Андрей Левицкий - Сага смерти. Мгла
Полоса земли сузилась до нескольких шагов. Впереди отчетливо виднелись стоящие на мелководье свайные домики. Каждое движение левой ноги причиняло боль, я спешил оттолкнуться от земли, перенести вес на другую ногу, чтобы хоть на мгновение избавиться от этой боли – но она лишь немного ослабевала и сразу вспыхивала вновь.
Бегущая рядом Катя, вскрикнув, исчезла из поля зрения. Я кинул взгляд через плечо. Рыжая растянулась во весь рост, выпустив свернутую кольцами веревку и разбросав руки, истошно крича. Возле левого локтя появилось что-то необычное, какой-то нарост, большая шишка… Катя запрокинула голову, рот ее стал большой буквой «О», крик донесся даже сквозь грохот и рев энергии. Пробегающий мимо Хохолок наклонился, одной рукой придерживая на плече Кирилла. Пальцы вцепились в рыжие волосы, он рванул, приподняв Катю, подбросил и согнул руку, так что она упала животом на локтевой сгиб. Ноги девушки подскакивали, волочась по земле, голова болталась – она потеряла сознание. Наемник поднял ее выше и забросил на второе плечо. Теперь под весом двух тел он бежал заметно медленнее.
Моя нога стала бруском раскаленного, пышущего жаром металла, по которому кузнец ударял молотом, раз за разом разбрызгивая шипящие искры боли. Нога текла, плавилась. Жар аномальной энергии опалял левую половину тела, и уже не иголочки – тысячи заточенных шипов вонзались в кожу, буравили ее, рвали в клочья.
Казалось, что Болотник с Анчаром впереди бегут по коридору со светящимися дрожащими стенами. Какой он сейчас ширины… три, пять шагов?
Анчар выскочил на песчаный берег, и тут сбоку к нему вылетел большой старый перекати-еж. Будто опасный быстрый хищник, он рванулся наперерез. Наверняка Командор знал, что означает для человека попасть внутрь ежа: он вбирает в себя тело, терзая его острыми тонкими шипами, убивает и оставляет разлагаться, сделав останки частью себя. Анчар метнулся в сторону, еж пронесся мимо, врезался в растущее у самой воды дерево. Крона содрогнулась, посыпались листья. Анчар прыгнул в другую сторону и, уже почти достигнув реки, попал ногой в небольшой слизистый пузырь.
Аномалия выстрелила белой кислотой. Анчар упал головой в воду, забился, как рыба в сети. Через мгновение Болотник оказался рядом, подняв пенную волну, схватил Анчара за шиворот, поволок дальше. Следом в воду влетел я, оглянулся и увидел сжимающийся зев прохода между аномалиями.
Вдалеке они уже соприкоснулись, от оврага к нам катилась извивающаяся полоса вспышек. Вздыбив водяной вал, Хохолок врезался в воду, и я отскочил, чтобы он не опрокинул меня. Болотник сумел поднять Анчара на колени. Я схватил Командора с другой стороны, мы потащили его между покосившимися домиками на сваях, преодолевая сильное течение.
В речном поселке стояла тишина. У дальнего домика качался сбитый из бревен плот – на середине короткая мачта, рядом брезентовый навес, бочонок, ящики и тюки.
Река вскипела, заклокотала, когда полоса аномалий достигла ее. Почему-то большинство их не любит воду, хотя есть особые водяные аномалии, но они – редкость.
У плота глубина была до пояса. Возле навеса лежали три истыканных короткими стрелами тела: женщина, подросток и бородатый мужчина. Мы с Болотником взвалили Анчара на бревна, следопыт полез следом, я бросил туда палку и повернулся, чтобы помочь Хохолку, но он уже и так стоял рядом. Алекс запрыгнул на плот, присел на корточки, оглядываясь.
– Держите! – Здоровяк скинул с плеча девчонку, и мы с Алексом подхватили ее. Рыжая пришла в себя и что-то мычала, уставившись на нас полными слез глазами.
– Пусти, – прохрипел Кирилл, извиваясь и пытаясь слезть. – Я сам, теперь сам!
Хохолок бросил его на бревна. Болотник успел оттащить Анчара от края, мы положили Катю рядом. Здоровяк сел, свесив ноги в воду. Длинный массивный плот качнулся.
– Автомат потерял, – пожаловался Хохолок.
Холодная вода уменьшила боль в ноге. Я вытащил ножик из ремня Кати и похромал навстречу быстрому течению. На конце плота торчал вбитый между бревнами клин, от него к свае ближайшего домика тянулась туго натянутая веревка. Из окна дома свисало тело – ноги внутри, торс снаружи. От копчика почти до лопаток спину раскроили мощным ударом, в темном липком провале поблескивал изогнутый позвоночный столб.
