Василий Гавриленко - Тёплая птица
Я чиркнул зажигалкой. Сырые листья – не бог весть какая растопка, от них больше дыма, чем огня.
С третьей попытки ветки все-таки занялись – костер запылал.
Заточкой я отковырял со ствола березы несколько наростов мутного льда. Но в чем его растопить? Свой котелок я потерял еще до посадки на Последний Поезд.
-Андрей.
Я оглянулся – девушка забинтовала ногу какой-то тряпицей и уже натягивала ботинок. Улыбаясь, она постучала себя по голове; звук получился гулкий, как от колокола.
-Ты чего?
И тут же понял, что она имела в виду.
Снял шлем, сорвал с него ткань, – черт возьми, отличный котелок.
Лед зашипел, подернулся облачками пара. Скоро обзаведемся кипятком. К этому времени неплохо бы и пожевать приготовить.
Я срезал толстую ветку, сделал ловец. Вынул мясо – парной запах защекотал ноздри.
Марина, поглядывая на меня, достала из своего рюкзака пакет с желтоватым порошком.
-Концентрат.
-Погоди, вскипит вода, разведешь.
От запаха жарящегося мяса у меня закружилась голова - чертову прорву времени ничего не ел. Котелок забурлил, я снял его и протянул Марине. Спеша и обжигаясь, она сделала несколько глотков.
Мясо дошло, и я накинулся на него, отрывая зубами большие куски. Хоть бы кто не прилез на запах…
-Можно … мне…- вдруг сказала Марина.
Я взглянул на нее, вспомнив, что ничего не ела с Последнего Поезда.
-Держи.
Отрезал половину, протянул ей.
-Это много.
Я промолчал: конечно, много.
-Не люблю концентрат,- призналась Марина, вытирая рукавом
залоснившийся подбородок.
Ну, еще бы.
Шлем-котелок почти опустел, Марина выплеснула мутные остатки на костер.
- Идти сможешь?
Она кивнула.
Снег прекратился. Лес, нахлобучивши мягкие шапки, держал в объятиях уходящую вдаль железнодорожную насыпь. Идти будет не просто.
-Какая красота, - сказала девушка.
Показалось солнце. Волосы Марины вспыхнули, глаза засветились. Что-то шевельнулось во мне, стало так легко и спокойно, как никогда в Джунглях. Страх ушел. Я больше никого не боялся, напротив, мне хотелось, чтобы нас обнаружили стрелки. Как легко и весело я бы с ними разделался!
-Марина.
Мне захотелось что-то сказать девушке – но что? Джунгли замерли в ожидании.
-Да?
Марина смотрела на меня.
Образ другой женщины - Гали из недавнего всполоха - внезапно возник перед глазами; Галя сказала: ты игрок, Андрюша. Страх перед смертью вновь овладел мной: кругом были Джунгли.
-Найти бы до вечера КТСМ – на дереве ночевать неохота.
Марина кивнула.
На стенах КТСМ - надписи и рисунки бывших. Крыши нет. Двери – тоже.
Марина положила на земляной пол рюкзак, автомат. Принялась
рассматривать рисунки.
-Что там?
Марина неловко засмеялась:
-Посмотри.
Я приблизился к стене. Это было изображение трахающихся мужчины и женщины, мне уже приходилось видеть подобное.
-Я за дровами, Марина.
Принес сушняка.
-Интересно, - пробормотал я, – для чего бывшим служили эти будки? Не для нас же они их строили?
Марина подняла голову.
-Путевые обходчики клали сюда свой инвентарь.
-А! Откуда ты знаешь?
Она ломала об коленку, плотно стянутую тканью цвета хаки, сухие ветки, и складывала их на заготовленное мной место посреди помещения.
-Просто знаю…
-Да?
-Ну, прочитала.
Марина засмеялась моему удивлению.
-Ты умеешь читать?
-Да.
Мне стало не по себе: я-то думал, что единственный в Джунглях умею читать… Совсем немного – надписи на стенах, ржавые таблички, но все же…
А Марина… Я ведь совсем не знаю, кто она.
-Все бывшие умели читать, - нахмурив лоб, проговорила девушка. - Они не всегда думали о еде и о том, как выжить. Очень часто бывшие задумывались о том, как устроен мир, о том, как сделать жизнь лучше. О справедливости и коварстве, о дружбе, предательстве, - она на мгновение замерла, - о любви и счастье.
