Артем Тихомиров - Буря и натиск
– Они жаждут мести, – добавил Гробовщик. – Отступая, регулярная армия сжигает за собой города и фермы, стирает с лица земли селения. Расстреливает тех, кто не хочет уходить на север. Счет идет на сотни тысяч жертв. Эльфы взрывали здания вместе с жителями – об этом зеленые узнали в первые дни войны. Еще их армия расстреливала колонны беженцев, которые пытались уйти в нашу сторону. Думаю, среди перебежчиков много таких, чьи родные были уничтожены своими же карателями. И если мы еще пожалеем как-нибудь тех мясников, которые топят в крови собственное гражданское население, то эльфы никогда. Это тоже вопрос крови, выживания. Справедливости. Чаши весов должны уравновеситься, ибо природа не терпит перекосов.
– Кровь за кровь, – прогудел Сказочник. – Все ясно. Но все одно – не доверяю я им. Они предали своих. Зачем им сохранять верность нам? И кто из наших согласится сидеть с эльфюгами в одном окопе?
– У них собственные подразделения, их не смешивают с нами, – сказал Гобломант. – А вот, кстати, и наши герои! Погляди на них, сержант. Возможно, момент исторический. Новые отряды в составе нашей могучей армии. Новые грани в борьбе за выживание.
Грани показались на дороге из клубов пыли. Сказочник никогда не видел новых союзников, но сейчас имел возможность убедиться, что они не подходят на роль нелепой сказки или неудачной шутки. И хотя сержанта, воевавшего большую часть жизни, ничем нельзя было поразить на войне, сейчас он удивился.
Конные эльфы ехали по двое, легкой трусцой, и их колонна, казалось, уходила за горизонт. Ни единого звука. Только скрип упряжи и топот копыт.
Сказочник остановился неподалеку от накренившегося набок грузовика. Остальной взвод последовал его примеру. Обдаваемые пылью зеленые взирали на всадников. Именно такие сражались под командованием знаменитого рубщика Вриаля Дафинга и причиняли своими стремительными кавалерийскими наскоками большие неприятности гоблинским тылам. Именно летучие эскадроны эльфов оказались самыми мобильными частями первых дней войны. Могли появляться из ниоткуда, бешено атаковали и уходили в никуда. В «Смердящем» помнили несколько стычек с конниками, в том числе и Сказочник – ему повезло участвовать в контратаке через час после того, как батальон принял его под свое крыло.
Теперь эльфы были на противоположной стороне и сражались под другими знаменами. Никто не ехал в доспехах или шлемах – экипировка и длинные мечи крепились к седлам. Лошади покрыты попонами из гибкой брони, способной выдержать удар гвоздя или каменной пули, головы животных защищали маски, украшенные вездесущим орнаментом из листьев и цветов. Форму регулярной армии Шелианда эльфы оставили, правда, избавились от знаков отличия. Вместо них – синие лоскуты ткани на левом плече. Рукава подогнуты, воротнички расстегнуты нарочито небрежно, а сами сидят в седле так, словно на прогулке. Это первое, что отметил Сказочник.
– Братки, огонька не будет?
От грузовика, косолапя, подбежал низкорослый гоблин с самокруткой в зубах. Хилый достал спички и чиркнул, закрывая огонек ладонью. Водила, грязный с ног до головы, выдул дым.
– Доловары, – сказал гоблин, щурясь от пыли.
– Чего? – спросил сержант.
– Доловары, говорю. Синие по-нашему. Не слыхали, что ли, как себя эльфюги кличут?
– Почему доловары? – спросил Хилый.
– А мне откуда знать? Синие и есть синие.
– Наверное, долвайры. Dolvayru, – поправил ботаник.
– И с чем это едят? – спросил Гробовщик.
– Это не «синие», – объяснил Хилый. – Это что-то вроде… «серые птицы». Так в эльфийских мифах назывались призраки, жившие в Сумеречном Лесу. Птицы, служившие богине мести Кеаксе…
– Синие, – упрямо повторил водила, – повязки, что ли, не видите? Нету здесь никаких птиц, никаких перьев. Конные рубаки. На северо-запад едут, чтобы своих кромсать. Присягу приняли.
– Присягу? – спросил Сказочник. – Это кому присягнули?
– Харкплюю Броду Клыкастому и Армии Освобождения.
– Чего только не приснится средь бела дня! – пробормотал Гробовщик.
Доловары ехали и ехали. Количество всадников уже перевалило за полторы сотни, и из-за клубов пыли было не видно, где заканчивается колонна.
