Александр Афанасьев - Законы войны
Становится, наконец, понятно, почему наши действия отличаются сравнительной эффективностью по сравнению с действиями других организаций. У нас просто нет предателей изнутри.
Или… есть?
А безжалостная спираль мысли раскручивалась дальше, дальше…
Сколько офицеров через это прошли и где они служат теперь – это же готовое топливо для государственного переворота? Сколько из них может служить в гвардейских полках – это же смертельная опасность для Августейшей фамилии – не один, не два подонка в гвардии, а целый кагал разложившихся предателей?
Какое отношение эта тайная власть могла иметь к убийству Его Императорского Величества Николая Третьего Романова? Как через порядки охраны просочилась смертница? Почему ничего не дало полицейское расследование? Может быть, это одна из тех смертниц, которые подрываются здесь, в Кабуле. А почему бы и нет? Просто Николай что-то увидел, услышал, понял, что в гвардии что-то неладно. Они решили нанести первый удар. Или просто решили вступить в смертельную схватку за власть?
Что они могут предпринять сейчас? Сколько вообще их и куда они успели проникнуть? Какой информацией обладают?
– Ну?
– Мрази… – с убежденностью сказал Араб, – какие мрази…
– Еще какие!
– Что делать будем?
Я достал из коробки пакетик с карточками:
– Заряжай телефоны. Давай.
Следующий час мы провели в напряженной работе. Мы доставали мобильные телефоны, вставляли в них сим-карты и ставили на зарядку. Номера с коробок переписывали к себе в блокноты, которых было три: у меня, у Араба и общий – а саму коробку уничтожали. Вся эта работа требовала внимания и усердия – но мы это сделали.
Через час перед нами лежало около тридцати телефонов. Араб вопросительно смотрел на меня и ждал, пока я скажу, что делать дальше.
– Какова их ахиллесова пята? – спросил я и тут же сам ответил: – Связь. Им нельзя без связи. Они пишут флешки. Ты видел камеры на флешках?
– Да нет.
– Правильно. Они пишут свои требования об ассигновании денег на джихад на мобильники. А где они их берут?
– Изъятыши? – догадался Араб.
– Так точно. Изъятыши. Телефоны, которые изъяли в участках. Возможно, они и покупают, но я сильно в этом сомневаюсь. Чтобы покупать – надо тратить хоть какие-то деньги, плюс вступать в контакт с кем-то на рынках, а это значит – подвергать себя риску. Ты думаешь – те же талибы и деобандисты не знают, что здесь творится? Да знают, конечно, и в ярости из-за этого. Но сделать ничего не могут. Слишком разные весовые категории, а если они пожалуются – кто же им поверит? Но если они узнают от своих людей, что такой-то то и дело покупает телефоны на подложные документы, – сложить два и два они вполне способны. И что они сделают?
– Подкараулят и растерзают.
– Точно. А вот с изъятышами – куда проще. Постоянный поток телефонов, куплены на самые разные документы. Проследить путь после изъятия не удастся, потом, по акту уничтожили – и концы в воду. А то, что с него сделали еще один звонок или записали флешку… так это еще пойми, до изъятия это сделали или после. Нигде и ничего не докажешь. Шито-крыто.
Изъятие телефонов – идея моего предшественника на посту генерал-губернатора (Наместника в Афганистане тогда не было). Бандиты и террористы придумали незатратный и крайне эффективный способ пропаганды и радикализации общества. Они начали делать короткие ролики, с записями подрывов, казней, шахидских атак, приговоров Исламской Шуры и запускать это в обращение. В короткий срок эти ролики оказались в телефонах афганской молодежи, большей ее части – молодежь, как и везде, радикальна и нонконформистична. Тогда мой предшественник издал распоряжение, согласно которому ношение, просмотр и распространение таких роликов карается конфискацией мобильного телефона. И теперь, как только кого-то приводили в участок – первым делом смотрели, что у него на мобильном. Интересно, – когда вводилось это правило, знали, чем это обернется? Наверное, все же нет…
– …и мы сделаем вот что. Мы забросим удочки и будем ждать, кто и когда на них клюнет. Удочками будут мобильные. Нашим преимуществом будет то, что мы знаем их заводские номера и сможем их отслеживать, даже если они поменяют сим-карту перед тем, как звонить с них или писать на них, – они знают, как мы отслеживаем телефоны, и потому это делают. Но вот того, что мы знаем заводские номера телефонов, – они не знают и не ждут этого. Завтра мы с тобой потеряем по телефону. И послезавтра тоже. Потом – купим или раздобудем еще телефонов, сделаем несколько звонков, запишем несколько роликов – и тоже потеряем. Их кто-то найдет и будет использовать, часть из них отнимут в участке и еще какая-то часть попадет в руки тех, кого мы ищем. Часть сдадут в дукан на перепродажу – мы тоже сможем что-то поиметь с этого. Они их используют и попадутся, засветят свои точки, свою инфраструктуру. Всю активность этих телефонов мы будем отслеживать через эти два компьютера. Будем смотреть, где и что проявится.
