Джеймс Сваллоу - Вера и Пламя
- Поделись со мной своими ощущениями, человечек, - произнес дьякон, вглядываясь в полное боли лицо своего бывшего ученика. – Каково это – быть сосудом, слишком малым для того, чтобы вместить в себя невероятную мощь эмпирея? – он рассмеялся. – Мучения, должно быть, неописуемы, - он передвинул рычаги и лимбы, бездействующие уже десять тысяч лет, смещая громадные двигатели залы. В свою очередь, приток пульсирующей энергии, пребывающей из озера бушующей магмы внизу, увеличился, подпитывая алчущий древний механизм.
- Какой же ты глупец, Торрис, - сказал жрец-лорд. – Я почти разочарован, что мне удалось вернуть тебя этим способом. Знаешь, а ведь в глубине души я на самом деле надеялся, что ты окажешься лучше меня. Наверное, подобного рода надежды испытывает любой учитель, не так ли? Что их одаренный ученик в один день превзойдет их?
- Ненавижу, - выкрикнул Вон. – Изверг, - он попытался сконцентрировать огонь в своем разуме, но каждая унция еще не сотворенного огня, что он смог собрать, тотчас была впитана яростными белыми разрядами, окружающими его.
- Ох, ты причинил мне боль, - ответил ЛаХэйн, держась за вполне реальную рану в его животе. - Но больше этого не повторится. Ты как блудный сын, растративший впустую свою никчемную жизнь и вернувшийся к своему отцу. Ослепленный жадностью, своей глупой жаждой анархии. Ты даже ни разу не задумался о том, что это всего этого хотел я! – выкрикнул он. – Ты здесь, потому что я позволил тебе прийти, мальчишка. Я отвел руку Сороритас на Грумбрижде, я позволил тебе добраться сюда и завести свои глупые игры с Шеррингом!
Вон встряхнул головой.
- Лжец, - его кулаки сжались в бессильном гневе.
- Трудно принять это, не так ли? – ЛаХэйн кашлянул и смахнул кровь со своих губ. – Но как бы то ни было – это правда. Я знал, что преследованиями или силой я никогда не верну тебя назад. И я заставил тебя думать, что все это было твоей идеей! – он встал на край управляющего пульта, пошатываясь. – Кто, по-твоему, обеспечил Шерринга информацией о местоположении цитадели? Почему ему удалось незаметно «подпортить» команду «Меркуцио» и тайком подготовить к войне силы Метиса? Наивный, это все я. Ты же сам развязал мне руки, дав уничтожить моего самого докучливого соперника, - жрец улыбнулся, показав окровавленные зубы. – Я хочу, чтобы до тебя дошло, мой мальчик. Каждый миг свободы, которым ты наслаждался, всякие вольности и свободы выбора, которыми ты обладал, все это было с моей подачки. С того самого дня твоей жалкой жизни, когда ты принял мою руку помощи возле сожженной церкви, ты уходил от меня не дальше, чем позволял тебе уйти мой поводок… - слова ЛаХэйна превратились в сухой болезненный кашель. А когда он снова поднял взор, то в его глазах вспыхнула жестокая ненависть. – Ты был моим самым большим триумфом, Торрис. Самым сильным, самым лучшим психо-убийцей, которого я взрастил, но ты ничто по сравнению с тем, кем стану я. Ты пережил свою полезность, и теперь инструмент должен выполнить свою главную работу, - он развел руки в стороны. – Механизм готов, спустя сто тысяч сроков жизни – и ты есть та искра, что зажжет его.
- Никогда! – прокричал Вон, чувствуя, что до последней йоты переполняется разрушительной энергией. – Никогда, никогда, НИКОГДА!
Машина взвыла от процесса обратной связи, и, к удивлению дьякона, кольца выпустили огромные потоки жаркого пси-огня ко всем четырем углам каменной залы.
Каждая планета имела свои легенды о концах света, и истоки сих суеверий уходили далеко в прошлое колыбели человечества. Одни гласили об убийственных солнечных взрывах, другое о вечных зимах и взятии живых на небеса, что очистило бы миры, но Невский же миф гласил, что все будет уничтожено огнем и серой. Предсказания были составлены давным-давно еще первыми, ныне покойными, колонистами, и в них говорилось, что наступит тот ужасный день, когда магматическое ядро планеты взбушуется и уничтожит материки извержениями расплавленных пород.
Разум Торриса Вона сконцентрировался на подобных представлениях катастрофы, когда его возросшая ярость закипела в нем. Крепкие «объятия» трона-машины окутали его тело, покрыв кожу и вливая невидимые силы в его мозг – но при том резонирующее устройство наполняло его невероятными силами, заряжая его сырую плоть запасами такого психического потенциала, который он и представить себе не мог.
