Артем Каменистый - Недобитый
Не мог получше момент выбрать…
Только что войско стояло на позиции, к тому же успешно продавливая фланг противника, как вдруг назад ринулась лавина отступающих. По центру, удивившись прекращению давления в спины, начали оборачиваться дружинники с латниками, тут же взрываясь проклятьями, они пытались организованно пятиться к выходам троп, не в силах устоять без поддержки — демы давили лучше.
Все это поначалу прошло мимо меня: я тупо колол, рубил, отбивал удары, напрочь позабыв про роль полководца в сражении. Да и толку от меня как командира в свалке, где никто кроме ближайших тебя не слышит, да и те не всегда подчиняются? Зато как от бойца прок колоссальный — я такую брешь в строю уже проделал, что можно телегу боком протащить — враги начали шарахаться будто от чумы. Теперь ополченцам остается пройти по расчищенной дороге и устроить демам Сталинградский котел в миниатюре.
Когда с обеих сторон закричали подстреленными зайцами, я вдруг понял, что не ощущаю поддержки со спины: слева и справа все еще держатся дружинники, залитые своей и чужой кровью, а вот копья, которые иногда помогали с тыла, вдруг перестали показываться.
Удар — очередной дем заваливается на колени, пытаясь зажать разваленный наплечник фонтанирующий кровью. Короткий шаг назад, быстро развернуться, посмотреть. Дружинник ловко отбивает пику, скользнувшую к моей груди: демы поумнели и пытаются добраться до меня издали, не принимая ближний бой. Из-за того, что отвлекся, перерубить древко не успел, но оно того стоило — я увидел нечто очень важное.
Позади нас никто не поддерживает, и куда ни кинь взгляд, виднеются спины разбегающихся бойцов. Теперь у нас не было преимущества в численности — скорее наоборот. А из леса за вражеским строем выскакивали новые демы — видимо арьергард подоспел. Если Люк не ошибся, то их немного, но нам сейчас и десятка хватит, чтобы лиха хлебнуть — навалятся свеженькие, горящие от нетерпения, добавят бедлама в наше и без того перемешанное построение.
Это конец. Если не отойти, нас сейчас выдавят на те самые тропы, перемешав с паникерами, или того хуже — в непролазные дебри, где можно завязнуть как муха в паутине. А потом переправится подкрепление с правого берега, и запечатает единственный путь отхода. Шаг настолько очевидный, что даже в этой горячке я до него сумел догадаться. Враги не дураки — тоже догадаются.
— Отходим вдоль берега! Быстрее! Не бежать! Держать строй! Вдоль берега! Там мелко — не бойтесь в воду ступать!
Под ногами захрустел ледок заберегов. Глубина по щиколотку — подводное продолжение узкой полосы пляжа сложенного крупным песком и галькой. Демы, потрепанные нашими действиями, не сразу пришли в себя, и мы успели оторваться. По центру у ребят такое вряд ли получится — как раз туда мчится подмога. Продолжаю орать, разрывая легкие и слышу, как то же самое кричит Арисат: или донеслись мои слова и мгновенно среагировал, или сам догадался (что вероятнее). С правого берега по нам бьют арбалетчики, но их там слишком мало, поток болтов редок — серьезного урона не наносят. Но пугает баллиста — после очередного выстрела, разорвавшего два тела, опять заскрипел механизм.
Самое время начинать спасаться бегством — пока за нас не принялись всерьез.
Опомнившиеся демы не рискнули преследовать сразу — на этом фланге мы их заставили себя уважать. Все без исключения видели, на что способен ловкач со странным оружием и выбравшиеся за строй арбалетчики дружно начали лупить исключительно в меня. С меткостью у них дела обстояли не ахти — первыми же болтами ранили одного из дружинников, который до последнего прикрывал своего сюзерена. Раненному начал помогать боевитый ополченец, и тут же выдал порцию ругательств — ему продырявили руку. Но молодец — не бросил товарища.
Я, пятясь спиной вперед, угрожающе помахивал Штучкой, намекая, что гнаться за нами не самая удачная идея. Никто и не пытался — разбираться со мной доверили арбалетчикам. Не менее полдесятка стрелков поспешно нагибались и разгибались, взводя свое оружие с помощью поясных крюков. Но в отличие от луков скорость перезарядки несерьезная — я относительно легко уклонялся, засекая, как очередной враг начинает теребить пуск. А затем между нами и противником выросла стена подступающего к воде леса. Он зимний, без листьев, но кустарник среди деревьев столь густой, что даже из серьезной винтовки достать через него будет непросто.
В этот момент с удивлением услышал за спиной звон оружия. Обернулся — так и есть: отступающие бойцы рубятся с какими-то оказавшимися на пути демами. Их немного, и все в легких доспехах, но чуть дальше возле воды сгрудилась толпа непонятных оборванцев, взирающих на происходящее как-то странно. И в бой они не спешат, да и оружия у них не видно.
