Василий Горъ - Понять пророка
– Боже, как же меня все это достало!.. – пробормотала я вполголоса, потом посмаковала получившееся выражение и добавила: – Хочу домой! На Землю! И как можно быстрее… И плевать на Аниор, Тварей, Глаз Ночи и все, что мешает мне жить нормальной жизнью!
Последующее мытье получилось, наверное, самым быстрым за всю мою сознательную жизнь – я, как ненормальная, шкребла свое забывшее про мочалку тело, будто бы старалась снять с него кожу; мыла голову, будто пытаясь повыдергивать на себе все оставшиеся волосы; обстригала ногти метательным ножом, несколько раз здорово порезавшись, и в итоге выскочила из ванной буквально через десять минут после того, как туда зашла. И решительно направилась из подземного бункера, где у Кольена и были оборудованы все необходимые для цивилизованного человека удобства, наверх, где ребята рассказывали резиденту о пережитых нами приключениях…
Мернон, сидящий на невысокой деревянной лавке лицом ко мне, увидев выражение моего лица, прервался на полуслове и, смешно приподняв брови домиком, поднял ладонь, требуя всеобщего молчания, и тут же спросил:
– Что-то не так? На тебе лица нет, Маша!
– Я хочу домой! – почти прокричала я. – Я хочу домой, в Москву! И как можно скорее! Я больше так не могу… Не перебивай! – потребовала я, видя, что он пытается что-то сказать. – Понимаешь, мне до чертиков надоела кровь, гибель друзей, трупы на каждом шагу… Вот эта табуретка мне тоже надоела! – Я пнула ногой ни в чем не виноватый предмет обстановки и затараторила еще быстрее: – Вот это все – не мое! Мне не нравится спать на чем попало, мыться раз в год по обещанию в холодной реке, поросшем всякой дрянью озере или покрытом ряской болоте! Меня бесят вот эти резные подоконники и бычьи пузыри вместо стекол в домах бедноты; седло под задницей вместо мягкого кресла и нож вместо маникюрных ножниц! Я не могу смотреть в зеркало – сама себя пугаюсь! Я хочу смотреть телек и жрать в Макдаке гамбургеры, наконец… А тут этого нет и не предвидится…
– А Ольгерд? А Самирчик? А мы? – ошалело спросил Нейлон, сидящий справа от Мериона.
– Да плевать мне на все… Я ХОЧУ ДОМОЙ, понимаете?
– Мда, приехали… – пробормотал Дед и, кинув на Кольена короткий взгляд, легко поднялся на ноги.
– Не надо меня успокаивать и колоть всякой дрянью. Я не маленькая и знаю, что вы все это можете… Только поймите же наконец: я действительно устала от всего этого «великолепия» и безумно хочу на Землю… Настолько сильно, что мне сейчас и правда плевать на Олега и всех вас… Кольен! Отправь меня обратно… И не говори, что не знаешь, откуда меня забрали… Никогда в жизни не поверю… Сделай доброе дело, а? Ну пожалуйста…
Растерявшийся Хранитель молчал. Вместо него голос подал Мерион – тяжело вздохнув, он подошел ко мне, потрепал меня по голове и тихо, но так, что его услышали все, произнес:
– Хорошо… ты отправишься в Москву. Только не одна. Я поеду с тобой. А когда вернутся ребята, Ольгерд меня сменит…
– Да что там со мной может случиться? – попробовала было возразить я. – Я не маленькая…
– Где ты будешь жить? На что ты будешь питаться? Наконец, хоть паспорт у тебя есть? А документы на ребенка? Как мне кажется, не мешает подготовиться к тому, что тебя будет ждать в Москве… Или ты собралась к родителям? – Будучи в курсе моих с ними отношений, Дед не мог не знать того, что к ним я бы пошла в последнюю очередь…
– В гостинице… – буркнула я.
– Там опять же будет нужен паспорт… – хмыкнул он. – И деньги… Причем немалые… Ладно, не кипятись. Иди спать. Мы с Кольеном все подготовим и, как только появится возможность, отправим тебя в Москву. Вернее, нас двоих… Все, иди, тебе не мешает успокоиться… – Не давая мне продолжить истерику, он мягко подтолкнул меня к двери, и я, послушно повернувшись вокруг своей оси, потопала в направлении выделенной мне и Мотт спальни…
Мерион не обманул – утром, едва первые лучи солнца осветили нашу маленькую спаленку, раздался тихий стук в дверь. Я подскочила с кровати, накинула на себя куртку, натянула штаны и, на ходу застегиваясь, вышла в коридор. При виде Мериона у меня отвалилась челюсть – одетый в хороший деловой костюм, с «дипломатом» в правой руке и длинным свертком, в котором я с трудом угадала его мечи, он смотрелся как пришелец с другой планеты!
– Можешь не застегиваться. Дуй вниз, к Кольену. Он даст тебе что надеть и приведет тебя в божий вид. Отправляемся через час. Если ты, конечно, не передумала…
– Не передумала! – буркнула я и унеслась но коридору к лестнице, ведущей в бункер.
