Любовь Федорова - Путешествие на восток
Волк не совсем поверил, хотя и насторожился. Десятой частью стражи раньше он получил из Царского Города записку с условными словами, означающую, что все идет как по маслу, половина дела сделана и ждать осталось совсем немного.
– Это ловушка, – убеждал его кир Аксагор.
Волк разослал людей, чтобы предупредили северян: пусть будут готовы ко всему. План отступления на случай неудачи был заранее разработан. Но план наступления Волк отменять не торопился. На перемене ночной и утренней страж из Царского Города должен был поступить еще один сигнал.
На острове Рабеж колокол пробил три удара. Сменили друг друга патрули. По руслам каналов из холмов в Столицу приполз туман и затопил улицы. Неприступные стены Царского Города утонули в нем почти до половины. Внутри было тихо. Ни звона оружия, ни криков, ни какого-либо видимого или слышимого беспокойства. И никаких дополнительных сигналов.
Волк начал сомневаться. Похоже было, что предательство имело избирательную направленность. Предали не весь заговор целиком, а конкретно его, Волка, вместе со всеми его людьми. Волк прекрасно понимал, что от республиканских идей дворцовые лизоблюды попросту приходят в ужас. Видимо, они решили не делиться с республиканцами достигнутым успехом.
Волк понял, что ждать бесполезно. Тогда план взаимодействия, выработанный совместно с господином Дином, был заменен собственным планом Волка.
В толпу, с самого рассвета начавшую скапливаться перед Золотыми воротами, были посланы слуги с новостью, что государя ночью придавили, а под маской теперь сидит оборотень, которого придворные дергают за ниточки, чтоб он повернулся, шагнул и поклонился. Что оборотня того людям показывать опасно, а может он только подписывать бумаги и ставить печать. Что, если Золотые ворота вовремя не откроют, их надо ломать и выручать государя.
Основным силам северян Волк велел собираться в трех точках Столицы. Недалеко от застав Ир и Иш и возле старой дамбы на Сухом овраге. Харакута не имел ничего против, чтобы действовать с Волком заодно. Этому человеку, охранявшему государственный порядок и покой граждан, не очень-то важны были политические перестановки. Он десятилетиями лелеял мечту забыться, нарушить все и всяческие запреты и из охраны превратиться в кровожадную чуму, идущую по домам и собирающую ценности в мешок. Никакой пользы, кроме материальной выгоды для себя, Харакута в мятеже не видел.
Хитрые и осторожные префекты Второго и Третьего округов намекали, что, если у Волка начнет получаться своя линия власти, они сумеют помочь поддержать Порядок и Справедливость на захваченной им территории.
Волк приготовился к решающему бою своей жизни. Приготовился очень хорошо. Он знал, что на этот раз победит. Никогда еще на его стороне не было столько преимуществ, сколько сегодня. Никогда еще официальные власти Столицы не были настолько слабы и разобщены, как сейчас. А Волк специально вел себя так, чтобы противники недооценивали его власть и его силы. Столица должна была пасть к его ногам. Судьба стояла на его стороне.
И в тот момент, когда решающий миг настал, на невысокую башню голубятни порхнула птичка. Приставленный к голубятне слуга знал, что хозяин с нетерпением ждет какого-то известия, немедленно снял с уставшего голубя депешник и бегом бросился к киру Ариксару, желая заслужить награду. Слуга не разбирал, что письмо, ожидаемое Волком, должно лежать в новеньком чистом футляре, а то, которое он несет, запачкано грязью, птичьим пометом и потравлено дождем.
Слуга не знал, что в письме написано о восстании черни, о разграблении Агиллеи разбойным войском Внутренней Области, об отступлении Северной армии, о сожженном доме Волка, его убитых детях и уведенных женщинах. Не мог он предположить и того, что, прочитав письмо, Волк схватится за сердце, свалится на пол и заскребет ногтями по паркету. Никакая награда, разумеется, слуге за такие вести не досталась.
Благодаря тому, что он просидел со своими исследованиями всю ночь напролет, Фай первым из экспедиции таю узнал, что через четверть часа после восхода солнца вышли из строя сразу два спутника из сети наблюдения, устроенной над Та Биланом. Первый, судя по всему, попал в плотный метеоритный поток, был поврежден в нескольких местах и начал быстро вращаться. У второго просто отказала телеметрия.
