Юрий Иванович - Жестокая Фортуна
Теперь народ оказался ошарашен. Все прекрасно помнили пышную помолвку короля, прошедшую совсем недавно, к тому же столица готовилась к торжественной свадьбе, намеченной через три дня, и ни для кого не было секретом, что суженая уже беременна и ожидает ребёнка. Кем бы она ни была в прошлом, но любой, кто видел её красоту, признавал неоспоримое совершенство и считал, что его величество вправе иметь такую уникальную супругу.
Но что будет теперь? Куда это вдруг пропала Маанита, ещё недавно стоявшая на балконе вместе со всеми? И как на эти новости отреагирует сам Гром Восьмой, который любил свою суженую и души в ней не чаял? Ведь одно дело – большая политика, чаяния народа или интересы государства, и совсем иное – когда дело касается личных чувств. Что сейчас произойдёт?
Именно гомон из подобных вопросов повис над площадью во время очередной паузы. Виктор Палцени в своём последнем письме подобный момент предвидел и дал должные советы и рекомендации. Поэтому мать короля и его дочь Роза сразу приступили к словесной атаке на родного человека. И в этих атаках они никоим образом не настаивали изгнать подлую «подстилку» из дворца, забыть о её существовании, а то и казнить на потеху беснующейся толпе. Наоборот! Они рьяно защищали наложницу, напоминали о добрых чувствах к ней, делали ударение на её полной невиновности и незнании обстоятельств. И настоятельно советовали не опозориться перед народом, не показать своей растерянности или злости. А воскликнуть, что в любом случае его суженая будет излечена Монахом Менгарцем и уже очищенная и заново девственная сможет с гордостью нести звание законной королевы Чагара.
Ещё и Виктор успел вставить несколько фраз негромким голосом, пока над площадью стоял гул:
– Верь мне, Гром! Маанита после всеобщего исцеления станет совершенной девственницей, с телом, не знавшим мужчин, и ты у неё будешь первым. А значит, и любовь ваша станет многократно сильней, крепче, искреннее. Можешь даже сказать подданным, что свадьба не откладывается! Я успею вылечить твою любимую женщину от проклятия Гранлео!
Такое массированное убеждение с трёх сторон сказалось на монархе. Он только ещё продолжал терзаться некоторыми сомнениями по поводу взлелеянного в мечтах сына:
– Но ты точно уверен, что она беременна не от меня? Что у неё родится именно Гранлео?
– Уверен! – твёрдо ответил Менгарец. – И тебе немного позже представлю все доказательства этого. А сейчас прошу тебя, не теряй времени! Народ ждёт твоего слова.
Гром Восьмой тяжко вздохнул и поднял руку, призывая к тишине:
– Подданные Чагара! Хочу заявить, что я не разлюбил свою суженую и свадьба состоится в намеченные сроки. Его Святость успеет провести исцеление Мааниты!
Глава тридцать первая
Внутренние разбирательства
Заявления его величества были встречены народом с пониманием и подавляющим большинством с одобрением. Всё-таки в сердце у каждого человека живёт сочувствие и доброжелательность к иному, желание делать добро и потворствовать большой, романтической любви. И естественно, что понимание любви в исполнении первого человека в королевстве только и может быть возвышенное. Так что высказанное прощение и подтверждение негаснущих чувств к прекрасной женщине, пусть она хоть трижды будет наложницей злодея, только умилило и растрогало толпу. Да и кто, по сути, любая наложница? Да та же бесправная рабыня, только более красивая и гораздо лучше вскормленная для утехи своего господина.
Следовательно, бывшая рабыня сразу получает от сердобольных обывателей свою порцию защиты, жалости и сочувствия даже при самом негативном поведении с её стороны. Подобное решение монарха не могло не вызвать воплей осчастливленного народа:
– Да здравствует король!
Да и всю манифестацию можно было считать оконченной, даже без нужных взмахов королевской длани. Его величество просто развернулся и резво покинул балкон вместе со всеми сопровождающими. Виктор Палцени, уходя последним, подхватил свой легендарный двуручник и лихо отсалютовал им собравшимся внизу людям. Теперь уже вслед ему понеслось восхищённое скандирование:
– Мен-га-рец! Мен-га-рец!
И слово это ещё некоторое время пробивалось сквозь плотно закрытые двери зала заседаний Совета. Естественно, что первый Советник не только имел право стоять за плечами короля, но и обязан был это делать. А так как наложницу пока отыскать так и не смогли, хотя после приказа Грома к этому делу подключили уже все воинские и полицейские контингенты, то Виктор встал за левым плечом своего венценосного друга. Он же с нарочитой обеспокоенностью задал первый вопрос, когда ещё все только рассаживались:
– А куда пропали сразу три члена совета?