Свободная от аномалий полоса исчезла, они слились, накрыв пространство до самого леса, подступив вплотную к реке. Вода у берега клокотала, от нее валил пар. Я взял палку и посмотрел на Болотника, стоявшего возле мачты. Он кивнул.
– Осторожно! – сказал я, забираясь на плот. – Хохолок, ноги подбери.
Потом перерубил веревку ножом.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
ОПАСНАЯ РЕКА
1
Я достал стрелу из груди бородатого мужчины, осмотрел – узкая треугольная пластинка металла, тонкое древко, оперения нет. На древке выжжены кольца.
– Такими пользовались охотники на грязевых ящеров, – пояснил Болотник. – Значит, жители поселка передрались из-за чего-то, одна часть убила другую и ушла…
– Одно непонятно, – сказал я, отбрасывая стрелу. – Почему те, кто выжил, не забрали артефакты из сундука, который под навесом?
Их там оказалось больше двадцати – молочных капель, звездочек, семян, шипов перекати-ежа, крови камня, вспышек, слюды, перышек, бус, льдинок-заморозок и корешков Дерева-Кукловода.
Некоторые из них помогли Анчару выжить.
Его нога покрылась ровным слоем пузырящейся белой кашицы, которая быстро проедала кожу и плоть под ней. К полному моему изумлению, Анчар не потерял сознание. Но он и не кричал от боли – это было выше моего понимания, ни один нормальный человек не способен вынести подобные мучения. Командор лежал под навесом и молча глядел вверх. Крылья заострившегося носа часто подергивались, от них волны дрожи пробегали по лицу – и это было единственным проявлением страдания. Если бы не Болотник, молочная кислота вскоре добралась бы до костей и принялась за них, к утру оставив от ноги тонкую культю, маслянисто поблескивающую белую палку со слизистым комком, бывшим когда-то ступней.
Дело осложнялось тем, что у нас не было никаких бинтов и лекарств. Сначала нам пришлось наложить повязку на ногу Кирилла, после вправить мою ступню – я почти потерял сознание от боли и долго лежал, стиснув зубы, приходя в себя, – стянуть ее куском ткани, оторванным от куртки мертвого следопыта. Его самого, как и женщину с подростком, мы столкнули в воду, освободив их от части одежды. Потом Катя потеряла сознание, мы с Алексом сняли с нее куртку, оторвали рукав рубахи и увидели, что кость сломана чуть ниже локтя. Должно быть, падая, она вытянула перед собой руки и левой напоролась на камень.
Я как мог сдвинул куски кости, Алекс сломал две палки, сжал ими руку; мы обмотали все это тканью, завязали покрепче. Катя пришла в себя и хрипела сквозь зубы.
– Темнеет уже, – сказал Хохолок, встав на передке плота.
Пока мы возились друг с другом и с Катей, Болотник отщепил от бревна дощечку, намазал чем-то и принялся счищать белый налет с ноги Анчара. Слизь пузырилась и тихо шипела, следопыт стряхивал ее в щель, где бурлила, выстреливая пенными фонтанчиками, вода. Покопавшись в сундуке убитого охотника, Болотник нашел несколько нужных артефактов, облепил ими ногу Анчара и закрепил тканью, пропитанной одним из своих снадобий, склянку с которым достал из мешочка на поясе.
Несколько позже то же самое он проделал с рукой Кати, а после вытащил из сундука пять одинаковых артефактов – черные зернышки.
– Это уберет боль, – пояснил он. – Надолго, почти на сутки. Глотайте.
Артефакт-зернышко наполнил тело холодом – мышцы будто заледенели, бурчащий желудок превратился в снежную пещеру. Сознание стало бескрайней белой равниной, снег крупными хлопьями падал на нее из-под черепных сводов. Дрожа в ознобе, я обхватил себя за плечи, однако снег быстро растаял, холод прошел – и забрал с собой боль. Она не исчезла полностью, но угнездилась где-то на задворках сознания, я теперь мог опираться на раненую ногу, не скрежеща при этом зубами.
Хохолок вскрыл бочонок, но, к его огорчению, там оказалось не вино и даже не вода, а желтоватый песок с крупными зернами. Впрочем, наемник вскоре нашел под навесом меха и несколько фляг. Рядом лежал большой моток волчьей лозы и связка тонких острог – плоские рыбьи кости на древках. Я взял одну, опираясь на нее, прошелся по плоту. Течение несло нас между крутыми берегами, на западном росли стройные тополя, плакучие ивы свешивали в реку гибкие ветви. Узкие, как стилеты, листья шевелились, шелестели на ветру.
Катя очнулась, увидела сломанную руку и переполнилась злобой. Такой перелом настроение никому не повысит, но рыжая совсем вышла из себя.
– Ну что, все живы? – процедила она, обводя нас взглядом. – Справились с Мглой, да?
