Василий Сахаров - Темный
— Что вы хотите от меня?
— Ничего не хочу, — я кивнул в сторону ванной комнаты. — Приведи себя в порядок. Умойся. А потом я дам тебе чистую одежду. Вроде было что‑то. И запомни — меня не бойся. Плохого тебе не сделаю. Поняла?
— Да.
— Вот и умница. Ступай.
Настя вошла в ванную, а я, решив, что запирать ее не надо, позвонил Робинзону:
— Слушаю, — работодатель ответил сразу.
— Привет. Это Темный.
— Привет. У тебя проблемы?
— Небольшие. Воду разлил.
— Где и сколько?
— Поселок Кунаково, улица Садовая дом сорок семь. Три раза разлил. Пока никто из соседей на это не жалуется, но следует прислать уборщиков.
Краткая пауза и снова голос Робинзона:
— Уборщики будут. Но с этого момента ты мне должен.
— Понял.
Убрав телефон в карман, я спустился в подвал. Отодвинул двухсотлитровую бочку и взял саперную лопатку, которая стояла в углу. Расчистил грунт и обнажил люк. Потянул на себя, вскрыл схрон и сразу приступил к разбору.
Итак, что же у меня есть:
Пистолет ПМ. Копия земного пистолета, которая производится для нашей армии. К нему четыре обоймы и поясная кобура. Добыт у конкурента. Оставляю его на месте.
Пистолет АПС с глушителем. К пистолету шесть двадцатизарядных обойм и кобура — приклад. Опять же земная копия. Добыт после разборок с одной преступной группировкой. Паленый. Робинзон пробивал, на стволе несколько трупов. Но сейчас это не важно. Оставляю.
Двести пятьдесят девятимиллиметровых патронов. Разумеется, оставляю.
Две гранаты Ф-1 и запалы. Куплены у тыловика со склада, по большому блату и с превеликой осторожностью. Оставляю.
Сумка с медицинскими препаратами. В основном стимуляторы, болеутоляющие, антишоковые и антидепрессанты. А так же шприцы, бинты, жгуты, различные мази и много нужной мелочевки. Оставляю.
Паспорт на имя Александра Владимировича Бергмана, но с моей фотографией. Левая «личина» пригодится, если придется бежать. Но я пока драпать не собирался, так что пусть паспорт лежит в тайнике.
Золото. Полсотни десятиграммовых монет в мешочке. Оставляю.
Портмоне и в нем десять тысяч рублей. Ради денег и приехал. Это главное, ибо заказов нет давно, а я все проел, прогулял и прокутил. А десять тысяч деньги по моим меркам неплохие. К примеру, новенький «скаут» стоит три тысячи. Так что забираю половину. На месяц — другой мне хватит.
Еще телефон, три чистые сим — карты и зарядное устройство. Оставляю.
Снова спрятав оружие и добро в схрон, я засыпал его и сверху поставил бочку. После чего поднялся наверх, поставил электрочайник, и пока вода закипала, присел в кресло деда и включил телевизор.
— Добрый день, господа и дамы, — моложавый ведущий с серьезным лицом вел популярное ток — шоу. — Тема нашей передачи очередной недружественный акт со стороны республиканцев.
Внимание на экран.
Пошли уже знакомые по новостным блокам кадры с материка Окс. Рвы вдоль границы, которая тянулась на две тысячи километров. Минные поля и надолбы. Сгоревшие пограничные заставы и трупы царских солдат. Потом показали наши новые корабли, которые спущены на воду в этом году, и промелькнуло лицо царя, Сигурда Девятого Вальха, который с умным видом нес какую‑то чушь про непобедимость нашего оружия и доблесть солдат.
Спору нет, оружия у нас много и оно хорошего качества. Да и солдаты превосходные, отлично обученные, крепкие и патриотичные. Просто мне не нравился царь. Точнее, я его презирал. Почему? Могу ответить. По той простой причине, что он вырожденец. Когда‑то я клялся ему в верности. Было время, меня приписали к гвардии, и я был счастлив. Наивный. Я считал себя стражем государя и был готов прикрыть его собой от любой опасности. Ведь это символ царства, самый лучший, справедливый и честный человек, умнее которого нет никого. Так я в тот момент думал, а реальность оказалась совсем иной. Сигурд Девятый оказался сумасшедшим и чудил так, что порой вспомнить страшно. Людей в своей собственной темнице ради забавы резал. Девочек малолетних насиловал. А случалось, наркотики употреблял. Причем такими дозами, что потом бегал по дворцу на карачках и считал себя собакой. Много чего было, и я подал прошение об отставке…
Прерывая мои воспоминания, вскипел чайник, и я выключил телевизор. Надоело слушать про грядущую войну. Постоянно в новостях одно и то же. Люди уже привыкли к страшилкам и мало чего боялись, а я тем более плевать хотел на грядущий кровавый апокалипсис.
Сделал чай. Только закончил, как из ванной вышла Настя. Лицо, по — прежнему, испуганное. Но выглядела девчонка лучше. Первый шок прошел, и она куталась в старый, но чистый халат, а на ногах у нее были тапочки сорок третьего размера.
Усадив девчонку на продавленный диван, я всучил Насте кружку и таблетку успокоительного:
— Выпей.
Она не торопилась, чай горячий. Просто грела ладошки, косилась на таблетку, которую положила рядом, и наблюдала за мной. А я открыл комод и достал сумку сестры. Она ее забыла пару лет назад, и там что‑то было. Пара юбок и какие‑то блузки.
Поставив сумку рядом с диваном, присел напротив девчонки и начал разговор:
— Меня Юра зовут. Это дом моего покойного деда. Теперь мой. Я здесь оказался случайно. Зашел к соседке, там шум, а дальше ты все видела. Слышишь меня?
— Да, — она кивнула.
— Соображаешь нормально?
— Ага, — снова кивок.
— Тогда давай знакомиться дальше. Тебя зовут Настя. А как фамилия?
— Миронова.
— Сколько тебе лет?
— Пятнадцать.
— Следующий вопрос — откуда ты, Настя Миронова?
— Из детского дома.
— Сбежала?
— Не совсем… Сын директрисы, Колька, пригласил меня и других девчонок на природу… Директриса отпустила, сказала, все нормально будет… Мы приехали на реку, палатки поставили, а Колька и его приятели перепились и стали приставать… Девчонки вроде бы не против, а я испугалась… Убежала… Хотела на дорогу выйти и тут эти… Схватили меня и в дом затащили…
— А Егоровну, значит, не знаешь?
— Нет.
— И что же мне с тобой теперь делать?
— Только не убивайте, — в глазах Насти появились слезы.
— Я же сказал, не бойся. Вреда тебе не причиню.
— Врете вы все. Зачем вам свидетель?
— Грамотная, — я улыбнулся. — Свидетель мне, в самом деле, не нужен. Но есть исключения из правил. И ты такое исключение. Считай, повезло тебе. Так что не горюй. В сумке одежда, переодевайся и уходи, а хочешь, могу до Неерборга подбросить.
— А если меня полицейские будут спрашивать, кто насильников убил, что отвечать?
— Обычно в таких случаях лучше всего говорить, что ничего не видела и ничего не знаешь. Понятно?
