Сергей Вольнов - Зона Посещения. За миг до рассвета
Они ведь из тех, кто не захотел перешагивать границу, отделяющую человека от уже не…
О том, как выглядит Лунная Зона без маскировки, им знать не нужно. Уже хотя бы потому, что не стоит заострять внимание на пункте сбора, где бы он ни находился и чем бы ни являлся.
Пусть они останутся в уверенности, что их собрали в некоем ангаре, сооружённом на поверхности верной спутницы Земли. За иллюминаторами с одной продольной стороны помещения «плывёт» в бархатной черноте такая близкая и такая труднодостижимая голубая планета, а с другой стороны во всей красе собственно бархатная чернота, усеянная искорками звёзд.
Собравшиеся – между «небом и землёй».
В одном из торцов продолговатого купола широкий панорамный иллюминатор, за которым издырявленная кратерами классическая лунная поверхность, в другом же, единственном «глухом», но с большим экраном, сейчас погашенным, находился он. Вербовщик, инструктор, командир. Собиратель тел, разумов, душ…
– Кое-кто обо мне слыхал раньше и даже встречался в своё время, для тех же, кто нет и у кого непосредственное знакомство со мной ограничилось моментами переброски сюда, представлюсь, пожалуй… Зовут меня Сергей Анатольевич, позволю себе назваться по отчеству в силу своего положения. Другие мои имена в основном короче и однословней…
Он сделал паузу и медленно повёл взглядом по лицам рекрутированных сталкеров, рассаженных перед ним на рядах сидений, заполняющих почти всю площадь ангарного пола. В мягком, но достаточно мощном свете потолочных панелей многие десятки человеческих голов почти не двигались. Все как одна глазами направлены к оратору, никто не отвернулся.
Сидят на стульях, внимательно слушают. Некоторых так и подмывает вскочить, но пока не делают этого.
– Кто-то меня может помнить как полковника российской армии начальника Службы Защиты Реальности, – продолжил он, – самой секретной на планете конторы, чьи агенты пролезали во все уголки межреченской Зоны и яростно боролись с ней. Кто-то знавал меня в совершенно другом амплуа и под другим званием, так сказать, хотя бывает, что, если тебя зовут Сержантом, это вовсе не значит, что ты не выполняешь функции генерал-полковника как минимум… Меня тут одна из коллег назвала Соединителем. Ухватила суть, что ей присуще в полной мере…
Он посмотрел на Мать, сидевшую во втором ряду по центру, и тут же повёл взглядом вправо, где в пятом ряду с краю сидела Рута. Он им даст секундочку перемолвиться словом и обняться, но позже. Пока что все они находятся под присмотром, все уверены, что он попросил настойчиво, так, что невозможно отказать, сидеть здесь и прослушать речь целиком, а уже потом позволить себе побурлить эмоциями и поделиться впечатлениями.
– Но я всё же предпочитаю зваться крайним зонным именем, оно отражает не только суть этой миссии, но и моё жизненное кредо. Поэтому и вы зовите меня Антей… Да, да, тот самый истребитель сталкеров, по глазам вижу, вы слышали обо мне всякое, много чего… И да, большую часть предыдущей жизни я посвятил борьбе с плацдармами чуждого вторжения в земную природу, которые мы привыкли для краткости звать Зонами. В частности, ожесточённой борьбе с вами, сталкеры… Теперь я прилагаю все усилия, чтобы во что бы то ни стало спасти всё то, с чем неистово боролся. Потому что в образовавшемся на Земле сплетении сил нашим единственным шансом выжить становится тесный союз с Зонами Посещения. Нельзя позволить им исчезнуть[14].
– Нашим? – раздался скептический голос. Неугомонный Реверс! Даже настоятельная просьба не удержала в состоянии сосредоточенного вслушивания.
– Да, нашим. Я о выживании биовида человек земной, – ответил Антей. – Договорю, ладно?
Он попросил Реверса помолчать персонально, и тот, буркнув что-то неразборчиво, кивнул, соглашаясь не влезать пока.
– Я понимаю, каково вам сейчас. Для любого из вас произошедшее выглядит так: только что встретился или встретилась со мной в определённых, иногда патовых обстоятельствах. Только что были в привычных вам Зонах, и вдруг всё вверх тормашками, и вы уже находитесь невесть где и когда, получили персональный стул в каком-то зале с пейзажем за иллюминаторами, в ненарисованность которого трудно поверить… Шли, шли себе по какой-то из абнормальных отчуждёнок, а теперь сидите посреди толпы малознакомых, а по большей части незнакомых людей… Ах да, извини, брат-проводник, очень даже знакомых тоже!
