Антон Соловьев - Злая сказка
Тут я и решился. Мысленно подсчитал, что последнюю бутылку пива пил сутки назад, так что летального исхода не случится. Эта инструкция была не просто набором фраз, но и руководством к действию для таких, как я. (Правда, понял я это лишь спустя годы.) Я проверил, смогут ли открыть замки на входной двери с другой стороны, закрыл окна, убедился, что плита отключена, а затем налил стакан холодной воды. Стоп! Что-то забыл. Ах", да, инструкцию № 3 «О порядке пользования прослушивающим устройством». Эта инструкция была предельно коротка: «В зоне, позволяющей прослушивать речь объекта наблюдения, загорается красный огонек. Чтобы начать прослушивание, нажмите кнопку на боковой поверхности корпуса устройства. Примечание: воспроизведение музыки в период активации устройства невозможно».
Что ж, все более чем понятно. Нажал кнопку на плеере — и давай слушай чужие разговоры. Только непонятно, каким образом осуществляется само прослушивание. У них что, микрофончик где-то в одежде объекта зашит? Впрочем, ладно, разберемся. Передо мной теперь стояла более важная проблема: таблетки. Я скептически посмотрел на стакан воды, взял один из блистеров, выдавил две штуки, проглотил их и, стараясь не думать ни о чем, запил водой.
Ничего не произошло. Через несколько минут я чувствовал себя точно так же, как и до приема. Вероятно, нужно было время, чтобы «лекарство» подействовало, и в ожидании я сел снова читать. Передо мной вновь двинулись чередой похождения убийцы чудовищ Ведьмака, вот уже множество десятков страниц он проходит сквозь войну и разные другие приключения, которым не видно конца. Впрочем, я знал, что последний том эпопеи уже написан уважаемым паном Анджеем Сапковским. Честно говоря, читать фантастические сериалы, конец которых пока не написан, рискованно. Вдруг автор неожиданно умрет. Потом ломай голову, чем все кончится. Я прилег на диван и еще раз прислушался к своим ощущением. Ничего необычного пока не происходило.
Я лежал, вчитываясь в хитрые переплетения сюжета. Звон мечей, искры магических заклинаний, любовь. Все это мне нравилось. Особенно спутник главного героя, Лютик. Менестрель и вечный бабник, он имел свой взгляд на жизнь и сходный с моим взгляд на противоположный пол. Он был мне явно симпатичнее всех остальных персонажей этого сериала. Неожиданно я заметил что-то странное. Звуки. Я как раз читал эпизод, когда героям в очередной раз пришлось драться на мечах. Не знаю даже, как это передать словами. В общем, в квартире отчетливо слышался звон стали. Я оторвался от книги. Звуки исчезли. Я начал читать дальше. Звуки возобновились. А затем я словно бы стал проваливаться в темноту. Звенела сталь, во тьме сверкали искры, но больше я ничего не видел и не слышал. При этом продолжал читать книгу. Да, я был уверен в этом, поскольку каждая строчка отзывалась во мне разными по тембру и интонации голосами героев. К тому же ощущал себя лежащим на диване, а в своей руке чувствовал книгу. Я сделал мысленно усилие и перестал читать. И в тот же миг передо мной предстала знакомая до мелочей моя собственная комната.
Но что-то в ней все-таки было не так. Слишком остро я ощущал окружающее пространство и детали обстановки. Пачка папирос на столе, рядом лежат наручные часы. Отчетливо слышны звуки. Гул компьютерного вентилятора, урчание проезжающих за окном машин. И даже мои шаги по ковру, когда я дошел до стола и вынул из пачки папиросу. Звук соприкосновения моих пальцев с картоном папиросы был таким, словно в руке смялся лист бумаги.
Взяв со стола зажигалку, я направился на балкон. Меня слегка пошатывало, хотя, конечно, я не чувствовал себя пьяным. Зажигалка щелкнула просто оглушительно. Я затянулся и тут же ощутил сильное головокружение. Выдохнутый мною табачный дым переливался всеми цветами радуги, и в его клубке рождались странные переплетения постоянно меняющихся образов. Я почувствовал себя драконом, сжигающим древний замок. На душе было спокойно и хорошо. Мне казалось, будто здесь, у раскрытого окна лоджии, я стою вечно и, выдыхая этот дым, рождаю другие миры.
Папироса догорела до картонного фильтра и потухла. Я бросил окурок вниз, и, пока смотрел, как он падает, у меня было ощущение длящейся вечности. Наконец он коснулся асфальта. Меня вдруг охватила сильная слабость, я еле добрался до дивана. При этом маленькое расстояние превратилось в лиги странного, бесконечного пути. Я чувствовал себя странником, который ищет место последнего отдохновения. Упав на диван, я забылся глубоким сном.
