Сергей Павловский - Коготь химеры
Денисов вытер холодный пот со лба, а сержант Роналду осенил себя крестным католическим знамением и что-то набожно пробормотал под нос. Чудо материализовалась и оскалилась в довольной, уже такой знакомой Доку улыбке. Улыбке химеры.
— Зараза! — буркнул Док. — Вот так ты и Хомяка убила. Убила и сожрала. Угробище чертово.
— Сам дурак, — огрызнулась Чудо. — Я тебе тысячу раз объясняла: так вышло. И нечего было твоему Хомяку влезать на мою территорию.
— Ладно, ладно. — Док примирительно махнул рукой. — Проехали.
Ужин на берегу Черной речки правда доставил Доку массу новых, непередаваемых, неповторимых впечатлений. И массу удовольствия. Он уже отвык, давно отвык, что можно вот так запросто посидеть на берегу реки вечерком, на закате и не… Да! Это самое главное! Не опасаясь, что вывалит из кустов ошалелый чернобыльский кабан или кровосос, не вспрыгнет на спину лютый снорк, не протянет из воды щупальца голодный сом. И не накроет тебя выброс или временная аномалия, какая накрыла Крокодайла. И не выцелит с того берега в тебя снайпер «Монолита» или сталкер-грабитель из беспредельщиков, а то и просто отмороженный зомби.
Хорошо было на берегу африканской Черной речки. Она, река, и вправду казалась черной. Наверное, из-за густого, жирного, иссиня-черного ила, толстым слоем покрывавшего ее берега и дно. Место для ночлега Док и Роналду выбирали недолго, но очень придирчиво. Тут, понимаешь ли, гиппопотамы плещутся, а к ним лучше не подходить и на пушечный выстрел. Там — проход к водопою, истоптанный тысячами копыт, а мирных животных, особенно «крышетечных» буйволов и слонов, лучше не тревожить. Здесь — крокодилья лежка и наверняка неподалеку гнездо, защищая которое, самка запросто может откусить мужское достоинство.
Денисов в предвкушении знатного ужина и законной, честно заработанной выпивки щедро сыпал комментариями. Дельными, конечно. Делился богатым опытом:
— Африканский слон — это тебе не индийский. Индийский слон — умница, работяга. А африканский — тупая скотина. Эти твари даже слонят своих не особо защищают. Отбился бедный слоненок от стада и от мамки — кранты ему. Львы тут как тут. Валят слоненка. Самое обидное: идет мимо здоровенный самец, видит эту картину, так хоть бы, урод, хоботом шевельнул. Зато за самкой, б…, прется за сто километров.
О! Видишь островок посреди условного фарватера? Нильский, зараза! Ждет в засаде. Раньше, еще лет пятьдесят назад, тут нильские не водились. А нильский крокодил, между прочим, самый крупный в мире. Правда, австралийские морские тоже достигают таких размеров. Полгода, сука такая, может не жрать. Но здесь, особенно когда миграция копытных, голодным не останется. Стада прут многотысячные, и всем нужно переправляться через реку.
О! Слышишь этот звук, словно мяукает кто-то? Самка леопарда. Туда лучше не ходить. Она предупреждает, сволочь, заранее. И слава Богу: самка леопарда при котятах — зверь страшный. Обойму в нее выпалишь, а все одно лезет к горлу. А леопард в драке и льву фору даст.
Наконец-то выбрали подходящее по всем параметрам место. Сухо, тепло… Тепло, пожалуй, чересчур, зато мухи не кусают. Как оказалось впоследствии, именно «мухи», вернее, прочая жалящая, кровососущая летучая нечисть послужила главным критерием для выбора места ночевки. Бегемоты, слоны, буйволы и крокодилы, как честно признался уже за ужином Денисов, их с сержантом Роналду мало волновали. Так, просто дали Доку очередной мастер-класс по вопросам естествознания и природоведения. Но москиты, мошки, мухи-кровососы — настоящая проблема. Вот и искали на густо поросших берегах реки участок, где растет кустарник, цветущий три раза в год. Научного названия Дед не знал. Сказал только, что это местная разновидность сирени. Док сразу вспомнил сирень чернобыльскую и загрустил.
Роналду, естественно, знал только местное название, которое дословно переводилось на русский так: «цветок, который не любят комары». Но суть природного явления, как оказалось, этим не ограничивалась. Дело в том, что рядом с зарослями африканской «сирени» всегда густо растет разновидность хищной африканской росянки. Дед, как всегда, емко и доходчиво пояснил: «Вот так и в жизни. Воняет им, насекомым, понимаешь ли, тут. Летят туда, где пахнет. Просто, блин, благоухает. А там их и жрут. Только крылышки и остаются, но на них уже не полетаешь».
Что касается ужина, то это, если точнее, был целый процесс, истинный «пикник на обочине». И багровый шар солнца медленно заваливался за горизонт. И вздымали в небо свои сиреневые пики отроги близких гор. И журчала тихо Черная речка, в которой громко плескались рыбы… крокодилы и бегемоты. И барбекю сержант Роналду приготовил неповторимый.
