Алекс Орлов - Сфера
– Интересно, неужели форматированный сдал вам эту информацию? – покачал головой Ферлин.
– Вы пейте молоко, Ферлин, пейте.
– Я пью, сэр, – кивнул тот, прикладываясь к бокалу.
– Нет, конечно, он даже близко нас к этому не подводил. Но тот специалист, который привез нам пленников, поделился также и множеством иной информации.
– А он откуда знает?
– Оттуда, Ферлин. Есть сферы, в которых люди или савояры с продвинутым сознанием вполне могут дать призрачным фору.
– Ну, допустим, сэр, мы такой информацией располагаем. Неужели нам удастся запугать высокотехнологичную цивилизацию, часть понятий которой мы даже не в состоянии осознать?
– По нашей логике, это так. Если кто-то знает слишком много, его просто ликвидируют. Но сам факт того, что нам известны координаты этих планет, повергнет их в ужас, поскольку этой информацией владеют только верховные правители Лиги, о ней я еще расскажу. Это у них как «спецотдел».
– О да, сэр, понимаю.
– Они не верят в метод тотальной зачистки, полагая что информацию, посланную в массы, удержать невозможно.
– Но не будут же они, грубо говоря, постоянно платить шантажистам?
– Конечно, не будут. Они обязательно предпримут меры по перебазированию этих планет или оборудования с них – в этом я пока не разобрался, но на это им потребуется пять поколений, а это десять тысяч лет.
– За десять тысяч лет мы определенно найдем выход из этой ситуации.
– Да, для нас эта отсрочка станет существенным выигрышем. Но вам, Ферлин, нужно выучить их параметрическую речь, – неожиданно добавил капитан.
– Что, простите? – переспросил Ферлин.
– Параметрический язык необходим, чтобы с вами считались, а не выбросили вон прямо с порога.
– Но вы говорили, что это невозможно…
Капитан подавил улыбку, и Ферлин вздохнул. Не следует забывать, с кем он имеет дело. Сначала тебе говорят одно и подают это как последнюю и окончательную истину, позже ее корректируют, а то и изменяют в корне. Причем не всегда за этим стоит проверочная работа над подготавливаемым агентом, часто условия меняются из-за поступления новых сведений.
– Сказать, что тут нет никакого риска, я не могу, первых двух добровольцев мы потеряли.
– Они живы?
– Увы, только формально. Потом нам удалось найти с форматированным какое-то взаимопонимание, и он согласился не вредить нам и сделать работу правильно.
– И что?
– Были еще двое добровольцев, один сейчас не вполне хорошо разговаривает даже на родном языке, но в отличие от двух первых он вменяемый человек, хотя и уволенный из «спецотдела». А вот четвертый ученик, после коррекции методики, которую мы обсуждали с призрачным, нормально воспринял курс обучения и, по словам наших медиков, испытал лишь легкое головокружение и утомление.
– Полагаю, пара чашек кофе привели его в себя… – попробовал пошутить Ферлин. Перспектива оказаться лицом к лицу с форматированным казалась ему жутковатой.
– С другой стороны, Ферлин, вам ведь все равно придется столкнуться с ними.
– Сэр, а чем вызвано желание сотрудничать после того, как он фактически уничтожил первых двух учеников? Опять поджаривали жестким излучением?
– Нет, мы просто написали ему операторами название одной из семи планет.
– И что?
– После этого он не мог с нами общаться около суток, а когда пришел в себя, спросил, что мы задумали. Мы ответили, что хотели бы договориться, а для этого нужно лучше понимать друг друга. Так мы получили первого специалиста по операторному письму и речи – «предзвука».
– Вы что-то говорили о Лиге…
– Да, Лига. Это их закрытый клуб, куда попадают те, кто подвергся форматированию. Сам процесс пока не до конца понятен, но уже известно, что помимо технологических средств в этом принимают участие и верховные властители, которых, в свою очередь, назначает Совет Лиги. Эта группа создает какой-то мыслительный образ, тот усиливается оборудованием, и субъект меняется. Вот как-то так. Правда, члены Лиги между собой еще подразделяются на тех, кто уже родился в Лиге, и тех, кто был отформатирован. Но это разделение носит неформальный характер.
– Как родившиеся во дворянстве и те, кто в это сословие вступил недавно.
– О да, хорошая аналогия, Ферлин. Ну, о Лиге пока все. Все, что нам доступно, хотя теперь наш информатор готов говорить куда более охотно. Правда, все более непонятно. Похоже, что мы уже выбрали запас его познаний, которые нам доступны. Дальше – как тригонометрия для мартышек.
