Никита Аверин - Метро 2033. Крым-2. Остров Головорезов
– Ну-ну, – скептически процедил Пошта. – А если не уберутся?
– Тогда мы что-нибудь придумаем, – беззаботно махнул рукой профессор, которого в данный момент безраздельно занимала экспозиция дома-музея. – Костя, дружочек, когда освободишься, я дам тебе почитать великолепные стихи, – причитал Кайсанбек Аланович, водя пальцем по корешкам книг в шкафу. – Это первые издания, с автографом автора!
С улицы донеслись выстрелы.
– Так, – нахмурился Пошта. – Это еще что такое? Зомбаки научились стрелять? Или в городе есть кто-то еще?
– Больше похоже на второе, – кивнул Воловик.
– А я говорил, что за нами кто-то идет! – встрял Костя.
– После плоскогорья змей и бомбежки с летучего города вряд ли этот кто-то остался бы в живых, – сказал Пошта. – Наверное, случайно кто-то забрел.
Окна забаррикадировали, двери подперли книжными шкафами (невзирая на протестующие вопли Кайсанбека Алановича – «как так можно обращаться с первоизданиями!»). Зомби вроде бы угомонились и побрели на звук выстрелов. Щупальце еще потыкалось в окна, разбило присосками пару стекол и принялось выжидать, пока добыча сама вылезет из ракушки.
Отряд стал ждать, пока солнце поднимется достаточно высоко и припечет настолько, чтобы проклятый осьминог убрался обратно под воду.
После бессонной ночи и марш-броска через плоскогорье все устали. Пошта назначил вахты – первым должен был дежурить Зиняк, потом Костя – и объявил привал на четыре часа.
Уснули сразу – как в воду провалились.
А когда проснулись – Костя пропал. Его не было нигде: ни на чердаке, где он вообще-то должен был дежурить с одолженным у Пошты «Тавором» (коллиматор позволял использовать короткий булл-пап как снайперскую винтовку на вполне приличных для городских условий дистанциях, до двухсот метров); ни в подвале, куда мальчишка сразу же полез с большим интересом – что-то там его дико заинтересовало; ни в библиотеке, куда профессор чуть ли не пинками загнал сорванца, приговаривая: «Читать надо больше, читать надо лучше».
Костя как будто испарился. Самое интересное, что все двери были закрыты и забаррикадированы изнутри. Следов силового или еще какого проникновения не было. Редкие зомби все еще слонялись по прокаленным солнцем улицам, щупальца гигантских спрутов втянулись туда, откуда росли – ктулхи ушли обратно в море; окна тоже были все заперты, кроме одного, на третьем этаже шестигранной башенки.
Пошта высунулся из окна и осмотрелся. Следов «кошки» не было, какое-либо альпинистское снаряжение к стене тоже не крепили, остались бы выбоины в песчанике. Правда, была старая, ржавая водосточная труба возле окна – но залезть по ней наверх, по-тихому скрутить Костю, а потом спустить его вниз было нереально.
– Итак, – подвел итоги листоноша. – Это не зомби – раз. Они бы убили на месте и одним пацаном бы не ограничились. Это не ополченцы – два, те бы постарались скрутить всех или закидали бы нас гранатами. И вряд ли Костя сам удрал – три, ну не дурак же он в самом деле вылезать из безопасного места прямо в щупальца морских гадов. Вывод: ни хрена не понятно.
– Надо искать щегла, – заявил Воловик.
– Каким образом? – осведомился Пошта. – Следов-то нет. Зачистить Коктебель от зомби? Патронов не хватит. А к вечеру опять ктулхи полезут.
– Ну не бросать же его! – возмутился профессор Кайсанбек Аланович.
– Кто бы – и как бы – ни похитил Костю, его взяли живьем, без шума и пыли, и живьем же вытащили из дома. Значит, мальчишка все еще цел, и таковым останется, пока от него не добьются того, чего хотят. А чего от него могут хотеть? Что он знает? Только наш маршрут. И если Костя не дурак – а он не дурак, маршрут он им сразу и выдаст, не будеть ждать интенсивного допроса…
– Вы имеете в виду пытки? – побледнел профессор.
– Угу, – подтвердил Пошта. – Костя всю жизнь прожил при листоношах, так что должен знать: пыток не выдерживает никто. Поэтому лучше сразу все сказать, поберечь здоровье. Что сделают похитители, узнав наш маршрут? Пойдут по следу, а Костю возьмут с собой как разменную монету. Вывод: оптимальная тактика – работа на опережение. Выдвигаемся на Кара-Даг, готовим засаду и встречаем гостей.
– Рискованно, – заметил Зиняк.
– Жизнь вообще рискованная штука, – холодно ответил Пошта. – Костя понимал, на что шел, когда за нами увязался. Я не буду рисковать своей миссией из-за одного пацана.
Принимать непопулярные решения – одна из обязанностей лидера. Все члены отряда понимали, что Пошта прав, что миссия важнее всего – но каждый в глубине души радовался, что не ему пришлось это озвучить.
Еще до того, как село солнце, выдвинулись на Кара-Даг.
Глава 16
Капитан и его пес
Зяблик оказалась поджарой дамой лет тридцати с короткими иссиня-черными волосами. От невзрачной птички в ней не было ничего, кроме, пожалуй, веса – ростом она была с Бандерольку, но уже в плечах и вообще значительно тоньше. Казалась она вполне приветливой, держалась ровно, и вызывала симпатию.
– Меня с вами отправили, потому что я мутант, – с ходу пояснила Зяблик. – Как и вы, могу жить на поверхности без защитных средств. Понимаете? То есть мне не нужно специальных условий. И путешествия я люблю. А еще очень быстро бегаю, – тут она заразительно рассмеялась.
Доктор, напротив, был хмур. Бандерольке даже показалось, что Иванов не ошибся: никто Стаса не крал и не умыкал, а пошел он за атаманшей по доброй воле и вывалив язык.
Они сидели в одной из комнат атаманши за столом. Кротятину (Бандерольке не понравилось) уже доели, печеные грибы (а это – понравилось) – тоже, и теперь Телеграф с Барином и Стасом употребляли самогон (который Бандеролька пить отказалась), атаманша пила наравне с мужиками, Зяблик слегка пригубила. Обсуждали план.
– В Керчи сейчас спокойно, – утверждала Пеева. – Из моря ничего в этом сезоне не лезет, с той стороны залива только изредка приплывает. Здесь же, знаете, не далеко. А на материке всякое водится. Один раз по Митридатской лестнице огромный спрут полз. Представляете? От площади наверх. И как добрался-то…
Про какую лестницу говорит атаманша, Бандеролька не знала.
– Вам нужно в район порта, – растолковывал Барин. – Там найдете капитана Олега Игоревича – Зяблик знает, где искать.
* * *Керчь производила впечатление города деятельного и очень живого: по улицам сновали люди, у подножия той самой Митридатской лестницы – широкой, идущей уступами от площади на холм, местами разрушенной и наверху украшенной помпезными скульптурами крылатых львов – раскинулся рынок. Чего там только не было: и посуда, оставшаяся с времен до Катастрофы, и часы с кукушкой, и украшения, и одежда, и даже продукты: часть населения, как и по всему Крыму, приспособилась к радиации и больше не нуждалась ни в средствах защиты, ни в очищенных продуктах.