Взгляд Луча, сидевшего в первом ряду справа, плечом к плечу с Бедламом, был настолько укоризненным, что проигнорировать никак не получилось. Спасибо ему, хоть промолчал.
– И ещё. Некоторые из вас встретятся здесь с родными людьми. Кто-то с людьми, которых искали. Кому-то даже повезёт вновь обняться с теми, о ком думали, что те погибли. Я кому-то обещал встречу – я выполнил обещание…
Он выдержал многозначительную паузу, позволив просьбе немного побыть чуть менее настоятельной, что позволило тем, кто ждал и верил, завертеть головами и взглядами поискать обещанные родные лица среди рядов слушателей.
– Также гарантирую, что у вас будет секундочка, фигурально выражаясь, для того, чтобы обняться, посмотреть друг дружке в глаза и сказать самые долгожданные несколько слов. На это паузы хватит, успеете… Но не более. У нас фактически остался миг до рассвета. А на рассвете Луна уступит небосвод Солнцу, и мы начнём. Рассвет над Тротом – сигнал к нашему выступлению…
Он помолчал немного, а потом вновь повысил степень серьёзности просьбы слушать внимательно. Не отвлекаясь.
– Позволю себе маленькое философское отступление, концентрированно напоминающее, во имя чего мы все здесь собрались… Только когда каждый человек начнёт заботиться о дальних так же, как он печётся о ближних, слово «человечество» перестанет быть абстрактным понятием или в лучшем случае обозначением совокупности особей одной и той же разновидности представителей фауны. Пока этого не произошло – человечество обозначает не семью, не сплочение сущностей, которое невозможно разделить и властвовать. Лишь разрозненных можно выхватывать и порабощать… Старо как мир, но по-прежнему верно – спасёт нас любовь, но для этого, чтобы она из сказки стала былью и соединила не на словах, придётся отбить нападение врага, который уверен, что легко раздерёт человечество на составляющие и поставит под свои знамёна.
Антей сделал паузу, чтобы слушатели поразмыслили над сказанным. Продолжил, когда по глазам понял, что согласны, ещё и как согласны!
– Мы скрываемся на Луне, в ночи. Но мы все сейчас, повторяю, за миг до рассвета. Именно для этого вы и собрались, чтобы рассвет наступил. Чтобы завтра было лучше, чем вчера…
– А что такое лучше?!
Ох уж этот неугомонный Реверс! Вывернулся, сумел отбросить запрет и ввернул вопросец.
– Однозначного ответа не стоит даже хотеть. Окончательные ответы только смерть даёт. Конец пути, – преспокойно вступил в разговор не связанный просьбой Валентин Пильман, напоминая Антею ненавязчиво, что уж он-то здесь добровольно в полном смысле. – А мы живём, значит – идём. Более того, подхватываем эстафету у тех, кто шёл до нас, а значит, и за них идём. Запутываясь в параллельных реальностях и вероятностях, увязая в том, что есть, и в том, что могло бы быть, если… Блуждая в лабиринтах снов и явей. Зона путает следы и переплетает тропы, заводит в ложные маршруты и вынуждает пропускать настоящие.
Произнеся это, легендарный доктор посмотрел на Антея и кивнул, возвращая ему слово.
– Идём вперёд, – подхватил эстафету единственный сейчас стоящий на ногах человек в этом ангаре, – сквозь зыбкую необъяснимость, непостижимую отдельным человеческим разумом. Но ведь одна голова хорошо, а много голов – лучше! Гуртом и батьку побить можно, и мамку вразумить…
– Сталкеры назад не ходят не потому что нельзя, а потому что, даже когда идут назад, на самом деле идут вперёд, обретая вновь и вновь другой шанс, и не могут останавливаться. – Удав-Большой легко растянул и аккуратно отвёл узы просьбы, напомнив, что уж он-то здесь и сейчас по своей воле, если не хотел бы сидеть на этом стуле, его вообще не было бы, даже в этой реальности. – Выживаем, остаёмся навсегда, если сохраняется память о нас. Если будет кому помнить о наших победах и поражениях, о наших ходках, то мы будем жить…
– Да, если кто-то, устроив привал на обочине дороги, вспомнит тех, кто шёл раньше, – подхватил Несси-Орёл, который возле мутагруши сразу всё понял и обрадовался, что ему и его спутникам наконец пришла «повестка из военкомата»; если бы он сам не захотел здесь быть, никакой просьбой не удержать всепроницающего проводника, даже на подключение к Зоне решившегося, чтобы не остаться обделённым, воспринимая лишь часть общей картины мироздания. – И почтит память прежде, чем пикник окончится и вспомнивший отправится дальше… А потом будут те, кто идёт позже, и они вспомнят на следующем пикнике…
