Колыбель тяготения (СИ) - Кибальчич Сима

На излете разгрома уже подбитому флагману удалось проткнуть кросс-переход и, унося остатки флота, прыгнуть к орбите Марса. Но умирающих меньше не стало. Сюда, в систему орбитальных госпиталей, вышвыривали буквально всех. Раненных и условно погибших, военных и гражданских, людей с поврежденных станций, эвакуационных кораблей и разбитых крейсеров. Хирургов катастрофически не хватало. На Земле их не готовили в таком количестве, как вдруг потребовала война.

Сэм просто не мог выйти из операционного модуля. Сидел на тяжелых энергетиках. Нельзя было спать и терять концентрацию. Бесконечная вереница разнесенных в клочья тел, ни одной лишней секунды или права на ошибку. Слой за слоем, молекула к молекуле, приходилось управлять тончайшими манипуляторами, клеить, шить. Любимая профессия обернулась конвейером ужасов. Казалось, прикроешь на секунду веки, и туловища условно погибших обрушатся лавиной и погребут под собой. Нужно успевать чинить и выращивать органы, превращать мясо в людей, отодвигать по минуте горизонт смерти. За какие-то несколько дней Сэм сожрал внутренние ресурсы и сдулся, как старый гелиевый шарик. Дряблой тряпочкой себя и чувствовал… Главврач буквально выпнул его передохнуть на планету к жене и сыну. И первое, что он сделал, едва мазнув по щеке Лулу — рухнул спать.

— Лучше бы ты и вовсе не выползал из капсулы, — пробурчала жена.

Мир удивительно устроен. Те, кто любят, всегда точно знают, как о тебе позаботиться. И хочешь, не хочешь, а нужно мириться с этим знанием.

— Что нельзя даже ни поесть, ни на сына посмотреть? Продрыхну весь отпуск и обратно на орбиту?

Лулу с подозрением прищурилась.

— А ты к нам надолго?

Хирург на краткой побывке. Сейчас случится взрыв.

— Как повезет. Еще часов на восемь, десять, надеюсь.

— Какого черта! Ты же врач, а не военный.

— Все гораздо хуже, Лулу, — вздохнул он. — Я военный врач.

Она прильнула, обвила руками. Пальцы Сэма прошлись по шву химткани комбинезона, продавили его и скользнули внутрь. Шелковистая кожа бедра и нежная ложбинка ягодиц лечили нервы лучше сна и стейка. Он неспеша пробирался ниже и глубже, и жена застонала, слегка выгибаясь. Сэм огляделся.

— На этом чертовом Марсе есть место, чтобы уединиться?

Лили рассмеялась. Ее волосы щекотали ухо и шею.

— То, что здесь называют спальней больше похоже на футбольное поле.

Вокруг них тянулись какие-то прогулочные просторы из желтоватой мозаики. Сначала объёмные замысловатые ниши, а вдалеке широченные кресла и кубы политеки. Времени на войне много не выкроить, а в квартирах марсиан пока дойдешь от кровати до кухни, чтобы выпить стакан воды, пора обратно на фронт.

— Тогда нам должно понравиться в шкафу, — многообещающе прошептала жена.

— О! В шкафу точно будет хорошо. Веди!

Лулу схватила за рукав и потащила к боковой анфиладе. Они нырнули в простенок и сразу упали на просторную, затянутую багровым бархатом кровать.

— Где мы? Это норка марсианских мышей? Или переход в Нарнию? Или каморка Буратино?

Сэм болтал глупости, целовал в шею, спускаясь к ключицам и ловко извлекал родное тело из рабочего комбинезона. Пальцы хирурга в слепую находили и распечатывали швы.

— Где ты набрался таких странных имен?

— Старые сказки.

Лили застонала, чуть запрокидывая голову и выгибаясь. Ее теплые ладони прошлись по пояснице и ягодицам, жена хирурга тоже без труда находила любую часть тела. Тем более из капсулы Сэм вывалился в одних мягких штанах. Почти невесомые, они сами сползали с бедер.

— Это не норка, это как ты просил…, - голос Лили рвался, поскольку Сэм добрался до сосков и с увлечение лизал и покусывал их, — это гардероб.

— Бог ты мой, — Сэм одним рывком содрал с себя футболку и полностью выгреб жену из лоскутов комбинезона.

— А мы на пуфике для примерки обуви, — интимно прошептала она, поднимая бедра.

— Безумие какое-то!

Сэм вжался губами в губы, теряя связь с реальностью. Движения тел стали важнее целого мира: войн, гардеробов, расчлененных тел и стейка с холодным пивом. Даже если вселенная осыплется, как древняя мозаика, кому какое дело.

