Юрий Погуляй - Компас черного капитана
Вечер неумолимо близился, и вместе с тем все оживленнее и оживленнее становилось в деревне. Я сходил с ума от нетерпения, и то и дело заглядывал в главный зал трактира, выискивая для этого самые нелепые причины. В таверне уже гуляли несколько наемников из цирка и парочка странно раскрасневшихся женщин, оттуда же. Я слушал их шутки, от которых горело лицо и хотелось куда-нибудь спрятаться. Охранники громко ржали и хлестали шаркуновую настойку словно это была вода, а томные, пышнотелые гостьи жадными, горячими взглядами охаживали посетителей и делились наблюдениями с увешанными оружием товарищами.
Каждый комментарий вызывал новый прилив хохота. А затем одна из женщин, высокая, красивая, с жестким прищуром зеленых глаз, вдруг увлекла наверх, в жилые комнаты, крупного наемника, и его товарищи проводили их завистливым улюлюканьем.
Это были чужие люди. Непонятные. Но я наблюдал за ними с той же страстью, с которой измученный жаждою путник грызет обманчивый лед, не зная, что тот все равно не утолит сумасшедшей жажды.
Мне было так интересно попытаться встать на место случайных гостей, для которых мой родной Кассин-Онг, место, где прошла вся моя жизнь - лишь маленькая точка на огромной карте. Далекое захолустье, о котором они пару дней назад могли и не знать.
Такие мысли будоражили мой разум. Чем я хуже этих людей? Быть может и я, когда-нибудь, в компании с красавицей буду сидеть в незнакомом трактире незнакомого города, а из темного угла за мною будет наблюдать местный мальчуган, только-только обзаведшийся хоть какой-то мечтой.
Где-то ближе к началу ярмарки над цирком загорелись разноцветные огни. Яркие гирлянды опутали гигантский ледоход, а перед вгрызшимися в лед гусеницами веселились уже знакомые нам акробаты, развлекая собирающийся народ.
Вместе с цирком к нам приехало много разного люда. Были здесь и хмелевары, были и инструментарии вроде наших Форжа, Кунца и Уэнса. Ткачи, торговцы экзотическими товарами, вроде чучел южных животных, зельеделы… Цирк окружили небольшие ледоходики с людьми, предлагающими свои услуги прежде чем хозяин огромного корабля объявит о начале выступления и разрешит подниматься на верхнюю палубу.
Кое-кто из чужаков просто бродил по нашей деревне, искренне удивляясь домам, стоящим на высоких, упирающихся в полозья сваях. Казалось, их удивляло все, от навесных дорожек, объединяющих наши жилища в единую паутину, до кажущихся брошенными ледоходов, среди которых хватало судов, что не отходили от причалов уже несколько лет.
Тех загадочных людей я отметил чисто случайно. Трое мужчин и две женщины тем отличались от прочих гостей, что смотрели на нас, жителей деревни, без любопытства. Не указывали пальцами, не хихикали в ладоши над нашим произношением и нашими одеждами.
Они были вежливы, добры и милы, громко смеялись и, казалось, веселились. А одна из девушек, очень красивая, с ярко-рыжими волосами - подарила мне леденец. Ее спутники странно улыбались такому широкому, на мой взгляд, жесту, но ничего не сказали.
Один из них мне очень не понравился. Это был крепкий, бородатый мужчина лет сорока, но без единой седины в кучерявых волосах. Его борода была настолько черной, что казалась просто неестественной. А глаза…
Я до сих пор помню его глаза. Темные-темные, глубоко посаженные и страшно тусклые. В них царила пустота и отчаянье, даже когда бородач хохотал над шутками своих товарищей.
Наверное, в том, что случилось в Кассин-Онге моей вины гораздо больше, чем можно было бы подумать… Мне стоило встревожиться. Может быть, имело смысл сразу обратиться к наемникам цирка, невзирая на то, что они бы точно подняли меня на смех. Пришел, понимаешь ли, какой-то деревенский дурак, да начал убеждать опытных воинов, что почтенный "кто-то там" кажется провинциальному эмпату странным. Да для такой глухомани каждый второй будет казаться подозрительным, решат ярмарочные охранники.
Но я не чувствовал этого странного человека. От него не исходило ровным счетом никаких эмоций. Словно душа его давно истлела и отправилась прямиком в ледяную преисподнюю, кормить Темного Бога. Он дышал, он говорил, он улыбался, но при этом он был мертв.