Имелись в виду самые ярые приспешники Мааниты, которых пока тоже не могли отыскать, и на место одного из них сейчас уселась наследная принцесса. Правда, ещё двое сторонников остались, и сейчас, нахмуренные, обеспокоенно переглядывались друг с другом. Герцог Жерард Страмский, хоть и голосовал за предложения Мааниты и тоже считался её приверженцем, сидел с полным безучастия взглядом, как человек, которого не в чем винить. А маркиз Икар Шаваду вообще неуместно веселился, потирал ладони и похихикивал. Тройным агентам проще всех: любое их действие и слово можно истолковать как «против», так и «за» существующей политической системы.
А на прозвучавший вопрос стала отвечать вдовствующая королева:
– Теперь мы одни, народ нас не слышит, и мы можем говорить только чистую правду. Как бы горько она при этом ни прозвучала. И при всём уважении к суженой нашего монарха, а также материнской любви к ней как к будущей невестке вынуждена сообщить, что она несколько погорячилась, превысив заранее свои полномочия. Для обеспечения себе большинства в Совете она подкупила голоса отсутствующих здесь графов и барона. По сути, она пообещала им огромные земли, которые будут отобраны у ярых сторонников короля, и даже указала, какие именно земли. Вот здесь оригиналы её письменного заверения, где она подписалась ясно и отчётливо: «Королева Чагара, Маанита-Великая Первая Очаровательная».
У Грома глаза полезли на лоб, когда ему в руки передали озвученные документы.
А глава тайного сыска продолжила со всей строгостью и с еле различимым ехидством в голосе:
– Вполне возможно, что сбежавшие отсюда члены Совета попросту шантажировали невесту моего сына, заставили её подписать эти бумаги обманом и угрозами убийства. Думаю, когда закончат освежаться неизвестно где, то вернутся и дадут его величеству должные объяснения. Но! У нас тут ещё кое-кто имеется. – Она многозначительно открыла одну из папок, лежащих перед ней. – Здесь документы с подписями герцога Паарти и престарелого (она особенно подчеркнула это слово) барона Глера. Может быть, они поделятся своими рассуждениями на тему: как и почему они подписывали имеющиеся у меня соглашения в обход королевской канцелярии и постановки монарха в известность? Итак, мы вас слушаем, господа!
Герцог Паарти первым пожал плечами и в недоумении развёл руки:
– Не пойму, в чём меня пытаются обвинить? Ну подписал, ну содействовал… Так ведь Маанита ни в коей мере не действовала против правящей королевской династии. Она только и желала обеспечить безопасность своему будущему сыну.
– Документы подписаны тогда, когда врачебный осмотр женщины ещё не был сделан и никто не знал, что она беременна, – перебила герцога Линкола. – То есть она уже тогда знала, что у неё будет мальчик?
– Без сомненья! – заверил Паарти. – И она очень переживала, что сын не станет главным наследником престола.
– И вам не показалось это странным?
– Ну, немного… А сейчас так более чем!
– А вам, барон, что говорилось при подписании документов?
– Да то же самое! – Глер отвечал твёрдо и даже с каким-то возмущением в голосе. – Причём она утверждала, что недавно было сделано разоблачение некоторых дворян, которые замешаны в сотрудничестве с Югом и прямом предательстве интересов Чагара. Дескать, скоро они будут арестованы, и их некоторые земли будут присоединены ко мне. Меня же за верность короне произведут в графы, вручат погоны генерала и дадут право командовать целой дивизией на южном фронте. Так что объясните мне, что я сделал не так, поддерживая без пяти минут королеву? – так как последовала пауза, он искоса посмотрел на герцога Страмского. – А он как в нашу когорту затесался? Неужели и на него компромат есть?
Линкола мотнула головой:
– Сама не понимаю. Может, вы, ваше сиятельство, объясните?
– Чего тут объяснять? – фыркнул герцог с недоумением. – Я всегда готов поддержать беременных женщин, если это не бросает тень на мою репутацию и не подталкивает к измене королевской династии.
Этакая мешанина событий, исчезновение суженой да плюс сомнения в самых ближайших сторонниках опять разъярили его величество. И он, отшвырнув поданные ему документы, со злостью стал молотить кулаком по широкому подлокотнику своего рабочего трона:
