Митчел Сканлон - Сошествие Ангелов
Повернувшись к Захариэлю, он поднес кинжал к его левой ладони.
Разрез рассек кожу по диагонали и вызвал мгновенную боль, но рана была неглубокой и выступившая кровь предназначалась только для проведения обряда.
Кровопролитие оказалось символическим, как и говорил мастер Рамиэль.
Кульминацией церемонии было произнесение обетов.
— Клянешься ли ты, Захариэль, пролитой кровью, что будешь защищать людей Калибана?
— Я клянусь, — ответил он.
— Клянешься ли ты следовать всем правилам и обычаям Ордена и никогда не открывать его секретов?
— Клянусь.
— Отныне ты станешь братом всем рыцарям Ордена и никогда не посмеешь поднять на них руку, если того не потребует приговор суда или обязательства чести. Поклянись в этом перенесенной болью и своей будущей смертью.
— Клянусь смертью, — произнес Захариэль.
Наступил самый важный момент приношения обетов, и лорд Символ поднес лезвие к глазам Захариэля, чтобы тот мог увидеть отражение своего лица, окаймленное красной полосой крови.
— Ты принес кровавую клятву, — сказал лорд Символ. — Ты уже взял на себя обязательства. Но теперь тебе предстоит пойти еще дальше.
Лорд Символ повернул кинжал так, что он встал на его выпрямленной ладони лезвием вверх.
— Поднеси свою руку к лезвию и прими самый важный и кровавый обет. Этот кинжал уже взял твою кровь. Он рассек твою ладонь. Пусть он станет хранителем твоих клятв. Если какой-нибудь из твоих будущих поступков докажет, что произнесенные здесь и сейчас слова были лживыми, пусть лезвие, ранившее твою ладонь, вернется и рассечет твое горло. Поклянись в этом.
— Я клянусь, — произнес Захариэль после того, как протянул руку над кинжалом. — Если мои слова, произнесенные здесь и сейчас, окажутся ложью, пусть кинжал вернется и перережет мне горло.
— Дело сделано, — удовлетворенно кивнул лорд Символ. — Твоя прежняя жизнь закончилась. Теперь ты уже не мальчик по имени Захариэль Эль-Зуриас, сын Зуриаса Эль-Калеала. С этого дня ты больше не будешь говорить о наследии и заслугах своих предков. Ты не аристократ и не простолюдин. Все это осталось в прошлом. С этого момента ты рыцарь Ордена. Ты возрожден к новой жизни. Ты понимаешь это, Захариэль?
— Понимаю, — ответил тот, чувствуя, как сердце переполняется гордостью.
— Тогда поднимись, — сказал лорд Символ. — Больше нет необходимости преклонять колени. Все мы здесь твои братья. Встань, Захариэль, рыцарь Ордена.
Глава 2
Рана на его руке не оставит после себя даже шрама. Со временем она затянется, и через несколько месяцев на руке не будет никаких физических признаков того, что ладонь была рассечена. Но, как ни странно, Захариэль все время ощущал порез. Он не причинял боли, не вызывал слабости, и впоследствии, когда он взял в руку пистолет, его хватка осталась крепкой, как и прежде.
Несмотря на это, Захариэль чувствовал рану даже после того, как она совсем затянулась.
Он слышал, что иногда люди при потере конечности ощущают в ней боль, испытывая загадочное нарушение нервной системы, которое апотекарии не в силах объяснить. Примерно то же самое происходило с Захариэлем. В его руке оставалось едва уловимое ощущение, словно какая-то часть мозга постоянно напоминала о данных клятвах.
Это ощущение было с ним всегда, словно линия на ладони — невидимая глазу, но все же существующая — была высечена в его душе. Если бы он попытался дать название этому явлению, он назвал бы его «совесть».
Что бы это ни было, фантомная рана на ладони останется с ним до конца жизни.
Со временем он к ней почти привыкнет.
Захариэль и Немиэль выросли вместе.
Их возраст различался всего на несколько недель, и, кроме того, они состояли в кровном родстве. Хотя они были дальними родственниками и принадлежали к различным ветвям обширного аристократического семейства, их можно было принять за родных братьев. От предков оба унаследовали худощавые лица и орлиные профили, но связь между ними была гораздо глубже, чем случайное внешнее сходство.
По монастырской традиции, все члены сообщества считались братьями между собой, но связывающие Захариэля и Немиэля узы были гораздо крепче обычного родства рыцарей. Они считали друг друга братьями задолго до того, как вступили в ряды претендентов на звание членов Ордена. С тех пор связь между ними не раз подвергалась испытаниям, но стала только крепче. В тысячах случаев они полагались на поддержку друг друга, несмотря на то что дружеское соперничество заставляло каждого стремиться к новым высотам.