Его разум тонул в водовороте кричащего моря необузданных эмоций, вращающиеся кольца медленно формировали в нем канал для разрушающей душу энергии варпа. Сознание Вона покидало его, его плоть и кости становились все менее и менее материальными по мере того, как машина поглощала его. Через мгновения он станет тенью, призраком того человека, которым был. Внезапная слепящая ясность дала ему понять, что с ним случится и что задумывал ЛаХэйн. В своем основном принципе древнее устройство не отличалось от любого другого механизма. Чтобы привести себя к оптимальной работоспособности, необходима была искра для розжига – клочок человеческого возбуждения, отчего машина бы заработала на предельной мощности.
Ты – искра.
Слова лорда-жреца эхом прозвучали в охваченном пламенем пространстве разума. Вон даже не мог представить, что окружающая его энергия была всего лишь миллионной частицей того, что содержала в себе машина. Он тщетно пытался собрать мысли воедино, но его здравомыслие попросту ускользало от него, растворяясь. Псайкер тонул в сиянии солнца, медленно погибая в поглощающем его губительном свете. Страх и ужас своего плачевного положения выгорели из Вона, оставив в нем только лишь неистовую злобу к ЛаХэйну, к себе, к боевым сестрам и ненавистному родному миру. Кровавая ненависть нахлынула на него подобно черной волне, когда он осознал жестокую правду – им пользовались, на нем, как на инструменте, играло это старое чудовище, и он продолжал служить безумным идеям дьякона, даже когда полагал, что его жизнь принадлежит лишь ему. И сейчас он умрет для своего наставника, он исчезнет и превратится в чистейшую психическую энергию, позволив ЛаХэйн забрать себе всю мощь механизма.
Вон позволил себе последний миг печали: с того дня, как он узнал о существовании пси-машины, он строил такие грандиозные планы. Пират-псайкер хотел подчинить ее лишь своим целям, стать непобедимым для Инквизиции и любого другого врага, что посмеет встать на его пути. Его не заботили войны ненаглядного Империума ЛаХэйна и безумных порождений Богов Хаоса – он лишь хотел возвыситься сам, обрести способность разорять все миры, на которые падет его недовольство. Теперь все это обратилось в прах, а через мгновения в прах обратится и он сам.
Он вспомнил мальчишку Игниса, которого уже не было в живых, и то, как его лицо озарялось злорадным увеселением при мыслях о гибели планеты.
- Я устрою это для тебя, пацан, - сказал он призрачному воспоминанию. – Мы еще отомстим.
Стоящий внизу за пультом управления ЛаХэйн в ярости кричал что-то несвязное. Поганый жрец видел как Вон сопротивляется тому, чтобы просто раствориться в сверкающих лимбах его сокровенной машины. Псайкер собрал силы и выдавил смех из своего омертвевшего горла, тут же сконцентрировав в себе самые последние ментальные крупицы его еще не погасшей жестокой сущности. Вращающие кольца начали с громким скрежетом тереться друг о друга, высекая искры: механизм не был рассчитан на то, чтобы удержать в себе неповинующуюся жертву.
Вон позволил воспоминаниям о гибельных мифах заполнить себя, и одним последним усилием погрузил свой яростный дух прямо в громадное магматическое ядро, где и дал ему волю.
Безо всякого предупреждения черная земля под их ногами задребезжала, словно колокол от удара. Канонисса споткнулась, едва не упав, и одна из целестинок вскинула руку, придержав ее. Та с раздражением стряхнула с себя ее захват и крикнула приказным тоном:
- Доклад.
Ее слова с трудом были слышны сквозь зловещий грохот дробящихся друг о друга камней, когда располагающиеся высоко над их головами шаткие базальтовые булыжники начали дрожать и смещаться.
- Сейсмическая активность, - прибыл ответ от командного транспорта. – Ауспик уловил волны энергии внутри крепости.
Неожиданно раздался треск камня, и Галатея метнулась в сторону, когда трещины раскололи землю в том месте, где она стояла. В немом ужасе она наблюдала, как верхушка небольшой черной скалы откололась от общего пейзажа долины и рухнула прямо на отряд Доминионок. У боевых сестер не было времени даже на то, чтобы вскрикнуть. Другие бежали прочь от неистовых каменных обвалов и лавин темного песка. Те, кто были слишком медлительны, расплачивались за это собственными жизнями.
Открытая утроба крепости перед ними, широкие железные ворота которой были повалены наземь, извергнула из себя столб пыли. На миг показалось, что толчки прекратились, но уже в следующее мгновение они возобновились с двойной силой.
