Андрей Ерпылев - Америка off…
Не совсем отдавая себе отчет в том, что он делает, Сергей вскинул пистолет и нажал на спуск.
Вырвав из груди мертвеца клок гниющей плоти, пуля отшвырнула его на несколько шагов назад, по направлению к установке, заставив испуганно порскнуть во все стороны рыбью мелюзгу и величаво посторониться более крупных темпоратусов.
— Так его! — зааплодировал джедай, отмахиваясь от воспылавшего к нему неожиданной любовью огромного, почти в его рост, розово-зеленого увальня, норовившего отщипнуть клочок рясы. — Бей гадов!
Длительное общение с представителями человеческой расы не самым благотворным образом сказалось на его лексиконе.
Гад имелся всего в одном экземпляре, но Сергей спорить не стал и, шагнув ближе к мишени, нажал на спуск еще раз.
«Это не по правилам! — завопил расстреливаемый, которого отбросило еще дальше. — Ты нарушаешь конвенцию, Аллуропатомис!»
Экзекутор впервые услышал настоящее имя Йоды, но восторгаться этим фактом не стал, а еще подвинул Зурха к машине. Правда, с каждым разом перемещения эти становились все более короткими…
С трудом отдирая ставшие вдруг неподъемными подошвы от пола, Сергей сделал ещё три шага и, словно двухпудовую гирю, поднял пистолет на уровень груди. Отдача от выстрела едва не швырнула его наземь, а противник почти не сдвинулся с места.
Мертвец оплывал книзу, став страшным, словно вурдалак из голливудских ужастиков.
«Ты ответишь за свое вероломство…»
Зурх внезапно окутался светящимся ореолом, из которого, казалось, прямо в лицо человеку ударил ослепительный луч…
«Ого!!!» — только и успел подумать Извеков, шарахаясь в сторону, но залп предназначался вовсе не нему.
Метрах в пяти позади Сергея стая призрачных темпоральных тварей рвала друг у друга изо рта какие-то полупрозрачные лохмотья.
«Спекся атлант!»
— Ах, ты так!
Тяжесть застилала темнотой глаза, но Извеков смог сделать еще шаг к почти уже бесформенному лемурийцу и, уперев в его тушу ствол кольта, нажал на спуск раз, и еще, и еще…
С каждым попаданием тот пятился все дальше, пока в очередной раз не остановился на месте, а пополз, словно увлекаемый каким-то невидимым потоком, влево…
Ничего человеческого в лице трупа, сквозь рвущуюся кожу которого проглядывали белесые кости черепа, уже не было, но Сергею на мгновение почудился ужас в его вылезающих из орбит глазах…
Тело, деформирующееся, будто сжимаемое стотонным грузом, скользило по дуге вокруг установки, все убыстряя ход, пока не скрылось за ее краем. Обратно, с другой стороны, оно появилось гораздо быстрее, чем предполагалось…
Отступив назад, туда, где не ощущался гравитационный пресс, Сергей с удовлетворением следил за тем, как вокруг машины образовалось мерцающее кольцо, неуклонно сжимающееся с каждым витком безостановочно мелькающего темного сгустка, бывшего ранее вместилищем коварного Зурха…
— Туда тебе и дорога… За Йоду!
На очередном витке темное ядро коснулось машины, словно гигантским резцом содрав часть сверкающей поверхности…
«Пора сматываться отсюда! — спохватился Сергей, инстинктивно загораживаясь рукавом. — Сейчас как…»
В это мгновение, оборвав на полуслове мысль, на него рухнула темнота…
Глава 30
«Вот и дожили… — Уильям Боркин, уже два месяца как призванный в ряды Национальной гвардии, дежурил на своей вышке, возвышающейся над стальной паутиной проволочных заграждений, протянутых почти вплотную к Стене. — Караулим свою же территорию от каких-то мексиканцев, о которых тут раньше и слыхом не слыхивали…»
От Стены как всегда веяло холодом (по ту сторону как-никак арктическая стужа), и Уилл, проклиная кабинетных горе-стратегов, сильно зяб в своей стеганой куртке на пуху, напяленной поверх зимнего обмундирования. Паршивое ощущение, когда спину припекает жаркое солнышко, а лицо и все, что спереди, мерзнет. Какая умная голова в этом новом Пентагоне, расположенном на Гавайях, придумала расположить заграждения так близко от Стены? Надумай кто-нибудь сейчас там, в тумане, подготовить вылазку, отсюда ни черта не разобрать до того самого момента, когда боевики пойдут в атаку — накопить под защитой белой завесы можно хоть дивизию. Мало того, из-за все более крепчающих в приполярной Канаде морозов полоса тумана постоянно расширяется, и до проволоки ей осталось всего каких-то два десятка ярдов…
Капрал Боркин представил против своей воли, как из клубящихся струй как раз сейчас кто-нибудь целится из винтовки с оптическим прицелом прямо под обрез козырька его меховой шапки, и ему показалось, что стало раза в два холоднее.
