Дэвид Эннендэйл - Яррик: Цепи Голгофы / Дурной Глаз
— Ты осмеливаешься? — выкрикнул я. — Ты знаешь, кто я такой?
Я был Ярриком, который заставил орков бежать из Гадеса. Я был Ярриком, который убивал дурным глазом. Так я и сделал.
Рубиновый лазер из моего злого глаза выстрелил вверх, пронзая орка через его раззявленную пасть и снося верхушку его головы. Челюсть твари отвисла в выражении идиотского удивления, а тело грузно крутнулось, перед тем как свалиться с «Химеры». Я перевёл свой взгляд на орков внизу. Они поняли, кто я такой, и замялись. Ланнер погнал «Химеру» сквозь эту их нерешительность, давя зеленокожих в кашу под нашими гусеницами. Я снова взялся за стаббер, а наводчик, боец по фамилии Кобен, принялся стрелять из пушки. Мы пробивали себе путь огнём. Мы прокладывали дорогу, ведущую нас на верную смерть.
Но я не принял бы такого заключения. Как и мой экипаж. Как и любой из шедших с нами бойцов. Мы не космодесантники. Поодиночке мы ничто. Все вместе мы — воля Императора, а воля Его не признаёт никаких преград. Мы смели бы орков, стоящих на нашем пути.
Это если бы одной воли было достаточно.
Мы приблизились к месту, где толчея битвы достигала своего апогея, и она раздалась, охватывая нас. Меня окружал не просто зелёный поток, а вздымающееся бурное половодье самой войны. В этом вихрящемся водовороте организация рушилась, уступая место беспорядочному, случайному, импровизированному, хаотичному и — да — иногда предопределённому. Но этот хаос водоворота не означал, что надо отказаться от планирования. Я заглядывал вперёд, на действительность в лице гигантских боевых машин орков, и выискивал стратегическое решение, поскольку, клянусь Троном, я его найду.
И я увидел. Выход из долины, тот путь, которым мы должны были следовать, лежал к востоку. Дорога была блокирована топталкой, которая вышагивала с отставанием от остальных. Между ней и «Химерой» находилась рота самоходок «Василиск». Их пушки, «Сотрясатели», возможно, пробьют броню топталки. Но «Василиски» не были танками. Их собственная броня не была рассчитана на то, чтобы сражаться на передовой, и у них был открытый верх. Я видел, как их экипажи маневрируют, пытаясь вывести их на огневые позиции, как они опускают пушки, чтобы вести стрельбу на разрушение на короткой дистанции, и как орки наносят им жестокий урон, прежде чем они успевают стать угрозой. Воздух был наводнён ракетами. Несколько машин уже превратились в горящие обломки. Экипажи множества других крошили в капусту.
— Гони к «Василискам», — велел я Ланнеру.
— Всем в пределах досягаемости, — заговорил я по каналам связи с полками, — защищать артиллерийские расчёты. Дайте им шанс спасти нас всех.
Пехота и «Химеры» стеклись к «Василискам». Бойцы, пренебрегая собственной безопасностью, отстреливали орков, карабкающихся на головы орудийным расчётам. Но зеленокожих было столько, что и не перечесть, а тут ещё в схватку вломилась орочья боевая фура, которая могла похвастаться пушечным вооружением. За время, понадобившееся нашим машинам для выхода на дистанцию стрельбы, артиллерийская рота была истреблена почти полностью. Самоходки, в том числе и фура, стали перекорёженными металлическими тушами. Стволы орудий, бесполезные и немые, тянулись к слепым небесам. Впереди нас дрались с орками бойцы одного из последних «Василисков». Зеленокожим не составит труда покончить с ним за какие-то секунды.
Кобен выстрелил. Главное орудие «Химеры» не шло ни в никакое сравнение с пушкой «Лемана Русса», но у него всё-таки имелась взрывная мощь, и выстрел нёс в себе колоссальный риск. Он мог доделать за орков их работу. Но точность, с которой наводчик уложил снаряд, продемонстрировала, что риска, в конечном счёте, не существовало вовсе. В считанных метрах позади «Василиска» взметнулся фонтан искромсанных зеленокожих тел. Те орки, что оказались чуть дальше пределов зоны поражения, зашатались, оглушённые взрывом. Артиллерийский расчёт отбросил осаждавших их врагов назад. Стабберные очереди и лазерные выстрелы начали полосовать со всех сторон, врезаясь ещё глубже в атакующую массу орков. Затем «Василиск» навёл своё орудие на топталку.
