Хроники Дарона. Эльф под горой - Мельник Полина

Гоблины, что засели под горой, перестанут дрессировать троллей, грабить, жечь урожай и падут, как только моё войско направиться к востоку. Сморщенные не видят сильного короля на троне и потому позволяют дерзкие набеги, но Телль Завоеватель прекратит это и приумножит границы Светлого леса.

Следующими станут орки. Именно этих обитателей Дарона я недолюбливал больше всех. Существа с серой кожей, что зрели до взрослого размера в яйцах, закопанных в земле, не знали ни отцов, ни матерей. Грубо сложенные, с наростами и дефектами, орки рождались подчас такими уродливыми, что смотреть на них было оскорблением для глаз. Морду украшали торчащие из длинного рта клыки, глаза смотрели безумно, словно у хищного тугуна. Клыкастые признавали только силу и жестокость, применяя их везде, где дотягивались руки и пожирая даже себе подобных. Северо-восток достаточно натерпелся набегов клыкастых и тварей, которых они тащили с собой из Чернолесья, и хоть на эту войну будет потрачено много сил, именно так я впишу имя на белые стены храма. Когда я взойду на престол, на наши земли перестанут посягать, светлые границы станут священны.

Сабат медленно помогал с одеждой, старые руки утратили былую ловкость. Как я не сопротивлялся, нянь заставил меня надеть что-то вместо брони. Белая рубашка до колен с острым глубоким вырезом смотрелась нелепо:

— Я не женщина, что ты притащил? — возмутился я, подойдя к зеркалу.

— О, Великий Принц, так ли велика разница между сущностями разнополых существ? — Сабат обладал магией и подчас забывал, что я ей не владею.

— Старик, я не знаю, что именно сейчас ты процитировал из магиконовских талмудов, но я не стану надевать это! Что?! — Сабат под старость совсем оглох, и теперь тыкал мне под нос длинную золотую серьгу с каплевидным рубином, — да ни за что!

— Это любимая серьга твоей матери! — возмутился старик, — глупый мальчишка! — выругался он и всё-таки воткнул в мочку уха иголку, — ты должен надеть что-то от неё, так её сущность будет рядом!

Выдохнул — Сабат умеет быть невозможно настойчивым. Старик отёр шёлковым лоскутом каплю крови на ухе, и подвязал белую рубаху золотым поясом, я побоялся спрашивать о его происхождении и лишь радовался, что ради этого украшения мне не придётся делать новые дырки.

Удивительно, как долго жили маги и эльфы, и те, кто был и тем, и другим одновременно. Сабат не знал своего возраста, но помнил, как в детстве отец и братья ушли с Берелимом Золотым Щитом на битву с орком Гхусейманом, а после, как они не вернулись со сражения с бессмертной ордой Гурии. Сабат стал сиротой, его подобрала моя прабабка, разглядев в оборванце с северо-восточной границы юного мага. Мальчишку отправили в Магикон на обучение, а когда он вернулся, королева родила очень болезненную, слабую и едва живую девочку. Так Сабат, обладая сильным магическим даром, сделался нянькой, оберегая здоровье и жизнь моей бабушки, затем её дочери и сына, и наконец, достался мне. Я не был хилым от рождения, напротив, я был крепче Визаальта. Но здоровье кронпринца не доверили в старые дрожащие руки Сабата, вручив в них меня.

— Доволен? — злился я, — сделал из меня магиконскую девку! — Сабат тихо посмеивался, собирая мои черные локоны в тугой хвост.

Смуглая кожа матери так контрастировала с белой рубахой, белыми штанами и перчатками, что я недовольно морщился — так я выглядел еще более темнокожим. Оголил уши, чтобы надоедливая детвора и гости, что скоро прибудут в Светлый город, не задавали глупых вопросов.

— Ты похож на мать, загорелый, крепкий, — говорил старик, ощупывая дрожащими руками мои икры и помогая надеть сапоги, — как все в восточных землях, других бы орки и гоблины поджарили и сожрали.

— Да, я знаю. Отец мало уделяет внимания этим землям и границе, сморщеннолицые чересчур осмелели, — согласился я, вновь взглянув в серебряное зеркало, — но я всё исправлю.

