Михаил Кликин - Идеальный враг
Драться я не люблю.
Наконец-то я познакомился со всеми в своей роте. Не всех помню по именам-прозвищам, но в лицо узнаю каждого. Здороваюсь. Они называют меня Писателем. Не самое худшее прозвище. В третьем взводе одного товарища зовут Глистом. А во втором взводе есть Задница. Забавно слышать порой что-нибудь вроде:
– Задница, подтянись!
Недавно было собрание. С нами знакомились офицеры – ротный и взводные. Беседовали сначала со всей ротой, потом уже вызывали по-одному. Малоприятное ощущение – сидеть перед сборищем офицеров, и смотреть, как они неспешно листают твое толстенное личное дело и о чем-то шепотом, чтобы ты не слышал, переговариваются. Мне задали лишь один вопрос – хорошо ли я знаю эти места. Я ответил, что плохо, поскольку никогда раньше здесь не был.
Наш капитан-ротный – заметный мужик. Здоров, подтянут, громогласен, лыс. Подавляет одним своим видом.
Лейтенант – командир нашего взвода – напротив, молод, тих, высок, худ, бледен. Но, если верить слухам, он ударом кулака разбивает два кирпича, а ударом ноги потрошит боксерский насыпной мешок. Говорят, что по прибытии кто-то из сержантов стал с ним пререкаться, и этот двадцатипятилетний парнишка несильным, вроде бы, шлепком отбросил верзилу-сержанта на пару метров.
Очень много негласных правил и неписаных обычаев. Узнаю их постепенно, никто ничего не говорит, не объясняет. Поэтому, порой, оказываешься в дураках.
Буквально вчера, перед тем как лечь спать, я перестелил постельное белье, протряс его. А утром Гнутый, ухмыляясь, сказал, что белой тряпкой в казарме не машут. Примета плохая.
Гнутый мне нравится. Он поляк по национальности. Часто юморит с серьезным видом. Неглуп. Постоянно возится со своим хотом…
Надоело валять дурака!
Зачем мы здесь? Бетон подметать? Сейчас экстерры где-то кого-то жрут, а мы тут… дурью маемся.
Июль не скоро.
1
В казарме было тихо. До отбоя оставалась еще почти минута, а большая часть бойцов уже спала. День выдался тяжелый – подъем на полчаса раньше, пробежка в противогазах, потом сразу строевой смотр, а после обеда до самой ночи – тяжелая работа в ангарах вместе с промасленными измученными механиками.
Павел уже практически заснул, когда его тронули за плечо:
– Эй, Писатель… Не спишь?
– Уже нет, – Павел открыл глаза и приподнялся на локте. – Что надо?
– Разговор есть, – негромко сказал Рыжий.
– Серьезный разговор, – кивнул Цеце.
Павел внимательно оглядел двух своих собеседников, в данный момент очень похожих на заговорщиков, пожал плечами, сказал осторожно:
– Я слушаю.
– Ты у нас один молодой… – сказал Рыжий. – Выбирать нам не из чего…
– Что делать… – чуть развел руками Цеце.
– О чем это вы? – спросил Павел, наморщив лоб.
Они разговаривали вполголоса, чтобы не мешать спящим.
– Отбой! – донесся из-за двери голос дежурного, и свет в казарме померк.
– Ты драться умеешь? – спросил Цеце, немного помолчав.
– Ну, рукопашный бой? Бокс? Каратэ? Кун-фу, может быть? – перечислил Рыжий, с надеждой заглядывая Павлу в глаза.
– А-а… – Павел зевнул, разом потеряв интерес к разговору. – Вы все о том же… Я не люблю драться.
Цеце чертыхнулся, потер кулаком переносицу:
– Драться придется.
– Зачем?
– Таковы правила, – ответил Рыжий.
– С кем?
– С молодыми из других взводов.
– Но зачем?
– Традиция, – вздохнул Цеце, оценивающе разглядывая Павла и покачивая головой.
– А если я не буду?
– Так нельзя.
– Почему?
– Потому что ты весь взвод опозоришь. А тебе с нами со всеми еще воевать, – в голосе Цеце не было угрозы – только констатация.
– Ну, если надо, – Павел, решив, что разговор окончен, взбил кулаками подушку, – значит попробую.
– Ты погоди, – придержал его за руку Рыжий.
– Выспаться ты успеешь… – Цеце огляделся, зашептал еще тише. – Ты скажи, тебе активацию делали?
– Нет еще.
– Плохо! – Рыжий раздосадовано потер переносицу. – И где только тебя готовили? Сейчас же всех рекрутов сразу прививают!
– Нам не кололи, – Павел зевнул, на этот раз нарочито широко, долго, демонстративно.
– Слушай, – совсем тихо зашептал Цеце, подавшись к Павлу. – Вот, значит, какое дело. Есть у меня пара чудо-таблеток. Одну ты выпьешь сейчас, а другую перед самым боем. Смекаешь?
– Зачем? – Павел продолжал изображать унылое непонимание.