Поэтому я принял одно единственное решение, которое показалось мне верным: рассказать обо всем Сканди. Признаюсь, это далось мне непросто. Все-таки ярмарка. Цирк. Время беззаботного веселья, которое так не хотелось менять на угрюмую слежку и уж тем более на дорогу к кораблю-храму нашего шамана. И тут я вдруг почувствовал себя защитником Добрых. Членом таинственного Братства, столкнувшегося со злом. Эта игра увлекла меня так, что я вскоре забыл про свою жажду увидеть глотателей огня. Прицепившись хвостом к странным людям, я трезво рассудил, что успею добраться до ледохода Сканди, если увижу что-то подозрительное и найду доказательства своим опасениями.
Храм шамана находился за пределами деревни. От нас его отделяла широкая гряда торосов, и в последнее время Сканди предпочитал принимать жителей у себя, чем ходить в Кассин-Онг. Впрочем, по выходным у него всегда собирались прихожане. На хранящей полумрак нижней палубе его вечно промерзшего ледохода находились алтари Темного и Светлого богов. Широкий черный камень, матово поблескивающий в свете фонарей, и белый куб, который, казалось, светится изнутри.
Они стояли друг напротив друга, как предписывало то древнее и загадочное учение, о котором Сканди часто рассказывал. Пока мужчины топтались у алтаря Темного Бога, а женщины клали дары Светлому - шаман трескучим голосом вспоминал старые легенды и вещал о настолько давних событиях, что мы частенько думали, будто он их и придумал.
Но я отвлекся…
Странные люди крутились на ярмарке скорее для вида, чем из интереса. Я видел, как несколько раз та красивая женщина и "мертвый" бородач смотрели в сторону деревни, и мне казалось, будто они разглядывают дом моего отца. И от рыжеволосой гостьи исходило чуть холодное вежливое любопытство и непонятное предвкушение.
В их спутниках чувствовались лишь скука и желание поскорее покинуть это место. Двое плечистых мужчин и вторая женщина были похожи. Одеждой, ростом, манерой двигаться. Они будто вовсе не двигали плечами при ходьбе, даже когда поворачивались - то делали это всем телом, а не как обычные люди. А еще они чего-то боялись, и мне показалось, что их страх как-то связан с их "мертвым" товарищем.
У меня между лопаток пробежали мурашки.
На Кассин-Онг вместе с морозом спускалась ночь, отчего цирковые гирлянды горели все ярче и праздничнее. Теплый день остался позади, солнце закатилось, и холод выбрался из укрытия, обняв деревню. Но вокруг огромного ледохода гудел собирающийся народ, а мимо лотков праздно шатались как жители нашей деревни, так и приезжие. Вкусно пахло выпечкой и благовониями. Морозу пришлось отступить прочь от людей, предоставив им шанс позабыть на время о привычном холоде. Горизонт дышал розовыми красками. Там, на краю неба и льда, свет еще боролся. Здесь он уже проиграл. На небе уже сверкали звезды.
Я старался держаться на возвышении у врубленного в лед столба, по которому пытался залезть кто-то из циркачей и достать связку вяленой рыбы, привязанную наверху. Он смешно извивался всем телом, забираясь все выше, а затем под разочарованный гул зрителей соскальзывал вниз по обледенелому дереву, но не сдавался и снова шел на штурм. Лицо его раскраснелось от внутреннего жара, глаза сверкали, и я чувствовал, что он специально оскальзывается, развлекая толпу своими неудачами.
В ней все чаще раздавались хорохорящиеся крики, а Эльнар ан Гаст, наш лучший охотник, громко призывал освободить ему столб, чтобы он показал "этому бродяге настоящую сноровку". Именно благодаря веселым выкрикам Эльнара я и отвлекся на пару минут от наблюдения, а когда опомнился, то не сразу и нашел своих подопечных.
Они поднялись на примыкающую к ярмарке платформу и пошли, рассекая телами собирающихся на ярмарку людей, в деревню. Мое сердце заколотилось как безумное, и я посмотрел вокруг, надеясь, что увижу либо Сканди, либо Глонга. Конечно, ни старосты ни шамана на ярмарке не было…
Сейчас мне не ясно, чем бы они смогли помочь тогда. Какие бы слова нужно было найти, чтобы не прослыть дураком. Но нет смысла так ворошить мысли прошлого. Что сделано, то сделано. Я решился идти сам. Спустившись вниз и протиснувшись сквозь толпу зевак, подбадривающих циркача на шесте, я ненадолго потерял незнакомцев из виду, но затем, забравшись на дорожку увидел, как они свернули направо, на расчищенную дорожку ведущую через мостики в сторону моего дома.
И дома Одноглазого.
Я пошел так быстро, как мог идти, не привлекая к себе внимания. Благодарение Темному Богу между тем островком, примыкающим к ярмарке, и жилищем старого моряка было по меньшей мере шесть платформ, и мне не составляло труда преследовать странных гостей незамеченным, смешиваясь с зеваками, а то и просто прячась за углами.
