула: «Ну да, конечно» – и с независимым видом вернулась в кресло.
– О чем вы хотели поговорить? – светским тоном осведомился нав.
– Об этих ужасных убийствах, разумеется, – ответил директор «Тиградком». – Вряд ли другие темы будут вам интересны.
– Обо всех убийствах?
Бесяев тщательно прикрыл дверь, прошел в комнату, уселся напротив Сантьяги и небрежно уточнил:
– Точнее, я хотел поговорить о Мстителе.
– Запрет на его упоминание остается в силе, – ровно произнес комиссар.
– Я хотел поговорить о Мстителе, а не о том, как вы душите свободную прессу, – улыбнулся Егор. – Я думаю, у меня есть нужная вам информация.
– Неужели?
– Что? – приподнял брови Гуго.
– Откуда? – опешила Ярина.
– Дело в том, что во время сегодняшнего… гм… инцидента я воспользовался инсайдерской, если можно так выразиться, информацией и направил на Мясницкую своих… гм… служащих, – сообщил Бесяев. После чего снял очки и принялся протирать линзы платком. – Извините.
– Репортеров? – презрительно скривилась Ярина.
– Ага, и их тоже, – не стал скрывать Егор. – Всех, кто мог держать видеокамеру.
– Сантьяга уже сказал, что запрет остается в силе: все кадры идут в архив. В новостях…
– Вы молодец, Егор, – с чувством произнес комиссар.
– Что? – растерялась воевода.
– Спасибо. – Бесяев скромно потупился.
– Даже я не подумал о такой простой вещи, – продолжил Сантьяга. – Егор, вы чудо.
Директор «Тиградком» расцвел.
– Вы были уверены в своих силах.
– А вы?
– А я использовал те возможности, которые у меня были. И немножко вас подстраховал.
– О чем вы говорите? – повысил голос Гуго. Де Лаэрт, как и Ярина, ничего не понимал. – Какая еще страховка?
– Егор приказал операторам снимать толпу, – с улыбкой ответил Сантьяга. – Всех челов, которые были на Мясницкой.
– Внутри оцепления, – уточнил Бесяев. – Я заранее подготовил штатных операторов и собрал кучу внештатников. Кстати, «Тиградком» понес большие расходы: премиальные, устройство порталов…
– Все будет возмещено, – с неожиданной щедростью пообещал нав.
– Благодарю вас. Так вот, мои люди были повсюду: и на Мясницкой, и в переулках, и во дворах. Они шли вместе с магами, и даже чуть впереди.
– И снимали челов, – повторила Ярина.
– И номера машин…
– Вы сняли взрыв?
– К сожалению, только его последствия.
– Не важно! Главное, что у нас есть, с чем работать, – просиял Сантьяга.
– Просматривать видео? – скептически осведомился Гуго.
– Искать подозреваемого.
– Но как мы его вычислим?
– Не знаю, – пожал плечами комиссар. – Возможно, никак, но будем надеяться на лучшее.
* * *Муниципальный жилой дом.
Москва, Измайловский проспект,
10 июня, пятница, 14:06
Какой-то пустой разговор получился. Пустой и бестолковый. Наверное, потому что телефонный. Потому что не было видно глаз и лиц, нельзя было прикоснуться к руке или плечу, нельзя было прижаться и поплакать на груди любимого человека, почувствовать его тепло… Потому что не было ничего, делающего разговор настоящим. Потому что телефонное обсуждение проблем такое же мертвое, как по Сети. Просто слова.
Пустой и бестолковый разговор.
Коля сказал:
«Я звонил, весь вечер звонил, хотел предупредить, что не приду, чтобы ты не волновалась».
«Я не волновалась, я все поняла, – как можно спокойнее ответила Даша. – Я давно заметила, что ты изменился».
«И ничего не сказала?» – удивился Коля.
«Я ждала, что скажешь ты».
«Так получилось… – Он помолчал, ожидая ответа, не дождался и промямлил: – Нам нужно поговорить».
«Уверен?»
«Да…» Однако настоящей убежденности в голосе Коли не слышалось.
«Хорошо, поговорим», – согласилась Даша.
«Я приеду. Ты будешь дома?»
«Да».
Пустой и бестолковый разговор между чужими людьми.
Покончив с ним, Даша положила трубку, но осталась сидеть за кухонным столом, подперев голову руками и невидяще уставившись на кружку остывшего кофе.
На работу не пошла, сказалась больной. Поверили ей или нет, девушку не волновало – не до того сейчас. Не до того.
Даша прощалась.
Сказочная ночь лишь оттенила слова Алиции: «Ты вышла на перекресток», сделала их более яркими, резкими. Сказочная ночь поманила тайной, позволила забыться, но… ненадолго. Всего на одну ночь, хоть и сказочную. Удивительный перелет на другой конец Земли, прекрасный принц, теплый океан под невероятными звездами – они остались в памяти, но не съели накатившую горечь. Они манили к себе, и девушка почти решила сделать шаг навстречу. Но не могла не попрощаться с прошлым. Не было в ней нужного запаса цинизма, чтобы просто переступить через несколько последних лет.
И Даша сидела на кухне, глядя на недопитый кофе.
Сидела и молчала. Не плакала, но и не улыбалась. Перебирала в памяти прошлое: знакомство с Колей, первое свидание, первая ночь, первое путешествие, решение жить вместе… Вспоминала, как смешно Коля выглядел, знакомя ее со своими родителями, как смущался и краснел. Как подарил ей простенькое золотое колечко, и как гордилась она этим подарком, как радовалась ему. Как была счастлива. Еще несколько дней назад эти воспоминания были яркими, радостными, а главное – имели огромное значение. Еще несколько дней назад эти воспоминания составляли ее жизнь, но теперь они стремительно тускнели, превращаясь в желтые листья, которые вот-вот унесет холодный осенний ветер. На глазах превращались в полную бессмыслицу.
Сегодня все изменилось.
Сколько времени просидела она на кухне? Час? Два? Даша не знала, не замечала времени, хотя счастлива не была. Время потеряло смысл, и было только горькое «сейчас», являвшее собой прощание с разрушенным. И неизвестно, сколько бы продолжалось проклятое «сейчас», если бы не звонок в дверь, на который девушка среагировала далеко не сразу. К тому моменту, когда звук дошел до сознания Даши, мелодичный перезвон уже слился в непрерывную трель – настойчивый гость не отрывал палец от кнопки.
