Александр Доронин - Утро новой эры
— Ты не болтай. Нам же спускаться. Короче, все, разговор окончен, буди этих спящих красавиц, ёпта.
Областники появились в мае, свалились им как снег на голову, приехав на двух внедорожниках Фольксваген Туарег. Среди них двое были из аппарата губернатора и несколько рангом поменьше. В первую неделю в Подгорном народ достал их вопросами типа: «Ну что, вставили пистон Америке?». Хотя ни к ракетным войскам, ни к армии те вообще не имели отношения.
Они утверждали, что катастрофа застала их на отдыхе в санатории рядом с Бердском.
У них были с собой документы, подтверждавшие их посты, поэтому в контрразведке Подгорного с ними обращались корректно. Как выяснилось, зря — в сентябре один из пришельцев под пьяную лавочку выболтал новой подружке, что там, откуда они пришли, осталось много продуктов.
Чужаков тут же взяли в оборот и узнали от них много интересного. Оказалось, во время событий они были не за городом, а на рабочих местах — в мэрии и здании обладминистрации, которые отстояли друг от друга метров на восемьсот. Когда по древнему телетайпу пришло оповещение и прозвучал сигнал тревоги — на город уже падали крылатые ракеты — они спустились в свое убежище, в Пункт управления города, и выжили, несмотря на то, что первая бомба взорвалась над их головами. Там они прожили всю зиму без особых проблем. Но, когда пришла весна, дренажная система уже не функционировала, и их начало подтапливать.
Однажды случился прорыв воды и затопил убежище. В считанные минуты погибла половина обитателей бункера, в том числе мэр. Как подозревал Антон, не все утонули. Дело было темное, но граждан Подгорного не интересовали подробности разборок бывших сильных мира сего.
Уцелевшим высокопоставленным оставалось тогда только покинуть бункер. Они утверждали, что о Подгорном не знали, а просто интуитивно решили двинуть туда, где повыше над уровнем море. Потому что, как они выразились, на равнине уже «попахивало», а из-за мух приходилось носить марлевую повязку.
Гостям тут же задали резонный вопрос, почему они не рассказали о продуктах раньше. Они замялись, хотя ответ лежал на поверхности — задушила жаба. Делиться они не собирались, а хотели переждать в городе с комфортом, пока не схлынет вода.
Сергей Борисович, как слышал Антон, об этом убежище знал; но вряд ли предполагал, что кто-то там уцелел.
Теперь план был прост: проникнуть в комплекс по вентиляционной шахте одного из аварийных выходов, найти спуск на нижний уровень, при необходимости осушив его с помощью помпы. Затем перетащить найденное продовольствие к аварийному выходу, где подъемом его наверх займется лебедка.
— Так, мужики, готовимся на выход, — сказал Антон, глянув на часы. — По моим прикидкам, осталась пару минут.
Никому не хотелось покидать отсек, хоть он и был душным и тесным для такого количества людей. Поворчав для порядка, поисковики начали облачаться в «аладдины» — костюмы Л-1, закреплять противогазы и рюкзаки. У всех была такая часть обмундирования, как стальной гульфик, «начленник», как его называли, сделанный на манер похожей штуки у бронежилетов третьего класса и выше. Никто уже не помнил, кто предложил это ноу-хау, но оно прижилось среди тех, кто заботился о своей репродуктивной функции.
Проверяли снаряжение. Кроме обязательных веревок с креплениями и налобных фонарей, с собой у них были все необходимые инструменты, включая болторезы, посредством которых они могли справиться с некстати оказавшейся на пути решеткой. Имелся термит для более трудных случаев и даже толовые шашки на самый крайний.
Антон вернулся в кабину.
Дворники протирали заляпанное грязью лобовое стекло. Караваев еще раз пригляделся к тому, что творилось снаружи. Все так же низко нависало небо, и, как пущенная на повтор пленка, тянулся однообразный пейзаж.
— Красный проспект, 14, — комментировал Либерзон, указывая на ровный прямоугольник руин, оставшийся от снесенного направленным взрывом здания. — Офисы, мать их за ногу. Еще тут был магазин радиотоваров. Первый запасной выход здесь, в подвале, но его завалило. Едем дальше, к стоквартирному дому.
— Я местный, — кивнул водитель.
Машины въехали туда, где раньше была площадь Свердлова. Болотистая затопленная низменность у берега закончилась, они выбрались на сухую землю, и вместо привычного шлепанья гусеницы заскрежетали по твердой поверхности.
— Красный проспект, 16, — тоном экскурсовода объявил чиновник. — Стоквартирный дом. Архитектор Андрей Дмитриевич Крячков. В прошлом исторический памятник.
— Здесь вроде Ингосстрах был? — спросил Антон.