93
Еще несколько дней прошло в подготовке, теперь уже в сеансе обучения. Для этого Ферлина водили в лаборатории и сажали в камеру, где обычно проводили сеансы. Пока это были тренировочные уроки, но все происходило так, как должно было происходить на самом деле.
Герметичная камера закрывалась, и на мгновение у Ферлина возникал приступ клаустрофобии, однако он быстро его подавлял – за много лет уже научился. Потом начинался голосовой отчет, его проводил лично капитан Торн.
Во время первых тренировочных сеансов он то и дело спрашивал: «Как дела, Ферлин, все в порядке?». И это было важно, ведь даже сама обстановка наводила какую-то немыслимую жуть.
К счастью для Ферлина, его не обклеивали датчиками, не одевали на него какие-нибудь шлемы, что усилило бы приступ клаустрофобии, достаточно было сидеть в камере и смотреть на экран, где должен был появиться учитель-призрачный.
Чтобы не происходило шока, как это случалось с прежними учениками, Торн применил собственное ноу-хау, когда Ферлину, после предупреждения, стали ненадолго включать записи прежних обучающих сеансов. Но даже в таком щадящем режиме Ферлин все же испытал шок и аварийной кнопкой остановил трансляцию, едва из экрана на него глянуло подсвеченное синим светом лицо.
– Что случилось, Ферлин, вы как?
– Не могу объяснить, сэр… Пока не могу… Это не страх, это…
– Инстинкт самосохранения?
– Да, точно. Именно так. Это как прыжок в сторону, когда на тебя мчится грузовик.
– Понимаю, Ферлин, так говорили и другие испытуемые. Могу дать вам подходящую настройку – убедите себя, что автомобиль ненастоящий. Он проедет сквозь вас и ничего не произойдет, понимаете?
– О да, сэр, знакомая настройка. Я помню эти ассоциации.
– Вы должны это помнить, это курс маскировки. Если противник в паре шагов от вас, это еще не значит, что он вас видит.
– Да, точно, очень похоже. Я попробую еще раз, сэр.
И они попробовали снова, а потом еще и в конце концов Ферлин научился пропускать этот взгляд сквозь себя, хотя чувствовал себя потом скверно.
– Знаете, сэр, такое ощущение, как будто внутри кто-то ковыряется хирургическим инструментом, – признавался он после тренировочных сеансов.
– У вас же было ранение, я помню.
– Думаете, с этим связано?
– Предыдущие ученики также вспоминали многие полузабытые проблемы, так что пока все узнаваемо.
На пятый день занятий во время просмотра записи сеанса Ферлин чувствовал себя удовлетворительно и даже ощутил желание поскорее заняться обучением.
– Знаете, сэр, у меня после этих тренировок появилось странное чувство, – сказал он вечером, когда они обсуждали очередную тренировку.
– Какое же?
– Как будто я сосуд, который требует наполнения.
– То есть вы полностью готовы?
– Полагаю, что готов, сэр.
– Значит, завтра и приступим.
– Тогда я пойду лягу на полчаса раньше, ничего?
– Разумеется. Вам нужно набраться сил.
Ферлин ушел к себе и даже сам удивлялся тому, насколько был спокоен перед столь серьезным испытанием, ведь он знал, чего это стоило добровольцам.
Ночь пролетела быстро, снов не было. Утром он открыл глаза за полминуты до звонка будильника и пошел умываться.
Мыслей не было, ощущения казались приглушенными.
После зарядки Ферлин спустился к кабинету Торна, и они вместе отправились на сеанс.
Обычно капитан поддерживал беседу, чтобы расслабить Ферлина, но в этот раз он видел, что это лишнее. Ферлин бы сосредоточен, спокоен и ни в чьей помощи не нуждался.
Когда они пришли в лабораторию, он привычно занял место на стуле, за ним закрыли толстую дверь и сразу, без предисловий, включился экран и начался сеанс.
Новое состояние, в котором находился Ферлин, помогло ему сразу вступить в контакт с призрачным, и изувеченное лицо уже не казалось ему таким отталкивающим. Кажется, на нем даже отражались какие-то эмоции.
Потом Ферлин начал слышать слова.
«Бомбардир… пламя… бомбардир… пламя…».
Лицо призрачного вдруг выправилось, стало симметричным и он внятно произнес:
– Тебя ранило осколками бомбы, а не снаряда. Там высоко был бомбардировщик, но ты не знал этого и запомнил только огонь.
– Зачем ты говоришь мне это? Сейчас в этом уже нет никакого смысла.
– Твое сомнение, связанное с ранением, мешало говорить с тобой, теперь тайна открыта и блок ликвидирован. Мы можем общаться лучше.
