Артем Михалев - Дважды рожденный
Жалкое зрелище я представлял собой в тот момент. По глазам Дабла понял, что жалкое, но мне было плевать. Самокрутка была для меня центром вселенной, вокруг нее вращалась моя жизнь. Именно она позволяла мне не думать о заваленном телами трюме.
Мой маленький мирок, в который проник понимающий голос:
- Доча, вколи-ка ему успокоительного. Пусть поспит.
Острая вспышка в районе шеи. И навалившаяся темнота.
Пятый день обороны 'Титана'.
Оставшиеся рабочими камеры передают обстановку с передовой. Короткая передышка, пока ликующие северяне обустраивались в трюме закончилась, и мы снова воюем. Прошлой ночью нас выдавили на нижние этажи. Черт, я уже привычно говорю 'нас', ровняя себя с местными. Голова дурная, вокруг непрекращающийся дурман 'циклушки' и грязные морды кочевников. Воды нет. Реактор дышит на ладан и вот-вот рванет к чертям собачьим. Кажется, мои пушки окончательно его доконали. Что-то мы перемудрили на выходе. Вместо того чтобы гасить всплески энергии, наше устройство отражало их обратно, раскачивая как качели. Адская машинка едва не угробила корабль вместе со всеми жителями. Одна радость - рвани реактор, и мы бы утянули северян за собой.
Война убивает. Кого не может убить - меняет бесповоротно. Пяти дней ада мне хватило, что с презрением вспоминать собственную истерику.
- Твари! - Я без стеснения сплюнул, и оттолкнул сенсорную панель.
Желтая от сигаретного гара слюна очень органично смотрелась на в хлам загаженном полу. Некогда девственно чистая лаборатория выглядела не самым лучшим образом, превратившись в кровавый свинарник. Дабл не выпускал Маришку наружу, и она пластала раненных прямо здесь. За чистотой никто не следил. Ударная доза лекарств гасила любую опасность заражения, а убирать в помещении было просто некогда. Да и некому. Кто мог - воевал, кто не мог - лежал или подыхал.
На вторые сутки я привык, и уже не вздрагивал от воплей, научившись на глаз определять судьбу раненного по внешнему виду. Честно признаюсь, их будущее не отличалось разнообразием. Доза милосердия, после которой уже не просыпаешься, или укол обезболивающего и ударная доза регенерина. Нередко с ампутацией пораженных плазмой органов. Глядя на отрезанные конечности, меня и вырвало-то раза три. Больше было просто нечем.
Благо, нанофабрика позволяла долго обходиться без пищи. Продержусь, была бы вода. Ноя минимизировала потребности организма до такой степени, что на меня уже начали коситься. Почти не сплю. Плевать, с местными потом объяснюсь. Когда высплюсь. Из-за долбанного снотворного едва не проспал вторую атаку.
Часа через четыре после первой самоубийственной атаки появились остальные северяне. Не все - два или три племени, но этого хватило для повторного штурма. Который Дабл банально проворонил. Чернокожий самоубийца все свободное время проводил на передовой, вместо того, чтобы сидеть за консолью и мониторить окружающую обстановку. Мы все допускаем ошибки, но ошибки командиров стоят очень дорого. Понадеявшись, что после такого поражения северяне еще долго не оправятся, 'титановцы' расслабились, и наказание последовало незамедлительно. Одновременная атака с трех сторон. Большей частью - в обход трюма. Лезть под огонь самодельных турелей желающих не было. Понадеявшись на страх северян, Дабл увел большую часть бойцов затыкать прорехи в обороне. Вот только враг оказался смелей чем мы думали, и гораздо умней.
Когда меня растолкали, трюм уже полностью затянуло дымом. Нырнув в вирт, я словно заглянув в жерло проснувшегося вулкана. Северяне оказались верны своим привычкам, заставляя рабов закидывать трюм охапками какой-то чадящей хреновины. Скованные цепями, те даже сбежать не могли. Тех, кто пытался, выдергивали из трюма веревками и подвешивали за ноги - вялиться на марсианском солнышке. Снимать их никто не собирался.
Едкий тяжелый дым очень неохотно выползал наружу. Обзорная камера позволяла рассмотреть весь процесс вешания в деталях, но времени, чтобы насладиться зрелищем у меня не было. Ублюдки уже нащупали и сорвали две крайние турели.
- Ты можешь что-нибудь сделать? - Взгляд Мары не отрывался от затянутого дымом экрана.
- Данные об инфракрасном излучении поступают с трех камер. Чтобы вести прицельный огонь этого мало. Придется подпустить их поближе, но тогда мы лишимся половины пушек. Могу залить огнем весь трюм.
