Виталий Сертаков - Сценарий «Шербет»
Здесь не было видимых следящих камер.
Януш чувствовал себя букашкой, беспомощно ковыляющей по лабораторному стеклу под окулярами микроскопа. Куда бы он ни повернул, пучок слепящего света неумолимо движется за ним, а если устремиться к границе спасительной тени, то сверху спустятся две железных спицы пинцета и, калеча ноги, закинут его обратно, под пристальное око, занявшее половину неба.
Официально на улицах и в общественных местах, относящихся к федеральной или муниципальной собственности, допускается работа лишь аккредитованных следящих средств. То есть каждой камере присвоен номер, и любое заинтересованное ведомство может запросить информацию. Все честно, никто не обижен, и благодарные горожане наслаждаются безопасностью. Внутри зданий и объектов ситуация иная, а в частном секторе вообще никто ни за что не отвечает. По слухам, в офисах корпораций насыщенность спецсредствами такова, что происходят сбои в работе штатной техники, а отслуживших свое «жуков» чуть ли не метлой сметают в кучу. Считается, впрочем, что власти обязаны просить разрешения на съемку.
Полонский включил внешнюю защиту кузова, отгородившись от мира двухметровым сонар-барьером. Теперь скрин сигнализировал о каждой случайно залетевшей мухе, но чувство защищенности не приходило. Вместо этого было чувство, что за ним по следу летят, ползут и бегут десятки микрофонов, опознавателей «мейкапа», анализаторов допинга и прочих следящих приспособлений.
Он до предела затонировал стекла машины и вызвал спящую «стрекозу». Позывной Януш засекретил вчера кодом из двадцати четырех букв и цифр, на распознавание даже у профи ушла бы масса времени, но он заранее готовил себя к тому, что «стрекоза» мертва. Однако самодельный скрин отработал на удивление четко, и камера почти сразу отозвалась.
Он не ошибся.
В соседней квартире спала Линда Юханова. Только теперь она не спала, а сидела на полу, прислонившись виском к стене, и с ее подбородка капала слюна. Черный парик съехал набок, обнажив «родную» прическу. «Стрекоза» сигнализировала о том, что за день в квартиру никто не заходил. Все так же били кинжалы солнечных лучей сквозь щели в жалюзи, все так же меланхолично крутились лопасти вентиляторов в кухне. Пустая квартира со стандартной мебелью, и в ней на полу пускает слюни женщина, которую ищет вся милиция города.
Януш развернул салфетку собственного скрина и задумался. Он не может вызвать ментов анонимно, просто не существует такого способа. Все, что он может, — сообщить Гирину, взять под контроль подъезд и скинуть с плеч ответственность.
Он уже выдал компьютеру первые три цифры вызова, как вдруг звякнул датчик объема. В полумраке качество съемки «стрекозы» оставляло желать лучшего, но вывод напрашивался сам собой — кто-то вошел в квартиру.
Януш остановил набор и скомандовал камере вернуться в прихожую. Датчик объема продолжал издавать мелодичные трели, но ни один объект крупнее мыши в квартиру не проник.
«Стрекоза» неторопливо перемещалась по стенке, а затем по потолку коридора, преодолевая полосы света и теней от окна. Януш берег запас батарей. У поворота он прошептал «стой», не вполне доверяя своим глазам.
Из соседской квартиры никто не выходил и никто не входил, по крайней мере, в ближайшие минуты, но дверь была приоткрыта. Несколько секунд Януш всматривался в слабенький самодельный скрин, затем прошептал «вперед».
Входные двери никто не бросает открытыми настежь. Это закон городской жизни, даже несмотря на то, что внизу еще пара стальных дверей, отпирающихся только личными принтами жильцов, и кабину лифта не вызвать без внутреннего пароля. Обеими черными лестницами также можно воспользоваться только в присутствии охраны или техника-смотрителя. Окна на лестничных клетках забраны стальной решеткой и непрозрачными стеклами, пробить которые невозможно из гранатомета, не то что протиснуться чужому…
Однако зеркальная панель чуть сдвинута в сторону, сантиметров на пять, и косяк совершенно цел. В доме Януша применены «купейные» панели со швейцарским «супер-трезхэром». Такую дверь проще вынуть вместе с куском окружающего ее бетона, чем открыть. Замок составляет с дверью одно целое, это дополнительная внутренняя плита из сверхпрочного пластика. Кроме того, снаружи у лифта дежурят две камеры, и странно, что засевшие в подвале охранники до сих пор не бьют тревогу…
Дознаватель опустил «стрекозу» на пол. Здесь на коврике стояла плоская коробка, размером с обувную, а сверху покоился квадратный листочек бумаги, крупные черные буквы прыгали в глаза. Раньше этой коробки не было.
