Лидия Смирнова - МЕССИЯ-42
Но любовались красотами мы недолго, надо было работать на пользу общества: кто разворачивал палатки, кто выкладывал костер из захваченного с собой горюн-дерева, способного давать огонь и тепло в течение длительного времени. Я как самый тщедушный в компании был приставлен к котлу с кашей. К тому времени, как мы все управились, совсем стемнело, и спуск в пещеру мы назначили на утро. День сменился ночью с огромными сиявшими на небосклоне звездами и тягучими гномьими песнями. В ту ночь я был счастлив. Вокруг меня сидели друзья, жизнь казалась вечной, и будущее не вызывало ничего, кроме восторга ожидания. Впоследствии у меня было множество удачных и восторженных минут, но такого обволакивающего спокойствия, как тогда, почувствовать больше не довелось…
Рано утром, когда ночные туманы еще не успели рассеяться, Дубоцвет всех растолкал.
— Вставайте, лентяи! Нас ждет отличный день! — И меня со всей силы пнули в бок. Следующему досталось Яше, спавшему рядом. Он вскочил на ноги с диким криком:
— Что! Война?!
— Какой война, дорогой? — Мишель раззявил пасть в богатырском зевке, демонстрируя хорошо отточенные клыки. — Нас ждут великие дела, так что подымайся.
На поверхности остался Хруст со строгим наказом охранять наш лагерь, все же остальные, обвешавшись оружием и взяв в руки по фонарю, перешагнули границу, отделявшую внешний мир от подземного.
Мое первое в жизни путешествие по пещерам вначале меня сильно разочаровало. Сыро, темно, неприятные пищащие существа летают над головой, ориентиров никаких, то и дело натыкаешься на различные препятствия. В общем, все это повергло меня в панику. В отличие от Энлиля, как ни в чем не бывало шагавшего за гномом, я почувствовал, как узкое пространство давит на меня со всех сторон, глаза отказывались видеть в темноте, и вскоре я совсем перестал понимать, в каком направлении мы движемся. Наверное, это включилась человеческая часть моей личности, потому что эльфы не страдают клаустрофобией и видят в темноте не хуже Грыха, увязавшегося с нами. Лярва бойко трусила рядом с гоблином, время от времени вытягивая шею и выхватывая из темноты очередную не успевшую скрыться от нее зверушку. Только через некоторое время я понял, что дело не только в клаустрофобии, и паника моя усилилась.
С каждым шагом воздух становился все горячее, свет фонарей освещал оплавленные стены, а каждое неосторожное движение или вырвавшийся звук разносились по коридорам и сверху начинали сыпаться мелкие камешки. Уже через час я был покрыт пылью с головы до ног, пыль забилась мне в нос и в рот, и я прилагал немалые усилия, чтобы не расчихаться. На груди шевельнулось Око, о чем-то предупреждая. Сегодня утром мне его вернул магистр, решив, что этот артефакт (а он до сих пор считал его обычным магическим аккумулятором) лучше настроен на меня и в случае непредвиденных ситуаций я быстрее смогу использовать остатки имеющейся в нем энергии. Погладив маленький теплый кругляшок, я тяжело вздохнул, путешествие оказалось монотонным и для моего неокрепшего организма довольно тяжелым. Ходы, частично созданные естественным путем, а кое-где выдолбленные сборщиками посвана, переплетались, и без проводника мы бы заблудились после первого же поворота. Ну, я — то точно заблудился бы…
Неприятности всегда начинаются неожиданно. Вот и сейчас все началось с того, что теплый по-прежнему воздух вдруг сгустился, став вязким на ощупь. Впереди послышался резкий стук, и меня как будто подбросило. Не успел я отскочить в сторону, как тропа, на которой я секунду назад находился, треснула и из разверзшегося отверстия вырвалась струя раскаленного пара. Моя легкая куртка моментально раскалилась, и не успел я ее сбросить, как она вспыхнула и тут же сгорела на месте. Дальше прогулка напоминала игру «а ну-ка увернись», очень популярную среди эльфийской молодежи и впервые увиденную мной на их знаменитом празднике солнцеворота. Смысл ее заключается в том, что ты должен уворачиваться от летящих на тебя различных предметов.
Дальше мы двигались почти бегом, стараясь не попасть под очередной оторвавшийся от потолка булыжник.
— Мы уже близко! — закричал, стараясь перекрыть грохот, Дубоцвет. — Его логово должно быть за поворотом! Ну-ка, ребята, поднажмем!
