Александр Афанасьев - Белорусский набат
– Да, сэр, в рамках стандартного курса охранника посольства.
– Знаете местный язык?
– Русский. Немного знаю, сэр, по крайней мере, могу объясниться.
– Вы получили ранения?
– Нет, сэр.
– У вас есть местные деньги?
– Да, сэр, немного.
– Сколько именно?
– Около ста долларов, сэр. На пару дней хватит.
– Отлично. Вас не ищут?
– Похоже, что нет, сэр.
– Квартира в городе есть?
– Нет, сэр.
– Хорошо. Вы готовы действовать low level[49], сержант?
– Да, сэр.
– Хорошо. Не показывайтесь близко от посольства. НТС свяжется с вами и даст вам координаты укрытия. А пока с вами не свяжется НТС, на вашем месте я бы вышел на берег реки Свислочь и посмотрел, что происходит. Если там, конечно, не оцеплено. Большие фургоны, неизвестные люди на крышах… и тому подобное. Понимаете, сержант.
– Да, сэр.
– Не приближайтесь к посольству. Даже не думайте атаковать его в одиночку! Так вы погубите и себя, и остальных.
– Я понял, сэр.
– Тогда – гунг хо[50], сержант. Вы наш единственный человек на местности. И должны понимать, сколь вы важны. Пока ваша задача – разведать окрестности и возможный маршрут спасательной команды.
– Я понял. Семпер фи, сэр.
– Семпер фи, сержант. Удачи…
Морской пехотинец выключил телефон. Пара минут у него ушла на то, чтобы найти кусок провода и сделать что-то вроде крепления, позволяющего носить автомат под мышкой. Укрепив автомат так, чтобы его не приходилось поддерживать рукой, он вышел на улицу и пошел прочь – одинокая пешка в шахматной партии безумцев, у которой, как и у любой другой пешки, были все шансы пройти в ферзи.
– Храбрый парень… – нарочито спокойно сказал директор НТС по связи, – может, он под контролем?
– Это мой человек, – резко сказал комендант, – я отвечаю за него.
– Что же, теперь мы знаем, что это, скорее всего, военные, – подвел итог вице-президент. – Марк, у тебя есть данные, кто сейчас контролирует Беларусь?
– Там есть сложности сэр.
– Не говори мне про сложности, мать твою. За мои деньги я не хочу слышать про сложности.
– Сэр, мы можем точно сказать, что система управления белорусской армией сохранена и действует. Обмен между частями идет, интенсивность обмена повышенная. Генштаб так же активен…
– Где сейчас Лукашенко? Он жив?
– Никаких данных нет, сэр. Они заявили по телевидению, что президент жив, но его самого не показали. И еще русские.
– Русские?
– Спецназ. Мы засекли позывные двадцать второй бригады спецназа ГРУ, сорок пятой бригады спецназа ВДВ и еще какие-то неизвестные. Судя по теме переговоров, это тоже спецназ. Мы предполагаем, что они действуют по своей разведывательной информации и без взаимодействия с белорусами.
– А белорусы разрешали им находиться на своей территории?
– Официально нет, сэр. Но они там давно. Работают по Украине.
– Что еще?
– Еще… сэр, похоже, они сумели захватить по крайней мере часть документации в посольстве. В том числе и нашей.
– Прекрасно…
…
– Колин, что у вас?
Директор АНБ подключился к разговору.
– Сэр, мы дистанционно отслеживаем все переговоры из этого района, посольство поставлено на особый контроль.
– И?
– Черная дыра, сэр. Похоже, что они деактивировали все средства связи, имевшиеся в посольстве, и не имеют ни одного своего. Мы не можем дистанционно прослушивать их. Кто бы это ни был, им многое известно, сэр.
– Что еще?
– Сейчас мы работаем по телефонам всего Минска, пытаемся отследить закономерности. Мы предполагаем, что вокруг посольства у террористов есть сообщники, и вот у них-то могут быть активные средства связи. Мы пытаемся найти купленные примерно в одном месте и в одно время, сэр.
– Понятно.
– Еще мы пытаемся отследить весь массив информации по Минску за последнее время. Но флуктуации там большие, сэр.
– Колин, когда я слышу слово «флуктуации», мне хочется прервать финансирование.
– Сэр, я имею в виду, что Минск крайне неспокойный город сейчас и к этому мы приложили руку. Сейчас у нас есть огромный массив различных писем, твитов, звонков, сообщений, видео, и большинство из них – о чем-то чрезвычайном. Сложно выделить что-то, что прямо относится к нам и нашей проблеме…
– Адмирал, то, что происходит в Минске, не имеет к нам никакого отношения! – сказал госсекретарь.
