Марик Лернер - Дорога к новой жизни
Выглядел Кыыдаан достаточно странно. Дома были все больше двухэтажные. Первый сложен из больших каменных блоков, плотно подогнанных друг к другу, второй из местного кирпича — обожженная глина. Это еще ничего, они хоть прочные, в мелких деревеньках строили из глины, просто высушенной на жарком солнце. А жили в таких домах нередко несколько поколений близких родственников.
Здания стояли очень близко, так, что при необходимости можно было перелезть на соседнюю крышу. А вот заглянуть в окно было невозможно. На улицу выходили глухие стены и выглянуть можно было только во дворик внутри каждого дома. У богатых в таких двориках даже были собственные деревья, в тени которых можно отдохнуть.
В целом такой дом представлял собой настоящий блокгауз, рассчитанный на длительную осаду, куда ворваться непрошенному гостю было очень не просто. С плоской крыши, где в подобных случаях находились стрелки, врага обстреливали еще на подступах и соседи тоже не остались бы в стороне от развлечения. Войти можно было только через единственные ворота во двор, где агрессор опять попадал под выстрелы из окон. Совсем другая архитектура, чем в деревнях, но там и взять особо нечего, не то, что в городе. Все было продумано до мелочей и не одно столетие проходило экспериментальную проверку. К тому же большинство подвалов в домах соединялось ходами сообщений, дающими возможность перебрасывать в нужное место подкрепления под землей, не показывая противнику.
Одна проблема. Такая оборона была хороша, пока не появились люди. Они вовсе не собирались разбивать лоб о каменные стены домов или красться по узким кривым улочкам, где непременно получили бы массу раненых и убитых. Тут хватило бы и одних камней, запущенных с крыши. Поэтому, особо не торопясь, люди подтащили тяжелое вооружение и начали демонстрировать, как не надо с ними враждовать. Сначала всем желающим было предложено выйти из города вместе с имуществом. Таких оказалось немного, плохо орки представляли, что их ждет. Хотя хвастаться особо нечем. Я тоже в первый раз видел это зрелище.
Восемь 105мм гаубиц М-101 и две 155мм М-114 со скорострельностью 4-5 выстрелов в минуту у 105мм и два у 155мм с совершенно безопасного расстояния в несколько километров, начали методично и последовательно разрушать дом за домом в глубину города, создавая коридоры для действий пехоты. Расчеты орудий работали как на тренировках.
Зрелище было страшным. То, что орудия сделали на местном заводе еще по образцам времен 2 мировой, на результат не влияло никак. При попадании снаряда дом рушился, выбрасывая столб пыли и дыма. Если и были в нем защитники, искать их после этого не стоило. В пригороде начались пожары и уже к обеду над множеством зданий вывесили белые флаги. Подобные вещи орки прекрасно выучили раньше. У нас, у анхов и у зеленых белый цвет означает приглашение к переговорам, а вовсе не сдачу. Таким образом, подчеркивается чистота намерений. И здесь человеческие понятия без приглашения вторгаются в старую жизнь. Хочешь жить — учись общаться на понятном для сильного соседа языке.
Сдавшимся повезло меньше, чем первым сбежавшим из города. Их тоже выпускали, но не туда, куда поднявшим руки хотелось, а загоняли всех в огромный фильтрационный лагерь. Прямо на поле, огороженном колючей проволокой, они, предварительно проверенные на предмет оружия и нередко с облегченными карманами, сидели в ожидании конца происходящего. Там шло тщательное изучение личностей, чтобы под шумок из города не смылись ответственные лица.
Не все сдались, кое-кто из тех, кто много терял при перемене власти, пытался еще сопротивляться. На узких улочках неожиданный обстрел был очень опасен и люди в случае сопротивления не пытались с криками «Ура» бежать на пулеметы. Они взрывали стену дома и уже внутри него перемещались к соседнему. Там процедура повторялась. Если орки вовремя не успевали смыться, они могли кончить под развалинами дома. Огневые точки блокировались, и очаг сопротивления просто взрывался.
В Кыыдаан вошли оба горнострелковых батальона, разбитые на штурмовые группы, с дополнительными инженерными и саперными подразделениями. Первыми вдоль улиц продвигались тройки со стрелками, вооруженными автоматами и пулеметом, за ними тройки с гранатометами или огнеметами. При обнаружении сопротивления они вели огонь по противоположным сторонам улицы — тройки, движущиеся по левой стороне улицы стреляли по зданиям на правой стороне и, соответственно, наоборот.