... Странные видения проносились передо мной. Я то летал по комнате, кружась в хороводе каких-то непонятных светящихся существ, то переживал моменты прошедшей жизни, точно зная, где я поступил правильно, а где следовало вести себя по-другому. Я был со своей первой девушкой. Только не в квартире одного из моих друзей, как это было на самом деле, а в лесу, где деревья шептали нам слова, смысл которых я не мог понять... Потом я шел по пустыне и в руках у меня была полная фляга воды. Но сколько я из нее ни пил, мне хотелось пить еще больше... Потом я тонул. Причем, выныривая, обнаруживал вокруг себя безбрежную пустоту моря... Я был птицей, которая вспорхнула с утеса и, камнем падая вниз, раскрыла крылья, подхватывая потоки воздуха... Я был этим ветром, скалами, темно-синим пятнышком горного озера где-то далеко-далеко внизу... Я был огнем, который кто-то пытался потушить, но от этого я (или он?) разгорался еще сильнее... Потом была пустота. Черная, всеобъемлющая пустота, колодец без дна, куда я падал. В конце падения я почувствовал, как чья-то рука схватила меня, препятствуя движению вниз. Рука уверенно тянула меня назад. Я открыл глаза. Надо мной склонился отец.
— Пап, это не наркота, — сказал я первое, что пришло на ум.
— Я знаю. — Отец как-то грустно улыбнулся.
— Сколько я был в отключке?
— Когда ты принял таблетки?
— В пятницу где-то около шести. Точно не помню.
— Сейчас воскресенье, половина шестого. Почти двое суток!
— Собака? — тут же спросил я.
— Все нормально. Мы приехали в субботу утром, когда не отвечал телефон.
— Ты видел содержимое пакета?
— Да. Ты ведь хотел со мной посоветоваться. Хотел... — Отец снова печально улыбнулся. — Боялся?
— Да. — Я невольно сглотнул комок, вдруг появившийся в горле.
— Правильно делал. Ты не представляешь, какие старые связи я поднял. Аж до самого бывшего советника секретаря ЦК партии дошел. И то всей правды не узнал. Только успокоился, что это не наркотики.
Видимо, уловив на моем лице удивление, отец похлопал меня по плечу.
— Значит, мое удостоверение ФСБ настоящее? — Я вспомнил, как ГРУ недолюбливало ФСБ.
— Да, можешь мне поверить, настоящее.
— Но кто они? Удостоверение настоящее. Значит, они правда ФСБ. Тот самый секретный Тринадцатый отдел, как у Климова.
— Нет никакого Тринадцатого отдела.
— Тогда почему удостоверение настоящее?
— Потому, что выдало его ФСБ. Если будет нужно, то выдаст любая другая организация.
— Как это?
— Просто. Иди есть.
Я понял, что спрашивать дальше нет смысла, и встал с кровати, ощущая себя полностью здоровым.
— Ты как? — спросил отец, с тревогой наблюдая за мной.
— Ничего... — Я огляделся по сторонам.
Мир изменился. Словно его разрезали на кусочки и, как пазл, собрали снова. Все тот же мир.. Только ты теперь видишь каждую его деталь. Каждая маленькая частичка пазла, каждая пылинка окружающего мира примыкает к другой. Нет, так просто это не объяснить, нужно самому прочувствовать все — яркость теней, бледность того, что их отбрасывает, посмотреть на человека и тут же интуитивно понять, как он к тебе настроен. Я смотрел на отца, и для меня не было секретом, что в душе его переплетаются гордость и недоверие, любовь ко мне и ненависть к тем, кто придумал эту организацию и забрал туда его единственного сына. Мир изменился, хотя остался прежним. Я не видел большего, скажем так, я просто понимал, как правильно воспринимать окружающий мир.
Послушник
Его разбудили громкие голоса. Какой-то совершенно незнакомый человек разговаривал с матерью.
— Что он еще говорил?
— Он утверждал, что помогал Всевышнему творить мир.
— Так я и думал. Такой чудовищной гордыне его мог научить только сам... — незнакомец понизил голос, — Темный.
Быстро поняв, что происходит, юноша вскочил с постели и стал одеваться. Но было слишком поздно.
Небольшого роста толстый священник в сопровождении троих воинов, одетых в красные плащи с вышитыми на них белыми крестами, вошли в комнату, когда юноша натягивал сапоги. За спинами незнакомых людей молча стояли его родители.
— Мать, отец, — он умоляюще посмотрел на них, — я ведь никому не сделал ничего плохого.
Один из воинов приблизился и наотмашь ударил юношу по лицу. Юноша упал на кровать. Белоснежная простыня стала красной как плащ воина.
— За что? — в отчаянии прошептал юноша, глядя не на воина, а на своих родителей. — Я вам верил...