Нечего было и думать о ликвидации неполадок без помощи Верхних. Вот так оно все и будет ломаться, думал Фай. Сначала одно, потом второе, а потом мы ассимилируемся с местным населением и одичаем до их уровня развития. Необходимо срочно что-то предпринимать, чтобы остановить этот процесс. За три смены поколения человечество полностью теряет все признаки прежней цивилизованности. Надо идти на прием к государю, покупать корабли, отправляться на поиски «Летучего Змея»… А будет ли с этого польза? Быть может, проще поискать точки взаимопонимания с Лалом? Чудовищно не хочется раз и навсегда застрять в этом первобытном мире и ничем не помочь своему собственному, умирающему дому. Должна же быть и у Лала какая-то струнка, которую можно зацепить. При помощи Быстрого света, возможно, удастся ее отыскать…
Глава 5
Они выбрались наружу через какую-то дыру в полуразваленной каменной кладке. Второе, третье, пятое или десятое дыхание к Нэлю пришло, он уже бросил считать. Промежутки беспамятства чередовались у него с приступами осознанной деятельности. Вот он в очередной раз пришел в себя и посмотрел вокруг.
Округлые холмы за городом очертила тонкая ниточка золотого огня, звезд уже не видно. Туман легкой дымкой накрыл траву, ноги по щиколотку тонут в его мокром одеяле. Нэль и государь поглядели друг на друга. Щеки и лоб у государя были испачканы копотью от факела, кафтан обсыпан крошками почерневшей еще сотню лет назад побелки. Нэль обнаружил, что и сам он с ног до головы в отсыревшей паутине, удачно маскирующей прорехи на свадебном платье.
– Сейчас утро или вечер? – спросил Нэль. Его слегка пошатывало, но чувствовал он себя человеком, а не ходячим трупом.
– Утро, – сказал государь. – Вечером солнце вон там, – и показал в сторону океана.
– Что… дальше? – спросил Нэль.
– Все, – сказал государь и почему-то улыбнулся. Не так, как раньше, но и глазами тоже. Хотя улыбка получилась грустная.
– Как – все?
– Можешь идти к своим.
Нэль покрутил головой, пытаясь понять, где он находится и как к своим отсюда попадают.
– Это Приречье, – подсказал государь. – Тебе вон в ту сторону. До Большого Улья не больше полулиги. Совсем близко.
– А вы?
– Не могу точно сказать. Отправлюсь куда-нибудь.
– Вы решили все бросить? – догадался Нэль.
– Вот именно.
Из-за пазухи государь достал замшевый мешочек и протянул его Нэлю.
– Вот это перешлите потом в любую префектуру. Это государственные печати Таргена, смотри, не потеряй их. Справишься?
Нэль неуверенно кивнул.
– Тогда пойдем, я помогу тебе перелезть через ограду.
Они находились в каком-то заброшенном саду. Государь подставил ладони под ногу Нэлю, чтобы подсадить того на стену. Нэль только сейчас обнаружил, что он в одном башмаке. Как он не чувствовал этого раньше – кто его знает. Забравшись на стену, Нэль снял второй башмачок и оставил его в углублении стены, вместо выпавшего кирпича. Потом спрыгнул в высокую траву на обочине улицы.
С государем они даже не попрощались. А удалившись от ограды всего лишь на сотню шагов, Нэль уже решительно не мог понять, из какого именно сада он выбрался – одинаковых домов на улице было несколько. Хотя улица оказалась очень знакомая – Рытая.
«По мышам и крысам у нас Лалад мастер. Последнюю он вообще поймал на дурака – в посылочный ящик…»
«Да брось ты, что там может нравиться. Я ходил туда трижды, девки там каждый раз разные и мерзкие. Больше не пойду…»
«Сколько ему лет? Бабам он, между прочим, нравится. Пялятся ему вслед. Что в нем есть такого, чего нет во мне?»
«Завидовать – грех. К себе под нос смотри. Не той масти козыря кладешь…»
«Лет ему немного, да живет он долго. Приютский он. Шан говорил…»
Джу окончательно проснулся. В караулке три солдата и писарь играли в карты и результат учитывали мелком в столбик прямо на стене. Разговор у них шел, кажется, о нем, Джу.
Ночь еще не кончилась, но до перемены страж оставалось всего ничего. Дежурить бы так всегда, зевнув, подумал он. Хорошо, когда в Столице ничего не происходит. Вообще ничего. Ведь может же она быть спокойным добрым городом. Жаль, что у нее это редко получается.
Он встал из-за столика, потянулся, достав в тесной дежурке пальцами до потолка, потер затекшую шею. Из зарешеченной караулки на него поглядели четыре пары глаз.
– Все спокойно? – для порядка поинтересовался Джу.
– Спокойно, господин Джуджелар. Город спит. Всегда бы так.
– Меняемся скоро?
– Очень скоро.
– Чайник поставь.