Директор АНБ лишь сухо усмехнулся:
– Работа идет, сэр, но требуется время.
– Барри?
Директор ДБР только пожал плечами.
– Хорошо, – подвел итог вице-президент, – мы знаем, что это военные и, значит, скорее всего, они не станут резать головы на камеру…
– Звонок премьер-министра Польши, – сказал вошедший техник, – по звуковой линии[51].
– Сэр! – снова зашел техник. – Звонок с борта номер один.
Все взгляды обернулись на вице-президента страны. Тот кивнул.
Борт номер один был переоборудован в две тысячи шестнадцатом финансовом году, до этого на переоборудование не было средств. До переоборудования средства связи на борту номер один были откровенно допотопными, уровня примерно середины девяностых – в любом корпоративном «Гольфстриме» они были лучше. Сейчас самолет президента США был оборудован высокоскоростной закрытой линией доступа в особую сеть Интернета для госслужбы и армии, не имеющей ни одного хоста с Интернетом обычным. Это позволяло проводить видеоконференции в полете.
Вице-президент США показался на экране, он выглядел старым и усталым. Вместо пиджака на нем был домашний свитер. Но все, кто собирался в этот день в Белом доме, знали, что этого человека нельзя было недооценивать. Однажды он сорок пять минут выступал перед собранием нефтяников – рабочих в Северной Дакоте, не зная о нефти больше, чем средний американский обыватель. И потом победил в Дакоте с разгромным преимуществом.
– Что у нас происходит? – спросил президент, не тратя время на приветствия.
Докладывать взялся советник по национальной безопасности.
– Господин президент, несколько часов назад группа хорошо вооруженных террористов захватила американское посольство в Минске. Сейчас они закрепились в здании, требований пока не выдвинули.
– Подтверждение есть?
– Да, сэр. Один из морских пехотинцев покинул территорию посольства и вышел с нами на связь…
– Что значит – покинул территорию посольства?
– Сэр, его послали оценить обстановку на улице. Он видел нападение и пытался противостоять, но сделать ничего не смог. По его словам, это были хорошо вооруженные и подготовленные боевики в количестве не менее пятнадцати человек. Спутниковые снимки показывают, что периметр посольства нарушен, на территории видны трупы. Извините, сэр.
– Чьи трупы?
– Скорее всего, морских пехотинцев, сэр.
Президент провел руками по лицу.
– Кто это сделал?
– Мы не знаем, сэр. Предположений много – это могут быть и чеченские террористы, и белорусские хардлайнеры, и пророссийские боевики, и украинские сепаратисты с территории России. Кто угодно.
– Кто-то взял на себя ответственность?
– Нет, сэр.
…
– Что происходит в Беларуси? – Президент вспомнил про происходящее там. – У нас есть кто-то, к кому мы можем обратиться? Или эта страна идет ко дну и вот-вот превратится во второй Афганистан?
На сей раз ответил вице-президент:
– Нет, сэр. Мы не знаем, к кому обратиться. Мы поддерживаем контакт с белорусским послом в Вашингтоне, но он не получает надлежащих ответов на свои запросы из Минска. Президент Лукашенко, возможно, ранен и находится в госпитале, возможно, убит – мы не знаем его судьбу. В центре города продолжается митинг, правда, полиция держит ситуацию под контролем. Армия также под контролем, но мы не знаем, под чьим. Военные подразделения перемещаются из пунктов постоянной дислокации, берут под контроль трассы и столицы штатов, активность переговоров очень высокая, но кто ими командует – непонятно. Разведка предполагает, что контроль белорусской армии может осуществляться прямо из Москвы, из центра боевого управления армией России. Белоруссия входит в ОДКБ, многие офицеры говорят по-русски и являются приверженцами жесткой линии. Не исключено, что Россия уже взяла эту страну под свой контроль – не политический, но военный.
– А оппозиция?
– Сэр, они проводят митинг, – сказал госсекретарь, – но они деморализованы. В отличие от Украины, у них нет прямого объекта для ненависти. Они не знают, стоит ненавидеть диктатора или он уже умер и ненавидеть его нет никого смысла. Полиция и КГБ применили к ним брутальное насилие, когда они пошли штурмовать здание КГБ, мы предполагаем, что речь идет о каком-то типе нелетального оружия большой мощности, возможно, инфразвукового, которое мы используем для защиты своих баз. В отличие от Украины, большая часть Минска им не поверила и не оказывает помощь.