— Был да сплыл, — ответил проводник, глядя на то, что осталось от семиэтажного дома. — Эй, водитель, нам главный вход не нужен. Нам во двор.
Во дворе здания оказался одноэтажный кирпичный корпус. Окруженный с двух сторон П-образными домами, которые приняли на себя удар взрывной волны, но стоявшими слишком далеко, чтоб завалить его обломками, он почти не пострадал. К нему и направились.
Караваев снова вернулся к своей команде.
— Все, товарищи, на выход, — скомандовал Антон, когда многотонная машина остановилась и замерла.
Все уже были в сборе, ждали только сигнала.
Сварщики хорошо поработали над вездеходами. В задней части грузового отсека был устроен шлюз. Здесь был приготовлен бак с водой и шланг для дезактивации.
Караваев открыл внешнюю дверцу, и в лицо, защищенное маской противогаза, ударил шквалистый ветер. Парень легко спрыгнул вниз и первым ступил на странную бурую корку, покрывавшую землю, чувствуя себя одним из астронавтов, так и не ступивших на Марс.
Он быстро понял, что вместо асфальта под ногами шлак с вкраплениями металла и чего-то похожего на вулканический камень. То, что из кабины казалось ровным полем, на поверку бугрилось и было испещрено трещинами.
— Смотрите, куда ступаете. Нам еще инвалидов не хватало, — предупредил товарищей Антон.
Противогаз имел переговорную мембрану и голоса почти не искажал.
Поисковики по одному спрыгивали на землю и застывали с удивленным «ёклмн!» на лице. Наверное, в первую секунду каждый растерялся, и было от чего. После Хиросимы и Нагасаки они были первыми, кто побывал в эпицентре атомного взрыва, произошедшего не на испытаниях, а при боевом применении.
Противогаз имел стекло панорамного обзора, поэтому совсем не мешал.
Небо и земля сливались в однотонное серое полотно. Позади, со стороны реки, насколько хватало глаз, тянулась зона многоэтажной застройки, которая теперь больше напоминала японский сад камней. Руины высотных домов казались дальневосточными сопками или спящими вулканами. От зданий остались только раскоряченные пни, из которых торчали балки и плиты.
Впереди город был расчищен и подровнен, будто небоскребы и обычные дома выпололи, чтоб не портили вид.
— А тут когда-то моя подружка жила, — рассеяно проронил Хомяк.
Отсюда до точки, где непосредственно было подорвано устройство, было рукой подать. Караваев подумал, что если вскарабкаться на вершину любого из этих утесов, вид будет запредельный. Оттуда можно, наверное, увидеть даже воронку. Он смог бы это сделать. В конце концов, альпинист он неплохой. Но практической пользы этот поступок бы не принес, и Антону стало стыдно за такие инфантильные мысли. Он понимал, что не имеет права рисковать зря.
Они ступили на южный край шлакового поля. Возможно, его центр был где-то в районе площади Ленина, а северный край наползал, или, по крайней мере, подходил вплотную к Калининскому району.
Постепенно привыкая к инопланетному пейзажу, поисковики растягивались сомкнутой цепочкой. Пистолет имелся у каждого, но Караваев подумал, что их взяли для проформы. Воевать тут было не с кем.
Гуськом они направились к одноэтажной постройке посреди двора, который выглядел так, будто подвергся метеоритной бомбардировке.
Антон глянул на слабо светившийся экран прибора. «0,8 рентгена/час». Умереть и не встать: в Академгородке было в шесть раз меньше, что тоже было немало. Мысленно он сделал отметку в блокноте — одна из целей поездки достигнута. Гипотезу академика Клименко можно считать подтвержденной. Кое-что из «брифинга» в голове у Караваева отложилось. Он помнил, как седой дедушка-эколог говорил, что в ядерной бомбе таких долгоживущих изотопов нет — долговременное заражение могла дать только авария на АЭС… или химкомбинате, производившем ядерное топливо.
Как раз такой был на улице Богдана Хмельницкого. «Новосибирский завод химконцентратов». Там еще делали топливо для станции в Бушере, из-за которой Израиль потом раскатал Иран под задумчивое молчание России.
Антон вспомнил одну из лекций Сергея Борисовича. Тот всегда старался навязать народу полезную форму досуга, если не мог найти ему работу. Лекция называлось «Радиоактивное облучение и заражение». В Убежище оказалось немало тинейджеров, которые имели смутные представления о радиации. По их мнению — почерпнутому из комиксов — от нее могли вырасти две головы, шесть пальцев или четыре руки. Крыс, тараканов и ящериц она якобы увеличивала до гигантских размеров, а то и вовсе заставляла превращаться в невиданных тварей. Еще они были уверены, что на месте ядерного взрыва смертельный фон держится тысячи лет; а ветер от нескольких взрывов разнесет пыль по планете, сделав ее непригодной для жизни.