Позже они лежали на вместительном пуфике без подушек и простыней, и было удивительно комфортно. Согнутой руки Сэма хватало для двух голов. Тонкие волосы на затылке Лулу пушились и лезли в нос.

— Зачем тебе гардероб, если в нем нет одежды?

Хотелось болтать о ерунде.

— О! Знаешь, я заказала в местном ателье набор вечерних платьев и костюмы для тебя, — дурашливым голосом пропела Лулу. — Пару дней назад сообщили, что все готовы. Но еще не донесли.

— Надо же. Почему так долго?

— Чего ты хочешь, дорогой? Оттуда два квартала топать. Думаю, через денек доберутся.

Сэм заржал. Земляне постоянно стебались над страстью марсиан к бескрайним просторам и «уютным», как стадион, будуарам. Поговаривали, что жители Марса владеют более сотней способов упаковки самих себя в одеяло. Еще бы, чтобы спать без кошмаров на бесконечной кровати, нужно суметь соорудить на ней палатку. И лучше из одеяла.

— Набор платьев и костюмы — маловато, чтобы забить такой гардероб.

— Не волнуйся, у меня будет большой набор.

Метров в пятнадцати от пуфа причудливо громоздились друг на друге зеркальные ниши для одежды, образовывали выступы, повороты, уютные уголки. Настоящий лабиринт волшебных отражений. Лулу вздохнула и развернулась лицом. Во взгляде сквозила горечь, и Сэм, желая утешить, но не находя слов, медленно и мягко водил рукой по изгибу талии и бедру.

— Какая мне одежда, милый? Я хочу обратно в наш дом и ни одной лишней вещи не собираюсь заводить. Как ты думаешь, он выстоял?

— Если что, построим новый.

— Я уверена, что нет. Видела эти кошмарные трансляции.

Пусть даже такие, неизвестность деморализует хуже самой страшной информации. Поэтому эвакуированные получали гиперболические трансляции с Земли. Смерть и руины городов. Информацию сбрасывали пакетами данных в сторону Солнца на систему принимающих и пересылающих спутников. Оттуда она попадала на Марс. Чаще всего в виде простой плоской видеосвязи. Почему Марс до сих пор не атаковали, Сэм не понимал. Возможно, прикрытый со всех сторон гиперфлотом «Омега», обложенный исказителями пространства и информации как самое важное убежище человечества, он до сих пор не был обнаружен врагом. А, возможно, твари не распыляли силы, оставляя его на закуску.

— Все это не важно, Лулу. Главное, мы живы и вместе. Как Мэтью?

— Он растерян и одновременно очень воинственно настроен.

— Воинственно настроен он всегда.

— Ох, нет. В этот раз буквально. Пытался пробраться на военный склад и выкрасть бомбу. Собрался пульнуть в проклятого врага, как потом объяснил.

— И как далеко удалось пробраться? — невесело хмыкнул Сэм.

— Был пойман уже внутри каким-то майором, объявлен военным преступником и посажен на гауптвахту за чтение учебника по физике. Прочитал и пришел с новыми планами прорыва, сейчас разрабатывает.

— Пусть делает то, что считает правильным. Как твое Зоосити?

— Все нормально. Держим в полуанабиозе. В компанию к нашим интеллентам подсунули несколько законсервированных платформ фауны с Земли. Тех, кому не хватило зооковчегов и кого перебросили на Марс. Так что я теперь творец питательной среды и снов. Не нахожу времени, чтобы платья покупать.

— Ты у меня красавица, умница и спасительница с одним комбинезоном на весь гардероб.

И Сэм поцеловал ее в кончик вздернутого носа.

В тот первый и страшный день войны траволатор выбросил их к Луне, оттуда через кросс-переход на орбиту Европы. В столпотворение авиеток, платформ и транспортников. Сэму никогда раньше не приходилось испытывать столько страха из-за проклятой неопределенности. Он, жена, сын и километровый, плотно набитый животными «чемодан». Точнее «гусятница»: примитивная, управляемая в полуавтоматическом режиме платформа класса Мега Z. Их держали на орбите и не садили. На связь форпост вышел не сразу и надолго оставил в подвешенном состоянии. Европа не могла разместить столько интеллентов и пыталась найти свободные зооковчеги. А их по пальцам пересчитать. Особые четырехкилометровые платформы с уровнями псевдоэкологических цепей, чтобы моделировать среды обитания. На таких штуковинах штаб эвакуации природных ресурсов вывозил дикую фауну с Земли. Загоняли высокочастотным излучением, замедляли обмен веществ и усыпляли. А потом разбрасывали по солнечной системе. Законсервированные и закамуфлированные зооковчеги могли хранить земную жизнь бесконечно долго. Абсурд, но жителям Зоосити их не досталось.