- Делай. И без соплей! Их уже не спасешь.
Признаюсь, я и сам не видел иного выхода. Можно сдать корабль и пересесть в рабские загоны, а можно обороняться.
- Надеюсь, в следующей жизни вам повезет больше. - Слабое оправдание, но другого у меня не было.
- Вик, заканчивай! - Рявкнула Мара. - Мы потеряли четвертую...
- Замолчи.
Слово было произнесено совершенно спокойным тоном, но угроза в моих глазах заставила ее замолчать. В девчонке чувствовалась горячая кровь кочевницы. Несколько секунды мы напряженно мерялись взглядами, пока она не отвела глаза. Кивнув, я отрешился от реальности и нырнул в вирт. Спустя мгновение пушки выплюнули первый заряд плазмы.
Странно, но прежнего надрыва я уже не испытывал. Мечущиеся в дыму туманные фигуры не ассоциировались с живыми людьми. Призраки Могильника, не более. Откровенно говоря, они уже давно ими были.
И все же, в моей душе что-то надломилось. Убивать стало проще. Исчезли моральные терзания и угрызения совести. Передо мной был враг, и его следовало уничтожить. Быстро, и с минимальными потерями. И с каждой минутой это чувство только росло. Пяти дней хватило, чтобы снести налет цивилизации, обнажив хищного, готового на все ради выживания зверя. Надо же, а я почти забыл это ощущение.
Всего то и понадобилось - понаблюдать, как из живых людей вырезают печень, вскрывают грудную клетку, чтобы достать еще бьющееся сердце. Северяне не были каннибалами в прямом смысле этого слова, поедание себе подобных носило скорей ритуальный характер. Наши далекие предки человека намеревались таким способом получить силу врага. Не знаю, чего хотели кочевники, а я хотел одного - чтобы они все сдохли. Желательно на моих глазах.
Мы оборонялись трое суток, успешно разменивая одного на пятерых. Трюм превратился в гигантское кладбище, провонявшее весь корабль. Северянам было плевать на своих мертвых, и вытаскивать тела приходилось людям Дабла. Сжигать трупы в печи мы больше не могли - от перегрузок захлебывался реактор. Приходилось сбрасывать трупы в подземную реку, молясь, чтобы они не заткнули ее, и нас не затопило к чертовой матери.
В таком щадящем режиме реактор протянул три дня, а потом пошел в разнос и мы разом лишись половины оборонной системы. Всплеск прошел по всей сети, выжигая управляющие контуры. На моих глазах турели превращались в бесполезный хлам. Если не выдерживали аккумуляторы - бахали как новогодние хлопушки, калеча и убивая всех вокруг.
Хуже всего, что весь этот фейерверк пришелся на очередную попытку северян захватить трюм. И вялый, едва не показушный штурм тут же превратился в безумную по напряженности битву. В то время как Пуха колдовал с реактором, Дабл гнал бойцов со всего корабля. Гнал на убой, иначе я сказать не могу.
Предохранители полицейского дрона с трудом подавили входящий сигнал. Ударная волна прокатилась от реактора, и большая часть оборудования лаборатории пришло в негодность, но мои видеокамеры продолжали передавать картинку.
Северяне обезумели. Они выжигали уже мертвые турели дотла, и целенаправленно охотились за ненавистным отрядом в железных доспехах. Из шестерых осталось только двое. Отец Маришки, и еще один немногословный мужик. Я не знал его имени, а теперь и не узнаю. Его выследили на следующий день. Бедолага разделил судьбу остального отряда. Не завидую ему. Я видел, как погиб Старейший. Видел, как его, еще живого, выковыривали из бронекостюма, не обращая внимания на сломанные конечности. Северянам было плевать на его крики, этих тварей больше волновало, кому достанется сердце железного воина.
Угрызения совести? Их больше нет. Осталось только желание убивать.
Нам повезло, что у Пухи оказались золотые руки. Все пять дней бедолага не вылезал из реакторного отсека, выжимая из адской машинки последнее. Если мой план не сработает, то ему недолго осталось. Уровень излучения повышается с каждой минутой, и это чувствуется даже здесь. Боюсь представить, что творится внизу.
План. Против воли я улыбнулся. Кажется, затея встряхнуть этот зажравшийся мирок закончится, не успев начаться.
Я отчаянно, до хруста в суставах потянулся. Одно хорошо, усталость такая, что на отчаянье сил не остается.
- Ну? Как? Отбились? Как отец?- Заметив, что я пошевелился, Мара завалила меня вопросами.
- Отбились. В северном коридоре осталось четыре турели. Западный и восточный - по пяти. На главной лестнице только камера, но там Дабл и большая часть наших. Живой. Пока держатся.