Следом шли саперы, обычно пара троек, которые проверяли захваченные здания на наличие в них мин, проделывали проломы в домах. Орки нередко устанавливали в дверных проемах и на растяжке гранаты, прикрепляя к ним тротиловые шашки. Откроешь дверь и получишь взрыв. Заметить тонкую нить при штурме здания было непросто, а в ночное время практически невозможно. Нюх тут не помогал, слишком все провоняло запахами железа, сгоревшего пороха и крови. Поэтому в двери даже не совались, шли сквозь стены.
В заключение было еще не меньше 5-6 снайперских пар с пулеметчиком, занимающих позиции на флангах наступающего отряда и неизменный бронетранспортер, готовый в любой момент прикрыть броней бойцов или открыть огонь из крупнокалиберного пулемета для поддержки. Вперед их не пускали, у орков, как оказалось, были и гранатометы, а на узких улицах — это гарантированная смерть. Поэтому имелся еще и огромный бронированный бульдозер, сносивший все подряд и расчищавший оставшийся после взорванных и разбитых артиллерий домов строительный мусор.
К сожалению, полностью избавиться от потерь в бою, и тем более в городских застройках, где противник знает все входы и выходы, еще никому не удавалось.
В этом мне пришлось убедиться на собственном опыте. Я по-прежнему таскался за командиром 1-й роты Габи в малопонятной роли прикомандированного специалиста. Попытки уклониться от этой чести и спокойно посидеть в уже обшаренных кварталах, были вежливо и твердо проигнорированы. Вроде как я могу еще потребоваться.
Оба моих заместителя прекрасно научились общаться с Летчиком и, в принципе, в моих услугах уже никто не нуждался. Тем более, что ночью война прекращалась. Вырваться из плотного кольца окружения попыток больше не было. Со злобой обреченных последние защитники города, еще не отступившие в мощную крепость, стоящую на холме, изредка пытались устраивать засады на проводящих зачистки домов солдат, передвигаясь по подземным переходам в уже проверенные дома и выходя в тыл наступающим. Они намереваясь отдать жизнь подороже. Чтобы обыскать такой дом, как здесь, иногда и взвода мало, а в городе строений не меньше пары тысяч.
Вот так я и шел, как привязанный за начальством, когда совершенно неожиданно раздалась длинная автоматная очередь. Впереди рухнул, широко раскинув руки, невысокий солдат. Из дыры на животе выплескивалась кровь, и сам он судорожно скреб землю, явно в последних судорогах агонии. Еще один, неприятно брызнув мне в лицо кровью от попавшей в правую сторону шеи пули, свалился рядом. После таких ранений не выживают. Остальные, стреляя на ходу и издавая невразумительное рычание, мгновенно кинулись к дому, откуда стреляли. Навстречу нам с не менее кровожадным ревом выскочило несколько орков.
Здесь, на улице, мы и сшиблись с зелеными. К счастью, автомат был только у одного и первой же очередью он высадил весь магазин. Стрелять тоже надо уметь. Драться штыком автомата меня никто не учил, да и не было у меня штыка, так что, привычно уклоняясь от удара длинного тесака, больше похожего на короткий меч, я воткнул одному из них нож в живот. Такие вещи мне гораздо привычнее, чем стрельба с дальнего расстояния.
Рядом с хрипом и руганью дрались остальные. Стрелять из пистолета ума большого не надо, но при том, что практически все орки были на вид здоровее и сильнее маленьких горнострелков, тех явно учили не только стрелять, но и орудовать любым попавшим под руку предметом. Попасть с разбега стволом в горло — я бы так не сумел. И отмахиваться прикладом от копья в общей свалке так, чтобы не зацепить ни одного своего товарища, а умудриться завалить копейщика, учившегося всю жизнь орудовать своим оружием, дело тоже не простое.
Все это продолжалось считанные секунды — от первого выстрела до момента, когда зеленые превратились в трупы. Зажимая нехорошую рану на бедре, сидел мой лейтенант Брэндон и ругался непослушными губами. Его успел полоснуть клинком один из орков. Вид у него был отвратительный. Явно потерял много крови и страшно бледен. Пришлось накладывать жгут. Очень важно при этом не забыть засунуть под него записку со временем, а то длительное пережимание может кончиться ампутацией. Таким вещам нас учат еще в возрасте щенка. Сделать еще что-нибудь в этих условиях было нельзя.
Потом мы затащили его и еще одного раненого в дом и стали дожидаться врача. Рация на удивление работала прилично, в ущелье с этим гораздо меньше проблем, чем в горах, и он прибыл быстро. Специально для этого у бронетранспортера находится его постоянное место. И связь, и транспорт всегда к услугам лекаря.