В их отношениях всегда присутствовал элемент естественного братского соревнования. С самого раннего детства они пытались превзойти друг друга всеми возможными способами. В любом деле каждый хотел стать победителем — самым быстрым бегуном, самым сильным пловцом, самым точным стрелком, лучшим наездником и лучшим бойцом на мечах. Область соревнования совершенно не играла роли, коль скоро один из них мог превзойти другого.
Мастера Ордена сразу заметили их склонность к соперничеству и всячески его поощряли. По отдельности они были бы средними претендентами на звание рыцаря, зато вместе, движимые взаимным соперничеством, могли достичь внушительных успехов.
Их наставники говорили об этом словно бы между прочим, поскольку на Калибане не было принято расточать похвалы, однако от Захариэля и Немиэля ожидали отличных результатов и быстрого продвижения в Ордене.
Старшему по возрасту Немиэлю, хотя разница составляла всего пару недель, постоянное соревнование давалось труднее, чем Захариэлю. Временами их соперничество представлялось ему гонкой, которую он не мог выиграть. Каждый раз, когда Немиэль считал, что одержал верх, Захариэль неизменно опровергал его предположение, сравнивая и даже улучшая результаты.
Захариэль смутно понимал важную роль брата в достижении любых успехов. Без Немиэля, без желания испытать себя и превзойти брата, он мог и не попасть в братство Ордена. Он мог никогда не стать рыцарем. Соответственно, он никогда не завидовал достижениям Немиэля. Что бы ни случилось, он радовался успехам брата так же искренне, как и своим собственным.
Но для Немиэля все обстояло по-другому. Время от времени, отчаявшись обогнать брата, он начинал испытывать тайное раздражение по поводу его успехов. Несмотря на то что он изо всех сил старался контролировать свои мысли, Немиэль нередко замечал, что в глубине души испытывает страстное желание ограничить достижения Захариэля.
Нельзя сказать, чтобы он желал брату зла или неудачи, просто ему хотелось, чтобы триумфы Захариэля не превосходили его собственные успехи. Возможно, это было ребячеством, но соревнование так давно определяло их жизнь, что Немиэлю было трудно перерасти это чувство.
В конечном счете в его отношении к Захариэлю соперничество имело такое же значение, как и братские узы.
Такова была природа их жизни.
В будущем эти чувства решат их судьбы.
— Если это все, на что ты способен, — насмехался Немиэль, уклоняясь от выпада Захариэля в поединке на мечах, — то тебе лучше сразу сдаться.
Захариэль, держа оружие близко к туловищу, ринулся вперед и толкнул брата плечом в грудь.
Немиэль ожидал этого приема, но Захариэль был сильнее, и оба мальчика свалились на каменный пол тренировочного зала. Немиэль вскрикнул от удара, перекатился и поднял меч, а Захариэль только ткнул своим клинком в то место, где только что лежал его противник.
— Это далеко не все, что я могу, — ответил Захариэль, запыхтев от напряжения. — Пока я только играл с тобой.
Схватка длилась уже почти пятнадцать минут — пятнадцать полновесных минут прыжков вперед и назад, финтов и выпадов, блоков и уверток, парирования и контратак. Оба мальчика истекали потом. Мускулы горели, а руки и ноги налились свинцом.
Вокруг них стояли их товарищи-кандидаты, и каждый криками поддерживал своего любимца, а мастер Рамиэль наблюдал за поединком с отеческой гордостью и некоторым раздражением.
— Ради любви к Калибану, заканчивайте наконец бой! — крикнул Рамиэль. — У нас сегодня есть еще и другие уроки. Заканчивайте, или я объявлю ничью.
Слова наставника придали Захариэлю сил и решимости, но он видел, что такое же действие они произвели и на Немиэля, как и рассчитывал Рамиэль. Ни один из братьев не хотел ничейного результата, каждого устраивала только победа.
Захариэль увидел, как у Немиэля перед атакой напряглись мышцы, и сам устремился вперед.
Меч был нацелен в живот Немиэля. Учебный клинок был тупым и с закругленным концом, но все же изготовлен из прочного металла и в руках Захариэля мог причинить немалый ущерб его противнику. Немиэль ударом вниз отвел удар, отбросив клинок в сторону, но Захариэль и не рассчитывал на этот выпад.
