Николай Басов - Торговцы жизнью
Уже в воздухе, немного придя в себя, Ростик понял, что информация, которую шир Марамод каким-то образом вложил в него, никуда не исчезла, а усвоилась, и теперь он даже может на эту тему связно думать. Это же заметил и Ким. Он, поерзав на своем сиденье, вдруг довольно веско предложил:
– Ну, рассказывай.
– Знаешь, Ким, пусть все уложится в черепушке как следует, а?
– Нет, ты не верти вола, как говорит наш одноногий Серегин, ты рассказывай.
«А впрочем, – подумал Ростик, – это будет хорошей тренировкой перед докладом Председателю». И он начал:
– В общем, так. Они определяют численность пернатых на острове в сто пятьдесят тысяч особей, в степях южнее гряды еще сто тысяч или чуть больше. Думаю, с этими друзьями нам придется иметь дело, если мы всерьез надумаем добывать там торф.
– Всего штук двести пятьдесят? Не слабо. – Ким вздохнул. – Непросто будет до этого торфа добраться.
– Кроме того, они определяют их… – Рост показал пальцем назад, где трудился на котле Винторук, – как достаточно серьезную опасность, которую следует с нашей территории срочнейшим порядком изгонять.
– Да ты что? – удивился Ким. – Да если меня спросят, я первый скажу, что более надежного союзника…
– Я говорю то, что мне самому сказали. И что в любом случае следует рассматривать как информацию для оценки и обсуждения. Дружеские и прочие чувства тут ни при чем. – Ким понурился. Он не любил таких сложностей, это Ростик замечал за ним с детства. – А теперь они хотят…
– Да, чего они хотят? – Ким немного воспрял, должно быть, понял, что сию же минуту никто изгонять волосатиков не собирается.
Ростик подумал, еще раз проверил все, что теперь находилось у него в сознании, и уверенно продолжил:
– Они хотят направить сорок восемь своих семей к нам в Боловск.
– В Боловск? Что они там будут делать?
– Построят дома, будут жить.
– Зачем это им?
– Понимаешь, если я правильно понял Марамода, у них мало детей, нет новых гошодов. У нас как раз с детишками проблем нет, они плодятся и будут плодиться еще больше, если ничего не произойдет. Вот они и будут ходить по городу, смотреть… Так сказать, начнут вбирать в себя нашу силу жизни.
Ким задумался. Судя по всему, думал он усиленно. Наконец спросил:
– Разве так бывает?
– Опять же, если я правильно понял своего друга Марамода, вернее, свою подругу… Ну, в общем, так часто делают в иных старых расах. То есть заимствуют силу молодых. Расы, которые помогают объединиться и выжить старикам, только ты держись крепче за свои рычаги, не то упадешь… Такие молодые расы называются «торговцами жизнью».
– Ничего себе названьице. – Ким посмотрел на Ростика, сидящего в правом переднем виденье.
– Вот именно, – продолжил Ростик. – Причем этот термин происходит от какого-то другого значения – так называют то ли солдат, которые охраняют от нападений, то ли тех, кто ничего не соображает, но которым все удается, которым везет, понимаешь? Например, как нам повезло в войне с насекомыми.
– Ничего я не понимаю. Так мы солдаты или просто везунки?
– Ну, я тоже не очень понимаю, – вполне разумно пояснил Ростик. – Это что ни говори, а понятие из области довольно головоломных абстракций, прямиком из их философии… Поди пойми философию, когда у тебя всего-то средств – воск на стенке и деревянная палочка в руке.
– Так бы сразу и сказал, – согласился Ким.
– В общем, они считают нас этими самыми торговцами жизнью. Это какой-то очень сильный вариант союзничества. И мне кажется, для нас он возник очень вовремя. У нас с ними теперь не будет ни сложностей относительно Одессы, ни проблем с гелиографом в Чужом городе.
Они пролетели километров десять в молчании. В отличие от прежних перелетов, сегодня Ким не особенно торопился: хотел все уразуметь как следует или просто экономил топливо.
– А что нам от этого перепадет? Что ты от них потребовал?
– Потребовал? – Ростик подумал. – Да ничего не потребовал. Но они нам что-то дадут, чем-то заплатят. Причем таким, что нам очень нужно. Еще не знаю, правда, чем, просто не выяснил. Но со временем это само прояснится. Поживем – увидим.
– Пожалуй, – согласился Ким, – Если удастся пожить, можно будет и посмотреть, сколько угодно. – Он помолчал и вдруг стал разворачивать лодку. Оказывается, они уже долетели, а Ростик и не заметил. – В таком случае я и на торговца жизнью согласен.
