Дэн Абнетт - Забытая империя
— Империум Секундус олицетворяет преемственность, — сказал Жиллиман. — После нападения на Калт я только так мог удержать вместе разрозненные части Пятиста Миров. Ультрамар — это все, что у нас есть на данный момент. Если Империум выстоит, тогда мы воссоединимся с ним после того, как стихнет Шторм, но если нет, тогда мы должны сохранить его здесь.
Жиллиман сел в кресло, отмеченное темно-синим знаменем его Легиона. Точно также поступил, Лев, заняв место с гордым флагом Темных Ангелов. Сангвиний предпочел беседовать стоя. Он расхаживал по комнате, беспокойный и задумчивый.
— Робаут в деталях обосновал свою позицию, — сказал Лев, — и хотя меня беспокоили некоторые аспекты, я находил все больше и больше достоинств в ней.
— Например? — спросил ангельский владыка.
Лев отодвинулся назад, положив руки на край стола.
— Одни только события последней ночи, — тихо сказал он, — заставили меня больше, чем когда-либо, ценить жизнь и родство. Мы потеряли еще одного брата, а Макрагг — сердце Пятиста Миров — был почти уничтожен поступками и кознями одного-единственного безумного предателя. Я увидел яд нашего врага и печальную слабость тех средств и жизней, что у нас остались. Робаут и я расходимся во взглядах по многим вопросам. Мы не ладим. Но также мы держимся вместе и мы верны. Мы сражаемся за Империум, а Ультрамар — все то, что у нас осталось от него.
— Но регент? — заявил Сангвиний. — Это попахивает узурпацией…
— Это попахивает необходимостью, — ответил Жиллиман. — Если Терра и наш отец погибли, тогда та же судьба постигла и Малькадора. Мы должны сплотить наши разрозненные силы, пока не стало слишком поздно. Ни Лев, ни я не можем принять эту роль, но мы единодушны, когда речь идет о тебе.
— Ты всегда был самым похожим на отца, — заметил Лев.
Сангвиний взглянул на свет Шторма, проникающий в комнату сквозь высокие окна.
— Позволь сказать, брат, — обратился Жиллиман, — ты не продемонстрировал большой радости от того, что выбрался из Шторма и встретился с нами. Тебя что-то беспокоит. Эта слеза под глазом новый знак твоей боли?
— Мы все столкнулись с бедами, — ответил Сангвиний. — Братья сражаются и гибнут, а звезды умирают. Повсюду демоны. Боюсь, для нас снова наступила Древняя Ночь. Это приводит меня в ярость.
— Тогда присоединяйся к нам, — предложил Жиллиман и поднялся. — Дай клятву момента, а я дам свою. Как только стихнет Шторм, как только мы увидим свет Терры или узнаем, что она по-прежнему существует, я запущу двигатели своих кораблей и со всеми своими силами сопровожу твой Легион на родной мир. Не будет ни промедления, ни споров. Мы не строим здесь вторую империю. Мы сохраняем первую, в силу обстоятельств основанную заново на этой планете.
— Ты дашь такую клятву? — спросил Сангвиний.
— Безусловно, — ответил Жиллиман.
— А ты поддержишь? — обратился Ангел ко Льву.
— Всей душой, — ответил тот.
Сангвиний вздохнул.
— За то время, что я провел на земле Макрагга, я обратил внимание на отсутствие летописцев при твоем дворе, также как и в свите Льва.
Ангел внимательно посмотрел на них.
— Это простое совпадение?
— Благоразумие, — ответил Жиллиман. — Если Терра не пала, тогда будущие поколения могут посчитать ересью и узурпацией то, что мы создаем здесь. Я не стану порочить память и наследие верных сынов, какими бы неумышленными не были эти подозрения. Поэтому я принял решение, что ни одна часть этого предприятия не станет достоянием истории, пока в этом не возникнет необходимость. Не будет ни хроник, ни летописцев, приглашенных для наблюдения и увековечивания этого процесса. Если Ультрамар — все, что осталось у нас от Империума, тогда в свое время и должным образом будет написана его история, которая станет единым имперским документом. Но если Терра все же выстоит, на что я очень сильно надеюсь, тогда в будущем эта империя станет забытой, невозможным и несовершенным деянием.
Сангвиний глубоко вздохнул.
— Значит, это выпало на нашу долю? Решение принимать нам? — спросил он.
— Здесь только мы, — сказал Лев, поднявшись.
— Скажи нам, Сангвиний, — обратился Жиллиман, — какое место ты займешь за этим столом?
Это могло длиться всего миг, или же просто разыгралось его воображение, но, казалось, что Магна Макрагг Цивитас светится, как и в прежние славные годы. Огромные башни и шпили города сияли золотым светом, как в первую эру Пятиста Миров.