Мы поднажали и, вырвавшись из обволакивающего нас киселя, выскочили в ярко освещенную пещеру. И вот тут меня охватило предчувствие беды. Лихорадочно оглядевшись, я замер, наткнувшись на странно голодный взгляд оранжевых удлиненных глаз с вертикальными зрачками. Мои спутники ошарашенно застыли, подчиняясь воле возникшего перед нами дракона. Огромный, свернувшийся в клубок, он едва помещался в довольно просторной, хорошо освещенной пещере. Свет исходил от ярко-красного раскаленного озерца посередине, над которым возвышалась его узкая голова с массивной челюстью. Невидящее Око затрепыхалось подстреленной птицей, и я согнулся от пронзившей меня сладкой боли — в мир, содрогнувшийся от невидимого удара, вернулась магия. Вопль, извергнутый драконом, разорвал тишину. Рядом в ответ дико и удивительно понятно завыла лярва. Озерцо запузырилось, разбрызгивая лаву по пещере, и камни под ногами начали плавиться. Олвей — так на планете называли это существо — вытянул вперед длинную шею и уставился на оказавшегося ближе всего к нему Якова.
— ТЫ ПОДОЙДЕШЬ! — пророкотало чудовище и выдохнуло струю пламени. Воздух взорвался огненным сгустком, и Яша, оказавшийся в его эпицентре, мгновенно исчез, словно его и не было.
— Нет! — Нике бросилась за братом, но тут раздался взрыв, и сверху упала огромная глыба, перегородившая ей путь. Девушка обмякла, Энлиль едва успел подхватить ее и отскочить назад, как начался новый камнепад, делая спасение Яши невозможным. Кругом пульсировала магия, но она почему-то не давалась в руки, ускользая сквозь пальцы. Новый взрыв все решил. Раскаленная лава хлынула, сметая со своего пути все преграды, и нам ничего не оставалось, как пуститься в бегство.
— Марк! — Мы с Энлилем бежали рядом, он прижимал к себе потерявшую сознание девушку и начинал терять темп. — Забудь все уроки по сдерживанию энергии. Забудь все, чему я тебя учил… Сейчас нужна вся мощь, какую ты сможешь выкачать… И не думай о последствиях. — Лава начинала нас нагонять, взрывы горючих газов, вырывавшихся из потока, следовали один за другим. Я понял, что до поверхности мы добраться не успеем, через минуту или пять огненная река нас поглотит. Я резко остановился и повернулся к ней лицом.
Мне вспомнилось, как я впервые увидел близнецов, мысль о том, что я никогда больше не увижу одного из них, привела меня в бешенство. Вокруг закрутился темный смерч из миллионов мертвых глаз, и жгучая ненависть, захлестнув сознание, расправила черные крылья. Огромная разрушительная сила вырвалась наружу, разрывая в клочья мою душу…
Очнулся я к вечеру следующего дня. Надо мной колыхалась натянутая ткань палатки, мысли, скача перепуганными зайцами, отказывались выстраиваться в стройную картину. Постепенно вернулись воспоминания, наполнив сердце болью, а глаза слезами. Я полюбил рыжих оболтусов, вернувших меня к жизни. Без их несуразных, глупых, но таких искренних проделок мир потерял бы разноцветные краски, став серым и безжизненным. Последним воспоминанием, сохранившимся в памяти, была надвигающаяся на нас лавина раскаленного огня, но сейчас меня трясло от холода. Зверски болела голова и левая ладонь, оказавшаяся перебинтованной. Завернувшись в одеяло, я с трудом, пошатываясь, выбрался из палатки и обнаружил, что на улице стоит ночь, а находимся мы в нашем лагере, прямо напротив проклятой пещеры. Кроме наших палаток, появилось еще несколько, народу вокруг заметно прибавилось. На старом месте горел костер; доковыляв до него, я увидел сидящего там в одиночестве совершенно пьяного Сандра. Парень время от времени прикладывался к фляжке и хмуро смотрел на огонь. Кивнув, он протянул мне булькнувшую посудину, и я, не раздумывая, сделал большой глоток. Огненная жидкость разодрала глотку, наполнив желудок приятным теплом.
— Ты м-м-молодец, — заплетающимся языком проговорил Сандр. — Если бы не ты… был бы трындец… — веско добавил он, махнув рукой.
— Где Нике? — Меня больше волновала судьба девушки, чем его дурацкие разговоры о том, что могло бы произойти.
— Т-т-там. — Он снова махнул рукой, чуть не свалившись в костер. Оттащив его подальше от огня, я поплелся, куда он показал. Перед самой большой палаткой сидел сгорбившись гоблин, в сумерках похожий на большой зеленый валун, поросший мхом. Он поднял налитые кровью глаза и заговорил, страшно коверкая язык:
— Твоя может пройти внутрь. Моя сидеть и не пускать, никого не пускать… Большой количество пройти, моя сторожить…
Подойдя к нему, я без лишних слов залез здоровой рукой в его карман, выудил оттуда пузырек с таблетками и, вытряхнув из него три пилюли, сунул ему в рот. Через минуту он был в состоянии изъясняться членораздельно.
