Елена Горелик - Лев и ягуар
Что же дальше?
«Нам слишком многое нужно в себе переменить, чтобы выжить в изменившемся мире, — подумал дон Хуан, становясь на колени перед распятием и крестясь. — Лишь тогда мы окажемся достойны будущего. Укажи путь, Господь мой. Для меня и моего народа».
Распятый Христос, вырезанный местным мастером из красного дерева еще полвека назад, был удивительно похож лицом на индейца. Уж не потому ли испанские попы отказались тогда преклонить перед ним колени?..
Аурелио почесал в затылке. Не гоняя вошек — хотя куда без них, в полевых-то условиях? — а просто так. Острый солдатский нюх чуял запах грядущих неприятностей, а мозги не могли найти выход. Своему нюху он привык доверять. Имел к тому основания: пятнадцать лет на арауканской границе — это вам не пару раз чихнуть. Из солдат, в которые пошел семнадцатилетним сопляком, выбился в командиры роты. Кто на пограничье не слышал о Аурелио Диего Хуане Фуэнтесе? Да не было там таких. Славная фамилия достойного человека…
Чтоб этому кубинскому родичу на муравейнике вдребадан пьяным заснуть! Теперь всякая дрянь первым делом предательством родственника норовит попрекнуть. Сволочи! А еще недавно многие выражали восхищение его мужественной борьбой против подлых французов. Пока он не заявил, гад, что ни в какую не пойдет под руку Мадрида. Ясное дело, королева взбеленилась, да ничего сделать не могла. Не до Кубы ей сейчас. Поговаривают, будто и в самой Испании неспокойно.
Аурелио смачно сплюнул на землю. Ох и пришлось ему тогда пережить разного-всякого. Если бы не боевые друзья, дружно вставшие на его защиту, лакейская шваль из Сантьяго его точно бы вздернула. Нет возможности казнить ослушника — повесим другого Фуэнтеса. И плевать, что тот Фуэнтес ему седьмая вода на киселе. Здесь, в Мексике, штабная сволочь тоже посматривала на него сильно искоса. Того и гляди решат, что без пенькового галстука он выглядит недостаточно хорошо. Будто других проблем нет.
А проблем здесь хватало, и даже более чем. Все колонии превращались в подобие Эскуриала, то есть в помесь кабака с бардаком. Только умственно ущербный мог приказать снять с арауканской границы три четверти войск, прислав на замену роту не нюхавших пороху юнцов и вооруженных негров (вояки из тех и из других, как из Аурелио монах-отшельник). Узнав о масштабе переброски войск, он своим приказом погрузил на корабли и семьи своих солдат. Приплатил капитану, тот и повез. Как же, вернетесь вы после подавления восстания майя на старое место службы! Ослы… Некуда будет возвращаться, арауканы скорее всего уже Сантьяго осаждают. Если не успели взять налетом. Зато солдаты теперь будут слушать его как библейского пророка. Они-то не идиоты, в отличие от начальства. Понимают, что к чему.
Чертовы комары! Воистину проклятое место. И как здесь люди жить могут?
Дышать дымом от костра — невеликое удовольствие, но у человека, прожившего всю жизнь в степи, многочисленность и многообразие кровососов вызывали отчаянье. Куда там привычные вошки! Да и климат здесь не для белого человека.
Странно, что почти все местные офицеры тоже считают разгром авангарда случайностью. Да хоть тысячу раз обзови индейцев дикарями, опасными от этого они быть не перестают. Один только Роберто Гомес, такой же командир роты с пограничья, только северного — ровесник, кстати — сразу понял его. Родственная душа, тоже семьи солдат с собой притащил. Пусть и летали все последние годы в него не тяжелые копья арауканов, а легкие стрелы апачей, понимание того, что индейцы могут быть не только бесправными пеонами, у него есть. Пусть они и кровожадные сволочи, черт бы их всех побрал. А у большей части испанского войска этого понимания нет. И как спасти в таком случае собственную шкуру, если ты не вице-король или главнокомандующий (чья мать, говорят, подозрительно часто бегала на исповедь к некоему епископу)?
Захваченные в маленьком майянском селеньице бабы еще постанывали, но до утра вряд ли доживет хоть одна. Слишком много желающих получить удовольствие. И мальчишки, утащенные в сторону содомитами Толстым Педро и Мигелем, уже не кричат, а хрипят. А до рассвета далеко.
Говорят, у майя есть ружья, стреляющие быстрее, дальше и точнее обычных. Болтают, что даже бездымным порохом. Скорее всего, глупые слухи. Как это, порох — и вдруг бездымный? Не может такого быть! Но в любом случае, лезть в джунгли — самоубийство. А вот как избежать его… Нужно все-таки еще раз посоветоваться с Роберто. Может, в две головы удастся что-нибудь толковое придумать? Подыхать из-за чьей-то тупости очень уж не хочется. А скоро для сообразительного человека с несколькими десятками верных людей, в этих местах могут открыться удивительные возможности. Может, не такие, как у чертова родственничка, но все равно оч-чень сладкие. Однако как же от похода на майя отвертеться?