Выстрел прозвучал оглушительно. Отдача была такой, словно по земле ударил великан, так что «Василиск» отлетел назад на несколько метров. Снаряд предназначался для разрушения бункеров, но даже при этом в противостоянии с противником такого рода мы нуждались в чём-то очень близком к чуду. И мы его получили. Этот снаряд направляла рука Императора. Он ударил в топталку, и мне пришлось сощуриться, когда ночь опалило днём. Над полем боя словно бы извергся вулкан, распустившись гигантским огненным цветком. Верхняя половина топталки исчезла. Дождём просыпались куски металла и некоторое количество мясных ошмётков. Я призвал к согласованному броску в созданную нами брешь. Этот приказ вряд ли был необходимым. Победный миг привлёк к себе все глаза и сердца. Бойцы с Армагеддона, Мордиана и Ай Мортис испустили рёв надежды и веры, перекрывший исступлённое завывание орков. Со всей силой отчаяния и обновлённой решимости мы пробились вперёд, тесня армию орков, превосходящую нас числом. Мы пробились через них. Передовые силы пехоты достигли устья долины.
И налетели прямо на боевую крепость.
Явление орочьего сверхтяжа несло в себе все черты гротескного стиля этой расы. Он вынесся из прохода стремительнее, чем полагалось двигаться любому танку, как будто в него был встроен двигатель космического корабля. Его передняя часть и в самом деле взлетела в воздух, когда он достиг верхней точки небольшого подъёма, и не опускалась обратно, пока крепость не промчалась ещё несколько десятков метров. Люди исчезали под ней и их размазывало по грубым зубцам её фронтальной брони. Я обнаружил, что таращусь прямо в зев её необъятного башенного орудия. По сравнению с ним пушка «Василиска» казалось просто малюткой. Это орудие дало нам орочий ответ на наш удар.
Снова наступил день, на этот раз гораздо ближе. Я находился в его сердце, а грохот пушки был настолько мощным, словно он раздался внутри моей головы. Взрывная волна ударила так, словно воздух превратился в гранит. Я летел. Мир крутился. В голове не было ни единой мысли. Всё окружающее состояло лишь из пламени, ветра и града ударов. Я врезался в землю с такой силой, словно свалился вниз из самого космоса.
ГЛАВА III
Горделивость
Боль была точно от миллиона зазубренных осколков. Я втянул воздух, вдыхая в себя обжигающий жар и пыль, и осколки раскалились докрасна. "Встать, — сказал я себе. — Это ерунда. Ты знавал вещи и похуже. Ты же не позволишь какой-то щекотке помешать тебе выполнять твой долг. Теперь вставай!"
Я поднялся на свои шатающиеся ноги, глядя вприщур на окружавший меня хаос. Выстрел боевой крепости вырвал центральную часть «Химеры» и опрокинул машину вверх тормашками, выбросив меня из неё. «Химера» лежала на своей крыше, в её бортах зияли пылающие дыры, фронтальная броня была покорёжена и разодрана, словно какая-то жесть. «Василиск» исчез. На его месте сейчас раскинулся парк скульптуры, почерневшей и исковерканной. В какую сторону ни глянь, везде угасало пламя. На земле лежали тела людей и орков, обгорелые, размозжённые и растерзанные. В воздухе по-прежнему висел шум битвы, но в этом месте, в радиусе порядка сотни метров, царило затишье. Это был покой убитых, безмолвие выжженной земли. Боевая крепость остановилась, когда делала свой выстрел. Её орудийная башня поворачивалась в поисках новой поживы, но здесь и сейчас в наличии были лишь крошечные фигурки наподобие меня, снующие вокруг. Ничего интересного. Гигантский танк загрохотал двигателем, переключая своё внимание на свежие арены убийств.
Я поспешил к «Химере», пробираясь через пылающий ад. В ней уже нечего спасать, кроме жизней, да и тех, по всей вероятности, не сохранить ни одной, но я должен был попытаться. В данный момент сфера моих обязанностей скукожилась до считанных метров вокруг меня. Это было всё, куда я мог добраться, возможно вместе с — помилосердствуй, Трон! — некоторыми из бойцов, сражавшихся рядом со мной. Приблизившись к останкам машины, я увидел Ланнера, который выдирался из дыры во фронтальной броне. Я бросился к нему и вытянул его наружу. Ему обожгло правую половину лица, и на нём была дюжина кровоточащих ран, но обошлось без переломов. Он сделал несколько шагов прочь от «Химеры», я же снова повернулся к ней.
Он меня остановил.
— Больше никого не осталось, комиссар, — сказал он.
Я развернулся к нему лицом.
— Ложись! — проорал я.
Ланнер рухнул плашмя. Несущийся в атаку орк махнул массивным цепным топором, промазал и проскочил мимо. Набранный импульс вынес мерзостного ксеноса ко мне. Я ткнул ему в морду своими силовыми когтями. Я пробил ему череп насквозь.