Следующие минут сорок тянулись, как вечность, – Хранитель колдовал над какими-то приборами, то и дело сверяясь с тем, что он видел на семи разных экранах, выбегал из комнаты в соседние и снова возвращался, то и дело открывал и закрывал заслонку синтезатора – в общем, был занят делом. А я тупо ждала. Правда, одетая в закрытое осеннее платье и прижав к коленям небольшой чемоданчик с одеждой на первое время. Наконец документы были готовы. Паспорта обычный и заграничный. Последний – с кучей виз и пометок. Пачка использованных авиабилетов и еще один действующий, если верить которому, то я должна была лететь из Парижа в Москву в восемь вечера четвертого сентября. Свидетельство о рождении сына и еще куча всякого рода бумаг, без которых, как оказалось, прожить на Земле невозможно. Последним штрихом, после которого я окончательно поверила в то, что я скоро буду дома, оказалась увесистая пачка пятитысячных купюр и две кредитки. На мое имя. И маленькая дамская сумочка от Луи Вьютон, в которую я все это затолкала.
– Ты уверена в том, что не хочешь подождать Ольгерда? – спросил бесшумно возникший на пороге комнаты Мернон. – Я не думаю, что он задержится больше чем на пару дней.
– Уверена. Захочет – сам ко мне приедет… – хмыкнула я и, плечом отодвинув Мериона в сторону, унеслась наверх одевать сына. И безуспешно пыталась отвязаться от мелодии, которую гундосила с вечера: «Не подходи ко мне, я обиделась, я обиделась раз и навсегда… Не подходи…» Хотя обижаться на мужа мне было не за что…
А еще через двадцать минут, быстренько попрощавшись с ошалело глядящими на меня ребятами, я вслед за Дедом спустилась вниз, забралась на пандус контура и, помахав рукой колдующему у пульта Кольену, вздохнула полной грудью и до рези в глазах всмотрелась в сполохи пламени, пялиться в которое вообще-то не рекомендовалось…
Глава 58
Старший лейтенант Сизов
Командировка выдалась омерзительная. Шестьдесят один человек, включая и его самого, разбитые на три смены, в полном вооружении по восемь часов тупо сидели в небольшом, похожем на пенал помещении, ожидая невесть чего и, как обычно, не дожидаясь. Следующие восемь часов посвящались тренировкам в великолепно оборудованном, но довольно маленьком зальчике, а оставшиеся восемь – сну. К концу третьей недели стало ясно, что о том, что там, наверху, самая настоящая заграница, можно напрочь забыть – с той степенью секретности, с которой их привезли на эту базу в самом сердце Европы, смысла просить об увольнении не было никакого – на него посмотрели бы как на умалишенного. И сделали бы соответствующие выводы. Приходилось терпеть и ждать того самого момента, когда наконец случится то, ради чего их тут заточили…
Спать в «пенале» не рекомендовалось категорически – за состоянием каждого из них следило столько аппаратуры, что можно было сойти с ума. Иногда от нечего делать Вадик, вернее Вадим Сизов, старлей одного из самых засекреченных спецподразделений современной России, старался представить себе то количество ученых, которое ждет своего часа там, за стенами их «пенала», и ломал голову над тем, чего же именно они тут ждут.
Тот факт, что за стенами были именно ученые, сомнения не вызывал – достаточно было посмотреть на то количество всякой проводки, которая тянулась к «пеналу» по коридорам; на странные кресла с пружинами под сиденьем, на которых им было рекомендовано сидеть; на десятки глазков видеокамер, пялящихся на них из каждого угла. В какой-то момент Сизов даже почувствовал себя подопытным кроликом и порядком испугался за свое здоровье, но, по уверениям иногда инспектирующего их начальства, никакого вреда ему наносить не собирались – легкий намек в речи подполковника Мизина на необходимость проведения качественного захвата сомнения развеял. Но не до конца. В прочем, вариантов не заходить в «пенал» не было, и с таким распорядком дня пришлось свыкаться… И старлею Сизову, и подчиненным ему прапорщикам…
Сигнал тревоги прозвучал, как всегда, неожиданно – за двадцать две минуты до окончания смены. Привычным движением застегнув на себе ремни, тут же плотно прижавшие его к креслу, Вадим быстренько оглянулся по сторонам, проверяя, все ли ребята успели уложиться в десятисекундный норматив. На первый взгляд все было нормально. Облегченно вздохнув, Сизов приготовился было к отбою тревоги, как вдруг пол под ним дрогнул и заходил ходуном. Потом все они почувствовали легкую вибрацию, слегка сводящую зубы и отдающуюся в позвоночнике, а через десяток секунд платформа рванулась вверх и вперед, вжимая их в сиденья; потом сами кресла выстрелили в с гену, которая пропала за мгновение до того, как лицо старлея должно было по ней размазаться, и перед лицами ошалевших солдат возникло черное сияние, чем-то похожее на какой-то неземной водоворот. Короткая вспышка за спиной, потом на животе – и отстрелившиеся ремни исчезли, а толчок в спину кинул Вадика вперед, заставляя по-кошачьи сгруппироваться и уйти в перекат. Первое отделение, также с переката, рванулось вперед, к фигуре, стоящей за «водоворотом», а второе под командованием старшего прапорщика Ковальчука метнулось наперерез двум людям, пытающимся отойти от пандуса в сторону виднеющегося неподалеку самого настоящего леса. Сбивая с ног не ожидавшего нападения человека и стараясь не дать ему прикоснуться к пульту управления неизвестно чем, Сизов на мгновение отвлекся от происходящего сзади. А потом стало поздно – черное сияние погасло, и вокруг загорелся мягкий синеватый свет… Одного взгляда вокруг оказалось достаточно, чтобы понять – захват удался только наполовину: его подопечный лежал лицом вниз со скованными наручниками руками и был зафиксирован стволом, упертым в затылок. А вот выхода, который должен был быть за спиной, увы, не было. По крайней мере, стена, оказавшаяся там, где должен был оставаться пандус сработавшего «пенала», казалась на редкость монолитной…