Несколько секунд Араб сидел, переваривая сказанное.
– Но ведь это займет время. Месяцы, может быть, и годы.
– Да, точно. Месяцы. Но то, что складывалось годами, – за два дня не разгромить. Мы будем осторожны и терпеливы, мы не покажем, что знаем что-то лишнее. И только когда мы поймем, что знаем достаточно, – мы нанесем удар и накроем всю сеть целиком. Выкорчуем всю эту мразь до последнего человека и отправим в края доброй охоты. Только тогда мы сможем сказать про себя: да, я сделал все, чтобы эта гребаная война прекратилась. По рукам?
Араб протянул руку:
– По рукам.
– Сударь…
Я повернулся. Отчаянно краснеющая афганка стояла со старинным медным подносом, напоминая индийскую статуэтку, из тех, которые продают на базаре.
– Ваш чай, сударь…
И почему-то сразу стало легче на душе. Тяжело жить среди предательства, грязи и мерзости. Даже таким, как мы, время от времени нужно что-то человеческое. Хотя бы и чашка заваренного с любовью чая…
Назавтра мы с Арабом, как и было договорено, потеряли по мобильнику. Я свой оставил в ресторане, не богатом и не бедном, средней руки. Конечно же – его схватит халдей и не вернет, сдаст в дукан, сочтя это чаевыми.
И пусть.
А через несколько дней я сам купил два компьютера, никому не говоря, снял небольшое помещение и поставил их там. И снабдил теми же самыми программами, чтобы параллельно отслеживать всю информацию. И теперь я буду говорить Арабу далеко не о всех мобильниках, которые теряю. И посмотрим – проявятся они или нет.
Доверять нельзя никому. Даже самым близким людям. Вот так я и живу…
Афганистан
Пригород Кабула, район Барджаи
11 декабря 2016 года
Горит звезда над городом Кабулом, Горит звезда прощальная моя…
Вот и прошел еще один год нашей жизни, еще один год крови, пота и слез. Еще один год нашей войны в Афганистане.
Я сидел в отогнанной с дороги машине марки «Датсун», в нескольких сотнях метров от Барджаи, пригорода афганской столицы, сейчас уже почти сросшегося с самим городом Кабулом. Это был довольно приличный район, район вилл и деловых зданий, в которых квартировали купцы – базара рядом не было, но это-то и привлекало купцов, здесь была тишина. По странному стечению обстоятельств – именно здесь, в одном из домов этого района уже дважды засветились мобильные телефоны, которые мы потеряли или позволили украсть. Характер этих выходов на связь – короткие звонки, мертвая тишина после них – заставил предположить, что здесь что-то не ладно.
Мы поступили просто. Ночью на одном из столбов, по которому здесь подавалось электричество, установили небольшую, но отличного качества, с хорошим разрешением веб-камеру. Она работала в режиме фотоаппарата, один снимок каждые тридцать секунд, но по поданной через Интернет команде переходила в режим непрерывной съемки. Информация сбрасывалась на промежуточный анонимный сервер, перекодировалась, после чего помещалась в другой анонимный сервер в режим хранения. Мы заходили вручную и забирали, проверяли архив.
Сегодняшняя проверка показала, что около подозрительного здания было движение. А поскольку проверять все равно надо было – ночью пришлось пожертвовать.
Для этого у нас был Бык, к которому в последнее время пристрастилась, похоже, половина всего русского контингента. Мерзкое химическое питие, изобретенное в Материковой Японии для того, чтобы китайские рабы могли работать по двадцать часов в сутки, не уставая. Из европейцев его впервые пригубил австро-венгерский турист [102], чудом попавший в Циндао – германский сеттльмент в бывшем Китае. Сейчас его производили по всему миру, в том числе и в России – пили его обычно дальнобойщики и те, кому предстояла веселая и интересная ночь. В каком-то смысле – веселая и интересная ночь предстояла и нам с Арабом. На случай, если она станет неумеренно веселой, у меня был автомат с глушителем и термооптическим прицелом и барабанный гранатомет с солидным запасом гранат. То, что мы делали, было против всяких правил, подобного рода операции не проводят вдвоем и без поддержки. Именно потому у нас были все шансы добиться успеха.
