Александр Косарев - Тайна императорской канцелярии
– Ну что, – нетерпеливо спросил я вернувшуюся француженку, – удалось что-то выведать?
– Еще как удалось, – недобро усмехнулась та, – я просто в шоке от услышанного! В общем, домов с номером 58, – красноречиво кивнула она на облупившуюся табличку на углу дома, – на этой улице целых три!
– Как это может быть? – я был поражен не меньше.
– Запросто, – возмущенно фыркнула она. – Вот этот, далее соседний, и еще вон тот, что возвышается за пустырем, – все носят номер 58!
– Как нее они сами здесь не путаются? – удивился я.
– Элементарно, – язвительно сморщилась Сандрин, – прибавили к номерам буквы А, Б, В и решили, что проблемы не существует!
– Но нам-то теперь как быть? – я почувствовал крайнее замешательство. – Нам же известен только номер дома! Даже один дом обойти часа два понадобится, а тут – сразу три! И к тому же неизвестно, проживает ли здесь эта женщина, или уже сто лет, как уехала…
Сандрин задумалась, но скоро (видимо, заразившись очередной идеей) щелкнула пальцами и даже топнула каблучком.
– Я, кажется, придумала, что надо делать! – торжествующе провозгласила она. – Здесь же есть почтовый департамент?
– Почта? Ну да, разумеется!
– Так давай сходим туда.
– Зачем?
– Мы знаем, как звали мать той женщины, которую ищем. И если она здесь жила какое-то длительное время, то ей наверняка доставляли почту. И значит, именно почтальоны смогут дать нам ее адрес. Мы отправимся туда…
– И найдем либо ее дочь Елизавету, либо тех, кто там поселился после нее! – радостно воскликнул я, от избытка чувств совершенно бесцеремонно обхватив Сандрин за талию.
Глава девятнадцатая
ПОСЛЕДНЯЯ СВИДЕТЕЛЬНИЦА
Наши поиски продолжились, и не прошло и часа, как из центра Браслава, где мы отыскали городскую почту, пришлось вновь поспешить на Садовую. Теперь мы точно знали, что дочь Лидии Контецкой – Елизавета Анджеевна Дворцова – проживает в доме 58, корпус А, квартира 25. Вот и знакомый подъезд, перекошенная, давно не крашенная скамейка, невысокая сосна напротив, расслабленно лежащий в траве ободранный и явно ничейный кот…
Остановившись у двери, мы торопливо привели себя в порядок. Пригладили волосы, вытерли выступившую на лбах испарину, обмахнули бумажной салфеткой запылившиеся туфли.
– Идем? – испытующе взглянула на меня Сандрин.
– Может, вначале одна сходишь? – смалодушничал я. – Зачем пугать старушку столь массовым посещением? Ты разведай там обстановку, а я пока здесь посижу, сумки покараулю.
– Нечего прятаться за женскую спину, – недовольно топнула каблучком француженка. – К тому же подумай, там меня наверняка угостят кофе с утренними булочками, а ты так и останешься голодным.
– Как же, разбежалась, – вполголоса буркнул я, – утренние булочки!!! А позавчерашнюю черняшку не хочешь отведать? Здесь тебе не предместья Булонского леса, а окраина белорусского Браслава!
Но, понимая в душе, что она безусловно права, я подхватил, наш невеликий багаж и двинулся вслед за ней. Поднявшись на второй этаж, мы остановились перед сосновой дверью, украшенной отлитой из латуни цифрой 25.
– Почему здесь все двери разные? – озадаченно спросила Сандрин, протягивая палец к звонку. – У нас в муниципальных домах все двери изготовляет одна фирма и по единому стандарту. А здесь полный разнобой.
– Так ведь наша дверь, кроме чисто утилитарной цели, показывает социальный статус жильцов данной квартиры, – заметил я. – Чем лучше выглядит дверь, тем состоятельнее владелец квартиры, тем больший вес у него в обществе. Это была своеобразная фронда усилиям коммунистической власти всех подстричь по одну гребенку.
– Социальный протест с помощью дверей? – еще больше удивилась француженка. – Очень оригинально!
Она хотела добавить что-то еще, но в этот момент дверь скрипнула, и из-за нее появилась явно приготовившаяся покинуть свое жилище женщина. Она была далеко не молода, но держалась на удивление прямо и с определенным достоинством.
– Вы случайно не госпожа Дворцова? – отчего-то с сильным акцентом произнесла Сандрин.
– Да, я Дворцова, – растерянно приподняла та очки, – а вы кто же будете?