«Когда же это проклятое дежурство закончится? — тоскливо подумал Боркин, стаскивая зубами теплую перчатку и расстегивая молнию, чтобы добраться до внутреннего кармана, где грелась теплом тела плоская фляжка с бренди. Командиры смотрели сквозь пальцы на маленькие слабости своих подчиненных, многие из которых годились им в отцы. — Смениться бы поскорей и домой… Хотя… Какой это дом? Так, сборно-щитовой домик, барак… Временный, как и все здесь…»
Действительно, небольшой поселок из времянок, выстроенный в пяти милях от Стены для таких вот бедолаг, как мистер Боркин, потерявших жилье и семьи по ту сторону — коммивояжеров, отдыхающих, военнослужащих, — домом назвать было трудно. Что-то вроде поселений Дикого Запада со своеобразным шармом, духом мужской вольницы, но никак не домашним уютом… И в гвардию Уилл пошел больше от тоски, так как по возрасту вряд ли был бы призван в первую очередь.
Глоток бренди произвел обычное волшебное действие, и старый рыболов почувствовал себя бодрее. Едва горячий огонь растворился в желудке, пустив по телу волну бодрящего тепла, как Стена тут же втянула свои холодные щупальца, которыми норовила забраться в душу, и превратилась в обычное природное явление — прикипевшее к одному месту облако. И злоумышленников там, в тумане, нет никаких — давно бы подняли свой перевизг хитрые датчики, реагирующие на тепло и движение и понатыканные за проволокой специально для такого случая. Да и противопехотными минами и растяжками гвардейцы, втихомолку от начальства, удобрили нейтральную полосу на достаточную ширину. Крыса не проскочит, не то что злонамеренный мексиканец!
Успокоив себя таким образом, Уилл еще раз нарушил требования устава — прислонил к ограждению площадки свою старенькую винтовку, повернулся к клубящейся Стене спиной и подставил солнцу озябшее лицо и руки.
Совершенно зря, между прочим. Требования устава нужно выполнять неукоснительно!
Едва глаза привыкли к яркому свету и согревшийся мистер Боркин начал подумывать, не слазить ли ему еще раз во внутренний карман, вышку явственно качнуло.
«Нет, все-таки обожду с бренди до смены! — испуганно решил он, инстинктивно хватаясь за перила. — Вон, качает уже!»
В этот момент его окутали плотные струи тумана, холодные, как ведро родниковой воды, вылитой внезапно на голову.
«Что слу…»
Вцепившись в мокрые от водяного конденсата перила ограждения, Уильям Боркин словно зачарованный следил за тем, как мнившаяся уже чем-то вечным Стена, могучая и незыблемая, стремительно редеет, разбиваясь на отдельные мутные клочья и смерчи, а через них проступает такой же, как и по эту, флоридскую сторону, пейзаж…
* * *— Лицом к стене! Руки за спину!
Леша беспрекословно подчинялся всем приказам прапорщика охраны, ставшим за неделю пребывания в тюрьме чем-то привычным, вроде ежедневного приветствия коллег по работе…
Коллеги по работе… После кошмара первых дней заключения, беспрестанных подначек сокамерников, унизительной прописки, сумасшедших надежд и бессонных ночей под никогда не меркнущим «светилом», а потом тоскливой безысходности, которая пришла после осознания того, что влип всерьез и надолго, прошлая жизнь под уютным родительским крылышком, безбедное существование и непыльная работа в банке казались чем-то далеким и нереальным.
То ли дядя подсуетился, то ли Эраст прислал «маляву», как авторитетно разъяснил новичку в тюремных университетах безобидный и интеллигентный с виду старичок, отмотавший по разным статьям восемь сроков, но все нападки на Мерзлина прекратились как-то разом, словно все сокамерники внезапно потеряли к нему интерес.
Но облегчение оказалось преждевременным. Вместо воров и мошенников, изобретательно шпынявших новичка скуки ради, явился новый палач, настолько же коварный, но далеко не такой безобидный — совесть.
Снова и снова вставали перед коммерсантом старушки и угрюмые трудяги, протягивающие свои честно заработанные доллары, чтобы получить взамен их сущую мелочь, выплывали некие аморфные тени без лиц, символизирующие тех абстрактных людей, которых он обокрал, взломав счета, а под конец, когда зыбкая явь уже сменялась неспокойным сном, являлся ОН…
Сергей выходил из какого-то непонятного облака таким же, каким запомнился в последний раз — в новеньких джинсах и толстовке, купленных для поездки в Италию, свежий и веселый, подходил к Лешиной лежанке и присаживался с краю. Алексей даже чувствовал, как прогибается под его тяжестью тощий матрас, ощущал тепло тела, запах знакомого одеколона…