«Януш, твой принт годится, забери скорее. Здесь только для тебя, правда про Милену Харвик. Очень нужна помощь. Твоя Ксана!»
Ксана.
Он повторил имя вслух, чувствуя, как нарастает в груди тупое биение. В прогретой машине по спине прошелся шершавый язык озноба.
«Твоя Ксана!» Слово «твоя» было дважды жирно подчеркнуто. Она никогда так не говорила, она считала подобные телячьи нежности ниже своего достоинства. Ксана была способна на редкие нежности только в постели. С ней что-то случилось, бедная девочка влипла в историю. Эта подлая шлюшка Коко накликала беду, но оказалась права. Это они виноваты, Марианна и ее шайка, они знают в городе всех и вся; это они втянули Ксану в какую-то гадость, а теперь собираются его шантажировать собственной женой. Вся их игра теперь видна как на ладони, и Багрову этим подонкам удалось запутать. Они соблазнили Ксанку, какая-нибудь из этих сволочных розовых баб в «Ирисе», а Ксана такая впечатлительная, такая эмоциональная. Наверняка они придумали для нее нечто вроде шутки, прикол для недалекого, ревнивого муженька, и она поддалась. Ведь она же любит всяческие приколы, любит над ним подшучивать…
Только на сей раз шутка получилась не очень, погиб человек, и необходимо вытащить Ксану из этого дерьма, пока не пронюхали менты. Вполне вероятно, что ублюдки начнут у него требовать деньги, ну и пусть! Он готов заплатить, лишь бы ее имя нигде не фигурировало, лишь бы никакие жирные гирины не смешивали ее имя с грязью. Если понадобится, он даже готов взять на себя ее вину, только вот какую вину…
Полонский рванул с места и через минуту уже парковался в нижнем гараже собственного дома. Он твердил себе, что одному туда идти нельзя. Что необходимо вызвать шефа, а еще лучше — набрать номер Клементины, и пусть пришлет парочку своих парней. Но единственный разумный позыв тут же захлестывала волна эмоций. Это было подобно шторму, что бился и бился о сваи причала, раскачивая металл, кроша камень и грозя затопить растерявшийся разум.
Он сам не заметил, как вошел в чужой подъезд, и двери пропустили его принт. Лифт, как ни странно, отреагировал на тот же пароль, что был установлен в собственном подъезде Полонского. Януш, прислонившись лбом к прохладному зеркалу, следил, как за спиной ползет вниз улица и постепенно разворачивается панорама города. На двадцать седьмом лифт затормозил. Охранники в подвале давно должны были заметить, что в подъезд вошел чужой, хотя его принты и отпирали замки; но вежливого окрика так и не последовало. Януш чувствовал себя человеком-невидимкой. Переступая порог лифта, он еще раз попытался сконцентрироваться и подумать о том, кто же ввел его данные в память центрального «домового» пятого подъезда.
Кто-то вел с ним абсурдную игру, и остановить ее следовало прямо сейчас…
В холл выходили три двери, и правая была приоткрыта. Огонек на панели сообщений сменился с зеленого на желтый, это означало, что в квартире снова появились жильцы. «Твоя Ксана». Твоя. ТВОЯ.
Лифт уехал, в круглом уютном холле его никто не поджидал. Разгорелись светильники, стилизованные под факелы, замурлыкало радио, сменил тональность музыкальный фонтан.
Януш достал носовой платок и толкнул дверь, стараясь не задеть ничего пальцами. Внутри он снова включил скрин и послал «стрекозу» патрулировать лестничную площадку. Секунду он видел на экране собственный взмокший лоб и осунувшиеся бледные щеки. Коробка стояла на прежнем месте, у самого входа, и почерк на листке несомненно принадлежал Ксане. Полонский изо всех сил боролся с желанием снять крышку или просто сунуть посылку за пазуху и уйти. Сбежать, не заходя в кладовку.
Ни в коем случае туда не заходить… Он плотно затворил входную дверь, снял обувь и заставил себя обследовать квартиру. Вылизанная кухня, замершие в нишах пылесосы и уборщики, ни единой пылинки в спальне. Детская обозначена крюками для турника и силуэтами животных на потолке. Новых сведений этот осмотр не добавил, но Полонского не покидало навязчивое дежавю. Архитекторы постарались на славу, во всех восьми подъездах едва ли можно было найти две одинаковые планировки, и тем не менее у Януша крепла уверенность, что именно здесь он уже был.
Абсолютно исключено, сказал он себе. Он вежливо кивал тем соседям, которых успел запомнить, но никому не набивался в друзья. Он запомнил очень много соседей, даже за тот короткий срок, что довелось тут прожить, это профессиональное… Но никто из них не вызывал желания нанести визит с тортом или бутылкой.