Рост усмехнулся. Напряжение, кажется навечно угнездившееся у него в душе, начало таять, впервые с того момента, как заварилась вся эта каша с морскими обитателями.
– Ну, тогда я за судьбу Боловска абсолютно спокоен. Все-таки что ни говори, а нашей главной целью является твое согласие. И раз мы его получили…
– Тряхану лодку, ты себе язык-то и откусишь, – пригрозил пилот. – Будешь всю жизнь только картинки на пластилине рисовать.
Ростик блаженно улыбнулся. Они возвращались домой, что могло быть приятнее?
35
Ростик проснулся и сразу же впервые после многих дней почувствовал себя полностью, абсолютно здоровым. Это было очень приятное чувство, оно заставляло безотчетно улыбаться. Впрочем, Рост немало улыбался в последнее время. И потому что Любаня становилась все круглее, ходила на работу уже лишь на половинку дня, и потому что мама вдруг стала такой счастливой, веселой, какой не была давно, пожалуй с самого Переноса в Полдневье, и потому что настали удивительно приятные, свежие деньки поздней, но уже не солнечной осени, когда на серое небо наползла белесая хмарь, обещающая близкую стужу, и потому… Да просто потому, что они не пугались зимы, холодов, бескормицы или какой-либо прочей угрозы. Жизнь налаживалась.
Мама оставила, как всегда, записку, в которой предлагала не приходить к ней в лаборатории, а то у нее уже были споры с начальством по поводу его приходов. Это понятно, мама руководила чуть не целой химической фабрикой, устроенной в бывшей водолечебнице, где с одобрения Председателя пытались наладить выпуск лекарств, используя разные травы. А потому, если Ростик заглядывал к ним, нарушалась какая-то мистическая чистота. Да он, в общем, и не очень рвался в эти лаборатории, ему было достаточно заглянуть в ту часть здания, которая отведена под кабинеты, приемные и прочее в истинно земном, бюрократическом духе.
Любаня записку не оставила, но приготовила толстую лепешку, обмазанную медом, которую положила поперек огромной кружки с душистым, удивительно вкусным, каким-то темно-зеленым от местных трав молоком. Коров осталось немного, но их поголовье все время увеличивалось, и молоко для девушек после пятого месяца можно было получить уже без труда. Как правило, Любаня это молоко пить не хотела, а чтобы оно не пропадало, оставляла мужу. Да, жизнь определенно налаживалась.
Но, позавтракав и подумав о работе, Ростик погрустнел. Сегодня должно было состояться первое сугубо официальное посольство зеленых в Белый дом, к самому Председателю. Событие задумывалось как знаковое, хотя о чем могли беседовать шир Марамод и Председатель, Рост даже не догадывался. Но ему приказали его организовать, он организовал, хотя чувствовал: все это – порядочная туфта.
Тем не менее он приоделся, подшил свежий воротничок и даже нацепил на отцовский офицерский пояс кобуру с пистолетом и запасной обоймой. Дело было не в том, что могла возникнуть какая-либо опасность, но если он теперь вояка, то парадный вид – штука обязательная на церемониях. Потом он посмотрел на себя в зеркало.
Перед ним стоял высокий, гораздо выше среднего, тоненький, бледный парень, в котором ему очень трудно оказалось признать себя. Скорее он напоминал фотографии отца студенческой поры, когда тот только познакомился с мамой. Кроме того, у него было сильна загорелое лицо, нестриженые, выгоревшие на солнце волосы и очень яркие, какие-то сияющие глаза. На Земле у него не было бы ни такого загара, ни таких глаз. «Может, местная вода сказывается, – подумал он, – или эти проклятые предвиденья?»
«Нет, – решил он, – не нужно об этом. Только оправился после этих беспорядочных, чересчур тесных контактов неизвестно с кем и неизвестно по каким каналам, так что об этом желательно, хотя бы на время, забыть».
Потом он почистил сапоги и отправился на стройку. Вернее, туда, где прибывшие в Боловск зеленокожие стали строить собственный пригород.
Собственно, ширы прибыли, как Рост и договорился, уже более двух недель назад, целым караваном, где впереди по краснозему вышагивали зеленокожие ширы с копьями и какими-то посохами в руках. За ними семенили червеобразные махри гошоды, которые несли целую кучу разных предметов, большей частью упакованных в плетенные из травы мешки. А позади всех на специальных носилках, покоящихся на плечах шести червеобразных, ехал сам Марамод.