Домишки майя занимались неохотно, но, занявшись, не столько горели, сколько немилосердно дымили. Ну что ж, зато дикари хорошенько прокоптятся… Надо же — две бабы оказались настолько крепкими, что умудрились дотянуть до рассвета! Вздернули их вместе с остальными, а детишек, по предложению Роберто, развесили, привязав веревки к ногам их матерей.[2] Славная получилась гирлянда. Жалко, из арауканов такую при всем желании не соорудишь. «Повеселились — и будет. Пора уносить ноги. Когда мужики вернутся, они ж весь лес как дырявый мешок вытряхнут, нас разыскивая! — подумал Аурелио, приказав отряду отходить. — А подставляться под майянские стрелы — увольте. Дураков нет».
Дураков в этом сводном отряде и впрямь не было. Что его люди, что люди Роберто — воины с пограничья. Там дураки не заживаются. На юге их очень быстро нанизывают на копья свирепые арауканы, а некоторые северные племена балуются, снимая с их голов кожу вместе с волосами. Все — от него, капитана, до последнего солдата — прекрасно понимали, во что влипли. Вот сейчас они разорили майянское селение. Но рано или поздно — и скорее рано, чем поздно — родственники убитых придут мстить. Стало быть, чем дальше они отсюда окажутся, тем лучше. А помирают пусть дураки, вообразившие, будто им море по колено, а горы по… это самое. Умные выживут. И Аурелио, обмозговав как следует свою идею, пришел к выводу: стоит рискнуть.
Идея была проста и изящна. Какой, скажите на милость, смысл гнаться за призрачным богатством, если при этом гарантированно огребешь стрелу в глаз или пулю в спину? Лучше потерять в деньгах, но выжить. Потому Аурелио и Роберто напросятся в патрулирование границ с майянскими землями. Чтоб, дескать, поберечь Мексику от набегов дикарей. Пусть другие дохнут в этом Богом забытом лесу, где каждая царапина, если не уследить, тут же начинает гноиться. Умные люди лучше поберегутся. Зато потом… О, потом откроются такие перспективы, что даже дух захватывает!
— … Это ты верно говоришь, приятель, — кивнул Роберто, когда на вечернем привале — они уже вышли из леса, но до Пасо дель Торо, где квартировали семьи их солдат (дырища хуже не придумаешь), оставалось еще миль двадцать. И преодолевать эти мили лучше не в темноте. — Головы на плечах желательно бы сохранить, они нам пригодятся. Тут ты верно рассчитал: мы патрулируем границу, на которую этим майя начхать, и сохраняем свои шкуры. Но толку-то, если война рано или поздно закончится? На старые места службы мы точно не вернемся: твои арауканы и мои апачи о том наверняка уже позаботились. А дальше-то что? Оставят нас на веки вечные патрулировать никому не нужную границу с майя?
— Не все так просто, дружище, — Аурелио, достав из кармана глиняную трубку, набил ее гибралтарским табачком. Передал кисет Роберто — пусть тоже подымит в свое удовольствие. — Ты давно получал новости из Старого Света?
— Да уж с год тому.
— О! А я три месяца назад, перед самым отбытием сюда, письмишко от родни из Валенсии получил. Весело там сейчас. До слез.
— С чего это? — нахмурился Роберто.
— А с того, что проклятые ладроны вкупе с французиками так похозяйничали на море, что корабли теперь более-менее спокойно могут ходить в Испанию разве только из Буэнос-Айреса. Смекаешь, что это означает? А идиотская попытка вывезти серебро из Веракруса? Ладроны нашему архиепископу теперь спасибо должны говорить за такой подарочек. Зато в Мадриде наделали долгов, а отдавать сейчас нечем. Войскам с осени не плачено, а наш брат голодать не любит, сам знаешь.
— Это-то я понимаю. — Роберто прикурил от горящей веточки из костра. — Только мы тут при чем?
— При том, что при таких делах тут тоже будет очень весело, — заговорщически подмигнул ему Аурелио. — Королеве скоро станет не до Мексики, а здешние гранды, глядишь, начнут ворчать. И поговаривать: а не послать ли нам Эскуриал куда подальше? Таких тут немало наберется, вот увидишь. Они обязательно схватятся с грандами, которые начнут цепляться за королевину юбку, в дело вмешаются индейцы… А что? Поглядят на майя — а те войну выиграют, вот посмотришь — и сами себе подумают: мол, чем мы хуже? И вот тогда настанет час таких, как мы.
