Дэйв Дункан - Струны
Неужели только два дня? А впечатление, словно сто лет, словно вечность.
— Сестренка! — И улыбка совсем не та, неестественная, натужная. — Ну что, как дела? Глаза Элии наполнились слезами:
— Кас, милый, у меня все прекрасно.
— Все сомнения кончились?
— Да! Да! — Тревоги, разрывавшие на части перед отъездом, давно забылись, ушли в далекое прошлое. Элии почти не верилось, что все это было с ней, а не с кем-то другим. — Теперь я в полном порядке. Кас, этот мир прекрасен.
— Так ты его уже видела?
— Тибр, он называется Тибр. Да, я его видела, хотя и совсем недолго. Роскошь, просто великолепие! А сколько там бабочек!
— И никаких больше сожалений?
— Только про тебя.., и про Талию, и про ваших детей.
Чуть про них не забыла — ну можно ли быть такой эгоисткой! А ведь Талия — родственница, какая-то там семиюродная сестра, и у нее тоже есть буддхи. И у всех детей тоже — насколько можно понять в таком возрасте. А значит, все они сейчас страдают, слышат призывный клич другого, лучшего и более безопасного мира. Мира, чья дверь открыта, — Кас, а есть хоть какая-то возможность, что ты — тоже.., и ты, и все вы?
Кас покачал головой — а может, это только показалось?
— Это — твой кишмет. А мы.., ну, может, в следующий раз.
— Но ведь этот…
Элия мгновенно вспомнила, что говорил Джетро после той кошмарной пресс-конференции. Ушлый — при всей своей гнусности и напыщенности — политик, он предсказал, что Агнес Хаббард продержится не больше недели, затем враги разорвут ее в клочья. Ну как же можно было забыть, что неделя эта уже пошла, что интриги и заговоры уже разворачиваются полным ходом.
— Кас, милый, этот раз может оказаться последним.
Кас осторожно прокашлялся — ну да, понятно, такой звонок вполне может прослушиваться.
— Я видел тебя в четверг.
Кас разбирался в политике почище пройдохи Джетро, а потому, надо думать, был крайне удивлен и огорошен появлением Элии на экране. Никто из ее братьев и сестер, родных и двоюродных, не делал ничего подобного.
— А-а-а… Я и сама не знаю, что это на меня нашло.
— Тогда я абсолютно уверен, что ты поступила правильно. Вот если бы ты руководствовалась разумом, пыталась поступать логично — вот тогда бы я встревожился.
— Скотина ты, и больше никто, — рассмеялась Элия. — Дело в том… Думаю, это произошло потому, что мне нужно было встретить одного человека.
— Высокого, темноволосого и симпатичного? Элия боялась назвать Седрика. К тому же он не представлял теперь никакого интереса. Не говоря уж о том, что Агнес Хаббард имеет на него какие-то свои, загадочные планы.
— Высокий, светловолосый и такой.., ну, словно потрепанный, — подсказала она.
— Могу догадаться. Да, он производит впечатление. Главное, Элия, — не задумывайся над своими поступками, делай что получается.
Полное смятение, полная неожиданность. Кас.., и Седрик.., и Кас считает… А вдруг и вправду эта белесая хворостина, это дите невинное имеет серьезное значение? Она хотела признаться Касу, рассказать ему все, все как есть — но не решалась.
— Так это что, — спросил Кас, — прощание? Я позову тогда…
— Нет! Я позвоню еще, обязательно. — Элия быстро прикинула время. — Через тридцать шесть часов, хорошо?
— Буду ждать, — кивнул Кас.
Разговор продолжался долго, и состоял он, на случай посторонних ушей, из намеков и полуправд, перемежавшихся драгоценными, никому, кроме Каса и Элии, не интересными деталями. Мальвы умирают, сказал Кас, а она сказала ему, что получила в подарок цветок с двумя красными, в форме сердечка, лепестками. Потом она села и немного поплакала. Нужно воздать по достоинству прошлому, а будущее — будущее подождет.
***— Значит, вот это и есть СОРТ-четвертый? — царственно вопросил Франклин Фрэзер. — Вы можете объяснить нам смысл этого названия?
— Ну, “СОРТ” — это аббревиатура от “самообеспечивающийся разведывательный транспорт”, — послушно отрапортовал приставленный к журналистам эксперт, — а “четвертый” — это просто так говорят, официально он называется “СОРТ-четыре”, то есть он может обеспечить жизнедеятельность четырех операторов.
Да кто же этого не знает, поморщилась Элия. Не желая выходить с красными, подпухшими глазами на люди, она осталась в своем номере и следила за происходящим по WSHB. Происходила какая-то задержка с отправлением экспедиции, и знаменитый обозреватель заполнял неожиданную паузу чем попало. Седой, усохший от старости эксперт отвечал на его вопросы туманно и уклончиво.
— На какое время?
— Ну, при необходимости — практически на любое. С непривычки мысль о рециклированной воде может вызвать некоторую тошноту, однако, если есть энергия, всегда можно дистиллировать ее с достаточной…
На другом канале — тоже жвачка для заполнения паузы.