И хоть с серьгой и обтягивающей рубахой я походил больше на эльфийку, аршинные плечи, закаленные в сражениях, и слава бесстрашного воина не дадут повода злословить гостям, уж в этом я не сомневался.

— В традиционном наряде вы прекрасны, — заверил старик, довольно осматривая плод своих трудов, — настоящий принц Светлого леса, — и я довольно улыбнулся.

В городе царила весёлая суматоха. Прямо на главной площади, среди зелёных деревьев торопливо устанавливались шатры и столы, на ветви навязывались длинные полотна белой вуали. Ветер колыхал на волнах тонкие ленты, вздымал волосы девушек, что устроили танцы прямо в главной арке, одна из них затянула балладу о драконе, перебирая тонкими пальчиками сверкающие струны арфы.

Все должно случиться совсем скоро. Я получу земли, за которые сражался долгих сорок лет, за которые терпел боль от восемнадцати ран на теле, земли, к которым я шёл всю свою жизнь.

И хоть чаще на троне восседали старшие дети, так было не всегда. На нём побывали и дочери, и умные жёны, и младшие сыновья. К тому же разница у нас с Визаальтом была всего в один день, это же такая мелочь! Отец, как бы я его не презирал за слабый характер, слыл мудрым королем. Правитель был обязан выбрать самого достойного члена семьи для передачи короны, того, кто нужен народу Светлого леса в этот момент. Ну, а в том, что сейчас землям нужен воин, я не сомневался. Отец, что правил почти полтора века, прославился мудростью, земли под его рукой находились в равновесии, относительном благоденствии. Ему удалось сохранить богатства Светлого леса, хотя месторождения эльфийской руды — лучшего и легчайшего метала в Дароне, — при его правлении иссякли. И тогда он наладил торговлю лечебными эликсирами с соседними государствами, простые эльфы почти не почувствовали изменений, наша медицина славилась веками и благодаря отцу приносила немалые деньги.

Но я считал крайне унизительным тот факт, что мы до сих пор платили дань азагурам. Какая-то мерзкая раса, в которой достойных вряд ли можно перечесть по пальцам одной руки, едва лучше низших тварей, почему-то кормилась за счёт труда эльфов! Само осознание возмущало до глубины души, и после гоблинов и орков я намеревался прекратить это унизительное содержание. Планы переполняли меня, роились и путались, мне ещё столькому предстоит научиться на троне, я был взволнован и лёгок, как перед началом боя.

— Приветствую, брат, — раздался сзади голос Визаальта, легкая, будто девичья, ладонь легла на плечо.

Нехотя обернулся: почему-то именно сейчас я ощутил к нему сильнейшую неприязнь. Голубое одеяние Визаальта делало его глаза ещё выразительнее, они всегда так выделялись на лице, смотрели на меня с каким-то снисхождением, будто он познал то, что мне не доступно.

— Приветствую, — едва заставив себя разжать зубы, ответил я.

— Твой грифон здоров, мы, наконец-то, его излечили, — сообщил брат, воображая себя великим целителем, хотя магии в его крови было ровно столько, сколько и в моей.

— Кого благодарить? — ответил я, скрывая насмешку, но Визаальт не заметил этого, или только сделал вид.

— Благодари наших лекарей и корни окопника, — усмехнулся он так высокомерно, что мои кулаки непроизвольно сжались.

— Удачи на церемонии, — выдавил я.

— Она мне не нужна, — бросил Визаальт, удалившись прочь и оставив меня кипеть от злости.

Понемногу в столицу стекались гости, от разноцветных знамен именитых домов болели глаза, я не привык к такому разнообразию красок.

— Высматриваете будущую невесту? — поинтересовался неизвестно откуда возникший Сабат.

— Нет, мне хватает Даландин, — отмахнулся я, старик смерил меня холодным взглядом.

— Дочь лекаря, пусть и лучшего в городе, не достойна принца. Твоей женой она не станет никогда, — отчеканил Сабат и сердце неприятно сжалось, он был прав, но это всё равно мне не нравилось, — твой отец был бы рад крепкой дружбе с тихарийскими полями, к тому же их княжна красива, — намекнул нянь, легонько толкнув меня в бок, когда мимо прошла женщина под зелеными знамёнами, — прибрежные земли тоже сладкий кусок, их княжна ещё краше, — советовал Сабат, кивая в сторону синих знамён.