-О чем?
-О любви и счастье.
-Но что это?
Марина улыбнулась.
-Ты думаешь – я знаю? На этот вопрос даже бывшим ответить не удалось…
Мы замолчали. Джунгли отступили – стало легче дышать. Кто бы ни была эта странная девушка с зеленоватыми глазами, я внимал ей, верил ей.
-Надо костер разжечь, - встрепенулась Марина и чиркнула зажигалкой.
Пока Марина возилась с костром, я сходил в Джунгли и принес охапку терна.
Загородил колючкой вход: так спокойнее.
Повернулся к Марине. Костер уже пылал, сноп дыма пополз вверх.
-Андрей, что у тебя на щеке?
Я провел рукой – кровь.
-Пустяк, царапина.
Скоро в будке потеплело. Подтаял снег на полу. Сполохи заплясали на стенах.
Марина задумчиво смотрела на огонь, слегка откинув голову. Не хотелось ни есть, ни разговаривать – на душе было покойно, так, как никогда в Русских Джунглях. Но Джунгли - на то и Джунгли, чтобы напоминать о себе.
Снаружи затявкали и завизжали твари, а потом раздался вопль - какой-то игрок вовремя не нашел убежища. Что ж, дело обыкновенное…
-Сиди, - приказал я и, подкравшись к загороди, выглянул наружу. Две твари хватали за руки и за ноги высокого тощего игрока. Тот кричал, кое-как отбивался. Мой локоть ткнулся во что-то мягкое – я оглянулся.
-Я же сказал тебе, Марина.
-Отстань.
Ничего себе!
Она выглянула наружу:
-Надо спасти его.
-Не неси чушь – спасем, а самих сожрут.
Игрок, видно, только сейчас разглядел в снежном мареве КТСМ. Он рванулся, оставив в пасти у твари кусочек себя, и помчался на нас. Твари – за ним.
Игрок принялся раскидывать заграждение. Ну, это уже ни в какие ворота!
Я поднял автомат.
-Не смей, - Марина схватила меня за руку.
-Ты не видишь, что он делает?
-Не смей! Если выстрелишь – я уйду.
Уйдешь?
Я выругался и, отбросив автомат, втянул часть колючек в будку. Когда его культя дотронулась до моей руки, я ухватился за нее и помог игроку влезть в убежище.
В отверстие сунулась было тварь.
Марина дала короткую очередь из автомата. Туша осела на снег и завалилась на бок.
Игрок лежал на полу, булькая горлом, точно кто – то перевернул вверх дном бутыль воды. Левая кисть откушена, на правой нет пальца, глаза закрыты. Похоже, он проиграл. И стоило сотрясать воздух?
-Андрей, помоги.
Я помог Марине подвинуть игрока поближе к огню, ухмыльнулся:
-Смотри, чтоб не сгорел.
Ожгла взглядом:
-А если бы ты был на его месте?
Если бы? Что значит – если бы? У меня свое место, здесь, у костра, рядом с тобой.
Снаружи завизжали твари. Я вскочил, забил терном отверстие. Снова у нашего убежища – свежий труп и пиршество тварей…
Я подкинул в костер дровишек – призрачный хоровод на стенах закружился веселее.
Спасенный нами игрок притих. Может, оклемается?
На лице Марины дрожали отблески огня; оно казалось бронзовым. Стало жарко, и я снял куртку.
Марина откинула со лба волосы, глянула на меня и вдруг заговорила:
- Предчувствую тебя. Года проходят мимо-
Все в облике одном предчувствую тебя.
Весь горизонт в огне – и ясен нестерпимо,
И молча жду, - тоскуя и любя.
Весь горизонт в огне, и близко появленье,
Но страшно мне: изменишь облик ты.
И дерзкое возбудишь подозренье,
Сменив в конце привычные черты.
О, как паду – и горестно, и низко,
Не одолев смертельные мечты!
Как ясен горизонт! И лучезарность близко.
Но страшно мне: изменишь облик ты.[1]
-Что это? – проговорил я.
-Бывшие называли это «поэзия», – ответила Марина и начала укладываться спать.
Игрок зашевелился. Я поднялся с места, подошел к нему:
-Оклемался?
Стало не по себе: по испещренному шрамами лицу одна за другой скатывались слезы. Я никогда не видел в Джунглях, как кто-то плачет.