Вначале вырыл саперной лопаткой квадратную яму, предварительно сняв толстый слой дерна. Затем нарубил дров. Сухие древесные остовы густо торчали из зарослей, но сержант облюбовал только один.
«Типа местная вишня, — прокомментировал Денисов, привольно развалившийся на брезентовом ковре и потягивавший из горлышка шотландский виски. — Придает мясу неповторимый аромат и вкус».
Дрова сержант аккуратно разложил на дне ямы, снял с пояса свою флягу, набрал полный рот рома — Док уже не сомневался, что во фляге Роналду именно ром, — выпрыснул его на дрова, как раньше делали домохозяйки во время глажки белья. Чиркнул длинной большой спичкой, бросил ее в яму. Дровишки зашлись сразу. Вначале синим спиртовым пламенем, а затем высоким и ровным оранжевым огнем. Сержант удовлетворенно хмыкнул, словно процесс добывания огня доставил ему несказанное удовольствие (впрочем, что весьма возможно, так дело и обстояло), полюбовался немного на острые языки костра и сразу принялся за другое дело.
Тушу антилопы он разделал споро и привычно. За двадцать две минуты — дотошный Док засек по часам. Орудовал только классическим армейским ножом для спецподразделений. И это Док отметил и оценил. В Зоне такие советские армейские ножи стоили дорого, но это было оправдано. Из головной части сержант взял только язык и мозг, раздробив череп одним четким махом. Затем отрубил нижние части конечностей. Уверенным движением вспорол живот и грудную клетку. Аккуратно, но быстро содрал шкуру, работая мелкими, но четкими движениями лезвия. Из требухи отобрал печень и легкие. Желудок, туго набитый съеденной травой, очистил и разделил на четыре ровные части. Затем вырезал из туши самые сочные куски мяса: шею, грудинку, филе, окорока — говоря профессиональным мясницким языком. Отходы… Вот тут Док мысленно упрекнул его. По принципам и законам Зоны — непростительное и непомерное расточительство. Целая половина! Половина антилопы, которую можно было использовать в пищу: голова, кости с большими кусками мяса, требуха, легкие — все щедрые остатки Роналду аккуратно завернул в шкуру и выбросил в реку. Пробормотав при этом какое-то местное заклятие. Док не расслышал, что шептал сержант, но понял: приносил жертву своим, местным идолам.
Затем Роналду расстегнул большую кобуру на поясе, потянул из нее громадный реликтовый длинноствольный револьвер «Смит энд Вессон». Ковбойским жестом крутнул по предплечью барабан и исчез где-то в зарослях. Появился минут через пятнадцать с охапкой больших листьев, что напоминали и формой, и размерами родные лопухи.
Дед уже изрядно наклюкался и мирно дремал на своем ложе. Тем не менее, не размыкая глаз, выдал очередную сентенцию:
— Типа хрена, только круче. Неповторимая вкусовая гамма. И никаких приправ, кроме соли, больше не нужно. Ужин будет готов через час. Можете… э… пока оправиться, старлей. Только далеко в кусты не ходи — завалят на х… И ядовитых змей немеряно…
Самое удивительное, что химера, эта зараза, сожравшая не один десяток сталкеров, мирно почивала под боком Денисова. Мало того, рука Деда фривольно возлежала на спине исчадия, и Чудо не подавала ни малейших признаков неудовольствия. Док даже ощутил легкий укол ревности.
Роналду между тем продолжал священнодействовать. Он любовно завернул куски мяса в листья. Каждый кусок отдельно. Костер уже почти догорел. Сержант перемешал лопаткой угли, затем выгреб половину углей, бережно выложил аккуратным слоем поверх оставшихся приготовленное сырье. Сверху еще присыпал углями, уложил пласт сырого теста (опять-таки оставалось загадкой, где взял, как и бутылку водки), прикрыл духовку пластом дерна. Затем поверх дерна грамотной пионерской горкой уложил дрова, зажег еще один костер, пользуясь тем же методом. Правда, в этот раз первый щедрый глоток рома из фляги он употребил внутрь, солидно прокашлялся и даже прослезился. Но со второго захода зажег огонь и пристроил на нем треногу с котелком, полным воды.
«Правильно, — пропыхтел во сне Денисов, — потом чайком побалуемся. А сейчас послушаем концерт».
Что Дед имел в виду, Док понял минут через десять. Ночь, душная и томная африканская ночь, накрыла саванну, джунгли, реку звездным покрывалом, и… началось! Запело, зазвенело, заквакало, заревело со всех сторон. Тявканье шакалов, смех и вой гиен, мычание буйволов… Где-то далеко протрубил «отбой» слон. И в ответ заверещал на дереве бабуин. А потом… потом все звуки покрыл мощный рев. Рев? Да не рев! Гром небесный, от которого затрепетала листва на деревьях, — и стихло все. Лев, старый, матерый самец, подал царственный голос, и мир склонился в благоговейном молчании. Впрочем, не весь мир. Последние обертона раскатисто гремели в небе, и Док, приняв боевую стойку, уже пялил в заросли ствол «калаша». «Золотая» сталкерская секунда, которая подчас решает вопрос жизни и смерти! Когда автомат сам рефлекторно влетает в руку, а предохранитель щелкает еще на излете.