Никто из них не смотрел по сторонам, только вперед. Большие холодные глаза перворожденных, такие странные на нежных кукольных лицах с острыми подбородками и ушами, словно заглядывали через край реальности. Видели что-то, что недоступно другим. Созерцали собственные, чуждые и леденящие кровь миражи…
А может, так и есть, подумал Сказочник, сплевывая в пыль. Эти будут драться. Так, как хотят, могут, умеют. Им уже нет необходимости дурака валять – и своих, которые их тиранов или еще кого защищают, они будут резать с большим удовольствием, чем гоблинов. Гоблин, он что? Враг. С ним ясно. Другое дело – тот, кто сделал другой выбор. Прав был Гробовщик, когда словеса развешивал, не дурак колдунище. Более всего ненавистен тот, кто свой по крови, но идет по неверной дорожке…
Нет, чужие это дела, далекие, не гоблинские. Непривычно было Сказочнику думать о них.
Уже под конец один из эльфов все-таки повернул голову и долго смотрел через плечо, поворачиваясь назад.
Его взгляд предназначался Этайн. Подпехи это заметили. Сержант хмуро почесал подбородок, но ничего не сказал. Эльфка опустила глаза.
Наконец проехали мимо последние кавалеристы.
– Да их, мать твою за ногу, тут целая армия, – сказал Шершень.
За конными доловарами шли пешие. Эльфья пехота, какую гоблины привыкли видеть, ту, что вызывала безотчетное желание поднять ствол и взять на мушку. Подпехи с трудом удержались. Перебежчики тоже носили синие лоскуты на левом плече. Тоже шли мрачные, но решительные, зная наверняка, что за линией фронта многие из них погибнут в первом же столкновении.
– Ладно, двигаем, – сказал Сказочник. – Нечего глазеть. Мозоли на зенках натрем.
Сержант зашагал вдоль обочины.
Слишком много эльфов, думал он. Слишком много для меня. Передоз…
Но были и другие – словно в насмешку. Ближе к Ниннаймосу подпехам встретилось два временных лагеря, наполненных в одном случае пленными эльфами, оборванными, грязными, с отчаявшимися взглядами, а в другом – не менее грязными и оборванными, но почему-то более уверенными в себе гражданскими. Было много женщин с детьми разных возрастов. Невзирая ни на что, ребятня носилась внутри условного периметра и трещала, словно стая сорок. Гоблины-охранники и те, кто обслуживал полевую кухню, наблюдали за ними с выпученными глазами. Многие зеленые впервые видели в Злоговаре невооруженных эльфюг, к тому же детей. А те, хотя и впервые видели тех самых, страшных и кровожадных чудищ, ничуть не стеснялись заниматься своими детскими делами. Матери покрикивали на них, чтобы немного приструнить, и подозрительно косились на солдат, но те лишь смеялись. Маленькие эльфы почему-то походили на котят и, может, потому лазили всюду, куда могли забраться. Приставали к гоблинам, тараторили по-своему, клянчили сладости. Сказочник, пять минут назад приказавший себе не удивляться ни в коем случае, тем не менее нарушил собственный приказ. На его глазах один здоровенный гоблин, прямо башня, увенчанная большой головой в каске, с рожей такой страшной, что такой только мертвяков пугать на кладбище, раздавал малышне конфеты. Другой сидел на камне, положив карабин на траву, и играл с двумя белокурыми девочками в «камень-ножницы-бумагу». И, судя по обескураженной физиономии, проигрывал.
Подкатили горячие котлы. Пятеро гоблинов бегали взад-вперед, разнося тарелки с едой. Беженцы ели с жадностью, а зеленые только стояли в стороне и почесывали затылки. Никаких протестов, криков, попыток бежать, хотя отведенные для «лагерей» зоны ничем не огораживались.
То же самое с военнопленными. Несмотря на страх, который испытывали эльфы, недавно попавшие к зеленым с передовой, никто из них дисциплину не нарушал. Вели себя спокойно, вполне уверенные, что им ничего не будет.
Сказочник видел, как лейтенант с нашивками какого-то тылового подразделения через переводчика что-то там втолковывал новеньким. Должно быть, разъяснял политику зеленого командования относительно военнопленных. Некоторые эльфы при этом просто спали в нагретой траве, игнорируя лейтенантские излияния. Либо покуривали и – со стороны могло показаться – рассказывали друг другу анекдоты.
Это были не те эльфюги, которых подпехи привыкли видеть. Совсем другие. Им гоблины не могли подобрать названия, да и нужно ли было?
Солдат, игравший в «камень-ножницы-бумагу», продул в очередной раз и наклонил лоб для неуклюжих щелбанов, которые только что заработал. Маленькие эльфки смеялись. По части щелбанов они мастерами не были. В стороне над неудачливым корешем хохотали солдаты.
– Ну что скажешь, Гробовщик? – спросил Сказочник, когда снова обрел дар речи. – Это тоже грани?