— ..Невозможно утверждать с уверенностью. Однако одно-единственное, неизвестного происхождения каменное рубило — весьма слабое доказательство существования на Ниле разумной жизни.
— А этот самый кутионамин лизергат, о котором нам прожужжали все уши, — он способен вызвать буйное помешательство?
— Безо всяких сомнений. Регрессия личности к стереотипам поведения наших далеких, из каменного века, предков представляется несколько неожиданной, однако в некоторых исследовательских отчетах есть указания…
Элия снова переключила канал и была вознаграждена видом СОРТа, стоящего на необъятных просторах купола де Сото.
— ..На три секции, за что их и называют “жуками”. — (Господи, да где же они нашли такую отвратительную дикторшу? Не говорит, а скрипит, как железом по стеклу). — Впереди расположена кабина водителя, посередине — жилое помещение, кормовая секция — рабочая, там находятся лаборатория, мастерские и все такое. Машина имеет модульную конструкцию; сегодня, как вы видите, кормовая секция совсем маленькая, ведь единственная цель экспедиции — забрать с поверхности планеты.., э-э.., тело. Обратите внимание на манипуляторы — это вот эти клешни, которые сзади. Силы их хватит, чтобы поднять целый дом, а чувствительности — чтобы подобрать с земли куриное яйцо, ничуть его не повредив. А теперь попросим оператора показать нам крупным планом… Элия вернулась на WSHB.
— Ну вот, что-то вроде бы начинается, — облегченно вздохнул Фрэзер, однако в огромном куполе царило прежнее спокойствие. Рядом с синеватой сталью круглой, похожей на каток, объектной пластины трансмензора, в озере ослепительного, струящегося сверху света неподвижно застыла гигантская туша трехмодульного СОРТа. Нет, какое-то движение все-таки началось — подъемные краны скромно уползали в тень, словно расчищая сцену для будущего спектакля.
Фрэзера, похоже, предупредили заранее — прошла еще секунда, и окно открылось. Объектная пластина превратилась в бездонный провал, в диск непроницаемой, бархатной тьмы. И все, и ничего больше.
— Насколько я понимаю, — прокомментировал голос Фрэзера, — сейчас происходит настройка контакта. Как вы видите, поверхность Нила погружена во тьму. В этом нет ничего неожиданного — ни один луч не проникает сквозь… Джимми, ты заметил? Это облако пыли, наверное, вырвалось из колодца — нет никаких сомнений, что там, внизу, дует сильный ветер.
— Скорее уж облако спор, — заметил другой голос. — Там существует постоянная циркуляция — споры и пыль, поднимающиеся с поверхности, питают и оплодотворяют верхнюю, освещенную часть облачного слоя, в свою очередь органические остатки, падающие на поверхность…
Его прервала возбужденная скороговорка Фрэзера, комментировавшего дальнейшие события. Пандус, выдвинувшийся из края колодца, окунулся во тьму и замер; снова взвихрилась пыль.
Заполняя очередную паузу, Фрэзер начал расспрашивать эксперта, как проводится стерилизация столь огромного помещения. Нет ничего проще. (Элия почти увидела, как отсутствующий в кадре эксперт пожал плечами.) По завершении работы купол Откроют в звездную корону, промоют высокотемпературной плазмой и жесткой радиацией.
А что показывают по другим каналам?
Ровно никакого разнообразия — либо та же самая, что и по WSHB, картинка, либо головы обозревателей, заполняющих паузу унылым, неизобретательным трепом.
В конце концов СОРТ сдвинулся с места. Непостижимо огромное насекомое, он перевалил, изгибаясь в сочленениях, через край колодца и плавно двинулся по пандусу. Господи, спаси и помилуй Седрика. Трудно представить себе менее привлекательное занятие, чем прогулка по такой адской планете, однако он воспринимает сегодняшнюю экспедицию как самый волнующий эпизод своей короткой жизни. Элия страстно желала, чтобы ее интуиция не была такой эгоистичной, могла охранять и других людей. Да нет, успокаивала она себя, все пройдет хорошо и спокойно. Ну что может случиться в такой рутинной — для кейнсвиллских волшебников — вылазке?
А потом стук в дверь, и вернулась Моала, веселая, возбужденная, до краев переполненная впечатлениями, горящая желанием пересказать события бурно проведенной ночи. В который уже раз Элия поразилась, насколько хорошо иметь рядом подругу — и разве найдешь где-нибудь подругу лучше, надежнее Моалы? Служанка была далеко не такой глупой, как любила притворяться, и, во всяком случае, совсем не такой распущенной. Молодой разведчик, главный герой ее повествования, имел очень волосатую грудь и непритязательное имя Эл. Описав свои сложные и пылкие взаимоотношения с Элом, Моала начала сочинять продолжение и сопутствующие эпизоды, вводить новых персонажей, превращая свой рассказ в величественную сагу безграничного, ничем не сдерживаемого разврата. Трудно сказать, какая часть этого Декамерона двадцать первого века была порождена собственной ее фантазией, а какая происходила; из других источников, однако в конечном результате получилось нечто, способное рассмешить и надгробный памятник. Параллельно выяснилось, что Моале нравится, когда у мужчины волосатая грудь.