Небо заполонили корабли. Они летели группами, олицетворяя славу и силу. Высоко, в свете звезды Фароса подобно левиафанам дрейфовали огромные капитальные корабли. Под ними, в нижней атмосфере парадным строем беспрерывно проносились истребители и штурмовые корабли. Над освещенным Штормом Цивитас в унисон ревели шесть огромных горнов древних Боевых Королей.
Улицы были переполнены. Радостные толпы наводнили все улицы и проспекты, а колонны Легионес Астартес, Армии, Механикума и преценталианцев стекались из разнообразных казарм и крепостей на обширную Марсову площадь.
Жиллиман приветствовал ревущие толпы на платформе Пропилеи Титаникус.
Он повернулся к стоявшему рядом Льву.
— Значит, решено? — спросил он.
Примарх Первого кивнул.
— Да, потому что это необходимо.
Жиллиман шагнул к своему брату Сангвинию, взял его правую руку и триумфально вскинул ее к небесам.
Сангвиний поднял голову и взглянул на море ликующих лиц и воздетых кулаков. Он позволил поднять свою руку и в знак приветствия расправил могучие крылья, подражая знаку аквилы.
Во всю мощь своего голоса Жиллиман объявил о регентстве, но шум толпы был слишком громким, чтобы его слова кто-то услышал.
25
НАЧАЛО И КОНЕЦ
— Альфа и Омега, первый и последний, один во всех.
— Апокриф Терры, дата неизвестна.Лампы зажглись. Тяжёлая дверь камеры открылась. Вошёл Тит Прейто.
Нарек посмотрел на него, но промолчал. Несущий Слово сидел на металлической скамье, от его шеи, лодыжек и запястий к рокритовому полу тянулись цепи.
— Итак, друг. Давай всё сначала, — произнёс библиарий. — Ты сегодня расскажешь что-нибудь новое?
— Я уже всё рассказал, — ответил пленный.
— Тебя трудно читать, Несущий Слово, и трудно открыть, — заметил Прейто. — Я впечатлён. Другие бы сломались ещё несколько дней назад.
— Во мне нечего ломать.
— Ты убил лорда-примарха Вулкана?
— Вопросы и ответы, — проворчал Нарек.
— Сегодня для протокола.
— Нет, не я. Хотя и мог, если бы было чем.
— Кто это сделал?
— Я не знаю. Могу только предположить, что это сделал бессмертный человек, которого я знаю под именем Джон Грамматик, или, возможно, его неизвестный мне сообщник.
— У нас нет никаких данных про Джона Грамматика на Макрагге или…
— Я уже говорил. Он не оставляет следов. Я не знаю, что с ним случилось, но его целью было убить Вулкана.
— Что за оружие он использовал?
— Я не совсем понял. Копьё, созданное из силы Императора.
— И он им воспользовался?
— Возможно, он. Возможно, Кёрз. Кёрз тоже там был.
— Что случилось с Кёрзом? — спросил Прейто.
— Не знаю.
— Там были эльдары? Мы обнаружили неопровержимые доказательства, что использовалось их оружие.
— Нет. Их оружие использовал сообщник Грамматика. Хотя, похоже, их хозяева — эльдары.
— Что-нибудь ещё?
— Ничего.
Тит вышел из камеры и закрыл дверь. Щёлкнул замок. Снаружи, в мрачном коридоре одного из самых глубоких отрогов Крепости Геры его поджидал Мстящий Сын.
— Его рассказ изменился? — спросил он.
— Нет ни малейших намёков на расхождения, повелитель, — доложил Прейто. — Он продолжает свой странный рассказ о бессмертных ассасинах и Кёрзе. Я не могу сказать, правда это или ложь, но его показания сходятся с вещественными доказательствами, и, судя по тому, что мне удалось прочитать в нём — он верит в то, что говорит.
— Он не лжёт?
— Похоже, повелитель, у него нет причин лгать.
Жиллиман покачал головой.
— Я не понимаю. Он — Несущий Слово. Они оскорбили наш легион, как никто другой. Сейчас он на Макрагге, один, после Калта, но, несмотря на это, не выказывает ни вины, ни стыда, ни лжи, ни даже страха.
— Я думаю, он — весьма исключительный человек, повелитель. Я думаю, что он, возможно, в чём-то похож на кузнеца войны Дантиоха. Хороший человек, волей судьбы оказавшийся на неправильной стороне.
— Он — союзник?
— Не такой, как кузнец войны. Дантиох сам пришёл к нам и отказался от своего легиона. Нарек продолжает оставаться опасным. Он относится к нам как к врагам и по-прежнему верен Несущим Слово. Но он — лоялист.
— Что ты хочешь этим сказать?