– Ой, какое счастье! – порывисто схватила француженка левую ладонь женщины. – Вы мне не поверите, но я ваша дальняя родственница. Праправнучка Олега Алексеевича Ивицкого! Если вы хоть когда-нибудь слышали это имя, то сможете представить, насколько дальняя. Наш род сейчас проживает на юге Франции, но корни наши из России!
– Мама действительно говорила, что во Франции у нас есть какие-то родственники, – задумчиво произнесла женщина. – Она даже пыталась установить с ними связь. Написала несколько писем в Красный Крест города Варшавы, но что-то не получилось. Ответа так и не пришло…
В воздух повисла неловкая пауза. Хозяйка квартиры явно куда-то торопилась, и незваные пришельцы вроде нас совершенно не вписывались в ее планы. Я невольно отступил чуть в сторону и тут же увидел часть висящего на стене прихожей зеркала. Передо мной вдруг оказались глаза обеих женщин. Пожилая смотрела на меня в упор, а лицо Сандрин как раз отразилось в зеркале. Их несомненное сходство до того меня поразило, что я не удержался и громко воскликнул:
– Да у вас глаза одинаковые! Посмотрите-ка обе в зеркало! Тут и паспорт не надо предъявлять, чтобы установить несомненное родство.
Обе одновременно посмотрели на свое отражение и невольно рассмеялись.
– Это ваш муж? – уже более доброжелательно кивнула Елизавета Анджеевна в мою сторону. – Да вы заходите, не стесняйтесь. Вещи можно положить вот сюда, – не дожидаясь ответа от явно смешавшейся девушки, указала она на маленький столик в углу прихожей.
Затем провела нас в гостиную и усадила на большой коричневый диван, застеленный ажурным покрывалом. Я мельком осмотрелся по сторонам. Мебель в комнате была хоть старомодна и потрепана временем, но все еще довольно
добротна и ухожена. Было видно, что раньше люди здесь, жили весьма зажиточно. Чего нельзя было сказать о современном положении дел. И громче всего об этом буквально кричали истоптанные туфли хозяйки квартиры.
Заметив мой взгляд, она поспешно спрятала ноги глубже под стул, на котором устроилась сама, и любезно обратилась к Сандрин: – Как же зовут вас, милочка?
– Сандрин Андрогор, – чинно кивнула моя спутница. – А это мой сопровождающий во время поездок, коллега из Москвы. Его зовут Александр. Мы вместе работаем над одним… русско-французским историческим проектом.
~ – И что же привело вас ко мне? – нетерпеливо заерзала Дворцова. – Неужели и наша семья каким-то образом поучаствовала в этой истории?
– Да, представьте себе! – принялась оживленно жестикулировать Сандрин. – История эта настолько давняя, что истоки ее теряются в начале девятнадцатого века. И, как выяснилось совсем недавно, – кивнула она в мою сторону, – в ней был задействован один из наших общих предков, которого звали Антон Ивицкий. Случилось так, что, взявшись за реферат о начале культурной и политической экспансии Франции на Восток, я неожиданно для самой себя выяснила, что к тем событиям непосредственно причастны мои собственные родственники. И, знаете что, они ведь тоже проживали на территории современной Беларуси, в районе городка Слуцка.
– Не может быть, – заинтересованно подалась вперед Елизавета Анджеевна, – как интересно…
Пока они разговаривали, я откинулся на спинку дивана и от нечего делать принялся рассматривать лепнину, которой был украшен потолок.
«Что такого особенного рассчитывает отыскать здесь Сандрин? – размышлял я, рассеянно водя взглядом по рядам частично разрушенных гипсовых завитушек. – Мыслимое ли дело, чтобы на этой территории частные лица могли сохранить что-то с военных времен?! Да после всех тех ужасов, которые претерпели здешние жители, разве могло уцелеть хоть что-то?»
Благостный ход моих мыслей было нарушен самым неподобающим образом: давно не кормленный желудок вдруг болезненно сжался, а затем выдал такую заунывную и протяжную руладу, что уши моментально загорелись от стыда.
– Вы что-то сказали? – участливо повернулась ко мне хозяйка квартиры.
– Нет, нет, – торопливо переменил я позу, – это что-то в организме пропищало…
– Мы сегодня не успели позавтракать, – пришла мне на помощь Сандрин, – а желудок у мужчин всегда болезненно реагирует на подобные неприятности.
– О, да, – улыбка на секунду озарила лицо Дворцовой, – мой муж тоже ужасно переживал, если не успевал перекусить перед уходом на работу. И поспать любил, и поесть, – задумчиво произнесла она, – и вечно страдал от этого… Может быть, я угощу вас чаем? Как раз вчера пекла пирог со смородиной к приходу племянницы. Смородина, правда, мороженая, из магазина, но если не возражаете, то можете попробовать мою стряпню.