Откуда они здесь взялись? Известно откуда — скрытые той самой прибрежной полосой густых зарослей они не просматривались с троп и, преследуя разбитый дозор, мы их не заметили.
Лишь заметив конец толстого пенькового каната и цепи на ногах, я понял, что это те самые рабы-гребцы, исполняющие здесь роль бурлаков, а демы в коже их надсмотрщики. После чего совершил один из самых умных в жизни поступков — заорал во всю мощь глотки:
— Ребята! На веслах! Кто успеет удрать с нами — тот свободен! Бегите же!
Реакции не последовало — рабы стояли столь же неподвижно. Эх… всего лишь забитые жизнью невольники, отупевшие и ко всему безразличные — помощи от таких не дождешься. Поспешил к месту событий, изготавливая Штучку к размашистому удару сверху вниз — успел понять, что этот простейший прием на диво эффективен. Лишь щит может спасти с гарантией — мечи или древки топоров редко выдерживают встречу с серебряным лезвием.
Но пустить волшебное оружие в ход не успел. Из толпы рабов внезапно выскочил смуглый оборванец исполинского роста и чудовищной ширины плеч, с яростным ревом он налетел на шеренгу пытающихся нас задержать демов, начал расшвыривать врагов как котят. А следом ринулись остальные гребцы — темных, не ждавших удара в спину, попросту смело этой бушующей волной. Их рвали руками, втаптывали в песок, кусали, били головами о валуны и деревья, топили на мелководье.
Дальше мы драпали дружно с рабами — покончив с надсмотрщиками, они не стали задерживаться. Лишь у парочки, похоже, произошло помутнение в голове: оставшись на месте короткой схватки, они продолжали терзать тела мучителей, не обращая внимания на происходящее вокруг. Никто не стал им мешать — вид у безумцев был столь страшен, что нет сомнений: накинутся на каждого, кто рискнет оторвать их от кровавой потехи.
В нас продолжали лететь болты — демы обстреливали с правого берега. Дистанция все же поприличнее чем раньше — попадали нечасто, да и арбалетчиков там не прибавилось: семь-восемь — не больше. Тук, вывалившийся непонятно откуда, зазвенел латами: ударило, но не пробило. На бегу он прохрипел:
— Простите, сэр страж. Оттеснили меня от вас в этой давке. Еле пробился. Пришлось через лес кабаном ломиться. Ох и тяжко было — едва не расплющило.
Я не отвечал — не до этого, да и дыхание стоит приберечь. Драпать нам, наверное, придется долго. Но и молчать нельзя — я должен сберечь как можно больше людей:
— Все туда! К тропе! Заходим в лес и мчимся по берегу к той развилке, откуда пришли! К корчме! Кто потеряется: сбор возле лошадей! Кто не помнит, где их оставили: бежите за теми, кто помнит! Раненых не бросать!
Как ни странно меня поняли. Даже рабы не стали продолжать бег по полосе песка, подставляясь под обстрел. К тому же дальше берег чуть повышался и она сходила на нет, а глубина в таких местах подступает вплотную к урезу воды.
Не один я был таким умным — когда укрылся за деревьями, увидел, что по тропам, густо тянущимся параллельно реке, в сторону развилки поспешно продвигаются сотни бойцов. Ими весь лес кишел. И не сказать, чтобы они отступали в панике. Нет — хватало и паникующих, но в основном народ держался бодренько: шли быстро, оглядываясь с воинственным видом, покрикивая угрожающе, не потеряв оружие, помогая раненым.
Потери у нас конечно просто ужасающие. Но если демы не устроят быструю атаку, то сумеем сохранить приличные силы. Мы проиграли, но нас не разгромили — войско уцелело. Не прежнее, конечно, но лучше чем ничего. Может у нас еще будет победоносное будущее. Уже сейчас начинают вырисовываться кое-какие идеи. Демы небось думают что мы не скоро опомнимся после такого разгрома — должны хоть немного расслабиться. А мы обязаны это использовать — нельзя оставлять их в покое, позволяя спокойно делать все, что заблагорассудится.
Я зол. Разъярен. Но не запуган и рассуждаю почти хладнокровно. К тому же за битого двух небитых дают — я стал гораздо опаснее.
Глава 20 Разгром?
В юные годы, читая о победах и поражениях древних полководцев, я неоднократно задавался вопросом: "Что происходило при этом с проигравшей стороной?" Как правило, сведения об этом были скудны и невнятны, но вариант, при котором одна из армий гибла в полном составе, вряд ли можно признать обычным явлением. Да и как вы это представляете? Торжествующая побеждающая толпа весело лупит вражеских солдат, а те даже не замечают, что их становится все меньше и меньше, шансов уже нет — разгром неизбежный, и все равно продолжают рубку. Или сдаются, становятся на колени, безропотно подставляют шеи под топоры палачей. Не верю: человек любит жизнь и даже рискуя всем, надеется на лучшее. Вариант, при котором смерть неизбежна, привлекает лишь самоубийц, которых не может быть слишком много.
