Гавряев Витальевич - Просто Иван
- Да паря, у тебя точно всю память отшибло. Совсем забыл матчасть, да? Ты свою винтовку даже с предохранителя снять не попробовал.
- А это где?
- Берёшь за эту фуську сзади, оттягиваешь её и проворачиваешь. - Дзюба взял винтовку и стал проделывать с ней необходимые манипуляции, параллельно поясняя свои действия. - Открываешь затвор... Оп-па! Да ты Ванька у нас счастливчик.
Выбрасыватель винтовки вышвырнул целый патрон. Старшина быстро поднял упавший боеприпас, заглянул своим единственным смотрящим из-под повязки глазом в открытый затвор, удивлённо присвистнул и тихим заговорщицким голосом произнёс:
- Да тебе снаряжённая мосинка досталась Ванюша. Значит так. Вылетевший патрон мой - за обучение. Дай ка ещё патрончик.
Лёшка - он же, отныне благодаря старшине - Ваня, протянул пилотку. Дзюба с показным пафосом: двумя пальцами взял патрон и дозарядил его в винтовку.
- Ты Ванюша, свои патрончики в карманчик своих галифе переложи, так меньше шансов рассыпать их по окопчику. Держи свою пиф-паф и пошли.
- Не смейте со мной так говорить! Я не какой-то там блаженный и не ребёнок! А то, не посмотрю на чины и звания...
Рядом кто-то рассмеялся, но старшина, строго посмотрев на весельчака осадил того:
- Чего ты скалишься душная твоя душонка? Человеку контузией память отшибло: можно сказать беда у него! А ты?
- Виноват товарищ старшина!
- Вот то-то что виноват! Не смей! ... А вот мне можно - земеля он мой! Ясно?!
Уже идя по окопам Дзюба не оборачиваясь проговорил:
- Не обижайся на меня Ванюша. Я когда сильно нервничаю, всегда так ёрничаю: с детства такой, а на Зимней войне это только усилилось...
Принося свои извинения старшина не оборачивался, и чего-то выискивая, смотрел под ноги. Находя, несколько раз он нагибался, чего-то подбирал со дна окопа, и продолжал шагать к выбранной им позиции. И подойдя к ней указал:
- Ты Ванюша стой в этой ячейке, а я рядом буду. Вот твой сектор обстрела и он очень выгоден. - Старшина указал его границы рукой. - И главное не забудь, поглядывай и слушай меня. Да ещё вот что, держи обоймы и снаряди их патронами: они помогут тебе поскорее перезаряжаться в бою.
С этими словами Дзюба протянул две железные скобы. А сам быстро снарядил свою пару, открыл затвор своей винтовки, вставил обойму и одним движением пальца вогнал все патроны.
- Понял?
- Так точно, товарищ старшина!
Старшина улыбнулся, посмотрел на вытянувшегося перед ним по стойке смирно молодого красноармейца и еле слышно, с какой-то тоской в голосе ответил:
- Вольно Ванюша, вольно.
Долго ждать немецкой атаки не пришлось. Неожиданно в небе появились стервятники с нанесёнными на крылья крестами: они завыли своими выворачивающими душу сиренами - выцеливая куда можно скинуть свой смертоносный груз. В воздухе что-то гудело, стрекотало, мелькающие тени чего-то сбрасывали. А земля как живая дрожала от разрывов; на неё как из разверзшихся небесных хлябей полился свинцовый дождь, выкашивая всех, до кого он только доставал, и от всего ужаса этого Алексей впал в панику. Молодой человек схватился за голову; осел на дно окопа и заскулил как перепуганный щенок. Он даже не заметил как перед ним возник Дзюба; не обратил внимание как тот схватил его одной рукой за грудки; самообладание стало возвращаться после того, как голова несколько раз дёрнулась и щёки обожгла боль - это старшина несколько раз отпустил весьма чувствительные пощёчины и спокойно, но громко проговорил:
- Спокойно Ванюша, скоро всё это безобразие закончится, и мы с тобой тихо встанем, и будем вместе стрелять в немецких фашистов. А будет в том необходимость, так мы его штыком и гранатой. ясно?...
Налёт окончился так же внезапно, как и начался. Вокруг наступила нереалистичная тишина, - которую казалось можно даже потрогать руками, а мерзкий, проникающий во все уголки сознания страх, сменился чувством обиды и ненависти: - 'Гады! Сволочи! Это же надо, какого на меня ужаса нагнали! Не прощу‟! ... - Лёшка негодовал: никогда ранее он не считал себя трусом - а здесь...
Дзюба видя что взятый им под опеку боец приходит в себя моча похлопал того по плечу и неспешно ушёл в свою ячейку окопа. А Прохорчук, осмотрел свою винтовку на предмет повреждений, встал и с небольшой опаской выглянул за бруствер. Фашисты уже шли редкими шеренгами: чётко различалась их болотно-серая форма с нагрудными орлами, каски, винтовки. Лёха удивился: - 'А где их вездесущие пистолеты-пулемёты, из которых, если судить по кинофильмам, идя в наступление 'поливают‟ от пояса ‟? - Ничего этого не было, и Алексей передёрнув затвор, взял на прицел первого попавшегося фрица.
- Не спеши Ванюша. - Дзюба говорил негромко, но не услышать его было невозможно. - Дождёмся команды: иначе испугаешь их раньше времени и сам погибнешь - они все откроют огонь по одиночному стрелку. Ждём команды. Ждё-ё -ём.
Вот уже стало различаться лицо немца удерживаемого на прицеле: а приказа открыть огонь всё не было. Тянулась секунда за секундой, заставляя нервы натягиваться как струна. Обречённый немец оказался долговязым, светловолосым парнем, на его носу поблёскивали нелепые очки с круглыми окулярами...
- Огонь!
Палец стал плавно стравливать слабину курка: однако ощутив сопротивление замер: Лёшка смотрел на своего немца и никак не мог заставить себя произвести выстрел.
- Ты что Су... застыл?! Убью гада! - Резкий оклик старшины снял неизвестно почему возникший блок и прогремел выстрел.
Фашист дёрнулся и упал навзничь. Дальнейший бой Алексей воспринимал как любимый им в своё время Страйкбол: он брал на прицел очередного фрица, задерживал дыхание, стрелял и передёргивал затвор. Целил в тех кто залёг, или только собирался вставать для короткой перебежки и снова стрелял. После чего вновь повторял этот алгоритм движений снова и снова. Вот Прохорчук заметил немца усиленно машущего руками - тот явно отдавал своим подчинённым какие-то команды. Прицел, спуск ... немец никак не отреагировал. Лёха передёрнул затвор, прицелился и снова ничего. Парень опять открыл затвор и только сейчас заметил что никакой экстракции гильзы не произошло. Пришлось лесть в карман, доставать обойму и.... К моменту когда можно было продолжить стрельбу унтер-офицер вермахта уже лежал не подавая признаков жизни.
Снова окинув взглядом поле боя, краем зрения Лёшка заметил две фигуры, которые выбивались из общего направления движения. Один из солдат вермахта бежал с пулемётом в руках, а другой семенил за ним по пятам, неся какие-то две коробки. Пока Алексей изготавливался, брал их на прицел, те достигли выбранной ими позиции и залегли под остовом обгоревшего, покрытого окалиной броневика.