– Вот заладил! – Цеце ругнулся. – Таблетки – первый сорт. Для себя доставал. Через проверенных людей. Съешь – и ни боли, ни страха. Сразу сильнее станешь, выносливей. И быстрей. Я на себе пробовал – такая вещь!
– Да я как-нибудь без этого обойдусь, – Павел, не желая дальше продолжать разговор, лег, закрыл глаза. Но Цеце и Рыжий отступаться не собирались. Они стояли, держась за кровать, и смотрели на притворяющегося спящим Павла, на его подрагивающие веки.
– Ты что, боишься? – спросил Рыжий. В голосе его слышалось презрение.
– Может у тебя аллергия на химию? – недоумевая, предположил Цеце.
– Ага, – откликнулся Павел, не открывая глаз. И повернулся лицом к стене.
– Врешь же, – неуверенно пробормотал Цеце. – Тебя бы не взяли, если б какие-то болезни были.
– Он боится, – подвел итог Рыжий…
Они замолчали надолго. Павел лежал и чувствовал на затылке их взгляды. Это было неприятно. Нестерпимо неприятно. Не выдержав, он резко к ним повернулся:
– А вам-то что? Чего вы-то переживаете? Ну, подумаешь, побьют меня, так не в первый раз. Я привычный.
– Нам надо, чтобы ты победил, – сказал Цеце и глянул на Рыжего, словно ища у того поддержки.
– Зачем? – вздохнул Павел, понимая, что теперь долго не уснет.
Цеце снова посмотрел на Рыжего. Тот, помедлив, кивнул острожно, словно нехотя.
– Проигрались мы, – признался Цеце. – Вчера. Продулись в карты. Вчистую. В четвертой роте играли, дружок у меня там старый, давно не виделись. Заглянули мы к нему в гости, и вот… Не повезло… Долг большой, так просто не расплатиться. Но нам обещали его списать, если ты их здоровяка одолеешь… Видели мы его мельком… – совсем упавшим голосом проговорил Цеце. – Машина для убийства. Здоровый, как дьявол. Кулаки, что твоя голова… Эх!.. Куда уж тебе…
– Таблетки я глотать не буду, – немного поразмыслив, твердо сказал Павел. – А драться, раз надо, выйду.
– Ты хотя бы две минуты продержись, – просительно проговорил Цеце. – Тогда нам половину долга спишут. Уговор у нас такой был… А насчет таблеток все же подумай.
– Слушай, а может тебе с нашим лейтенантом поговорить? – предложил Рыжий. – Он хлипкий на вид, но говорят удар у него неслабый. Может чего посоветует? Прием какой покажет.
– Да какой прием! – досадливо отмахнулся Цеце. – Тут уж ничего не поможет… – Он горько вздохнул и покачал головой.
Глянув на его кислую физиономию, Павел невольно улыбнулся.
Впрочем, особого веселья он не испытывал.
2
Посреди ночи его разбудили.
– Опять вы! – простонал Павел. – Ну что еще? – Он разлепил веки, прищурился, пытаясь разглядеть, чей это силуэт – Рыжего или Цеце – заслоняет свет, льющийся из-за полуоткрытой двери.
– Не шуми, – сказала фигура голосом сержанта Хэллера. – Все спят. – Сам он разговаривал почти в полный голос.
– А, это вы, сэр, – зевнул Павел, заподозрив, что видит сон. – И наверное, тоже насчет драки?
Сержант хмыкнул:
– Не я первый?
– Да уж.
– Так и должно быть.
– И вы тоже продулись в карты?
Сержант ответил не сразу. Спросил с подозрением:
– О чем это ты?
– Да так… – Павел понял, что оплошал. Подумал, не слышит ли сейчас их разговор Цеце, спящий внизу, на первой ярусе койки.
– Рыжий и Цеце снова играли? – сержанту объяснения не требовались.
Павел счел за лучшее промолчать.
– Ладно, с ними я еще поговорю! – с угрозой в голосе проговорил сержант. Сказал это так, словно хотел, чтобы Цеце и Рыжий его услышали.
– Не шумите, сэр. Все спят, – напомнил Павел.
– Их пушкой не разбудишь, – буркнул сержант. И перешел к делу: – Ты когда-нибудь дрался?
Павлу уже стал надоедать этот вопрос, и он слегка пожал плечами:
– Все когда-нибудь дрались.
– Ты понял, о чем я, – сержант не любил, когда на прямо поставленный вопрос отвечали так уклончиво.
– Да, сэр, – ответил Павел. – Дрался, сэр.
– И хорошо дрался?
– Не очень.
– Знаешь, что тебе предстоит?
– Да, сэр.
– Я тоже знаю, – мрачно сказал сержант. – И мне это не нравится.
– А у вас-то какой интерес? – полюбопытствовал Павел.
– Что? – не понял сержант.
– Вы хотите чтобы победил я? Так? Зачем это вам?
– Не мне, – хмыкнул Хэллер, – а взводу. И роте.
– Да? – теперь уже Павел не понимал, о чем речь.
– Ты что, не слышал об Игре?
– Нет, – осторожно сказал Павел. – Кажется, не слышал.
