Алексей Ефимов - Долгая дорога к дому
— Что с Петром? — спросил я.
— Он мёртв, — сразу поняв, о ком идет речь, ответил Суру. — Ты тоже был мертв… но тебя ещё можно было спасти — хотя бы частично. Твоё тело было безнадежно разрушено… но мозг ещё цел. А у… Пит… Петра — нет.
— Я не понимаю.
— Индивидуальность человека, он сам — это его память. Только память. Пока мозг ещё цел, её можно переписать в другой мозг… ну, не только туда, но у нас не осталось такой технологии. Это как переливание крови — переливание памяти. Но ты не такой, как мы. Хотя мозг, сознание, в общем у всех работают одинаково, сейчас память донора — того, кто предоставил свой мозг — затерлась не совсем. Нам не удалось переписать твою память полностью — что-то пропало, что-то осталось от… прежнего владельца. Но как личность Айскин Элари так же мёртв, как недельный покойник.
— Значит, он… отдал мне свою жизнь?
— Да.
— А… а зачем?
Суру поднял голову. Я увидел его печальные глаза.
— Зачем? Откуда я знаю — зачем?
Теперь я понял, что ощущают те, за кого другие отдают свои жизни. Это был жгучий, мучительный стыд.
12.
Несколько минут мы молчали. Наконец, я сказал:
— Он… Элари был хорошим человеком.
— Очень хорошим. Но не всегда. Может быть, поэтому. А теперь Элари — ты. Хоть на треть, на четверть — мне без разницы. Ты по-прежнему мой друг.
Я не почувствовал радости. Мне вновь стало стыдно… но отказаться от этого я тоже не мог.
— Но всё же, почему вы так поступили?
— А как мы должны были поступить? — удивился Суру (я так и не знал, как его звать — по имени, или по фамилии… если это, конечно, была фамилия. Таких деталей память Элари не сохранила). — Бросить раненого мальчишку умирать в грязи? После того, как его друга убили у нас на глазах? Кем бы мы были, после этого? Впрочем, раны тут ни при чем… Даже если бы тебя не убили, твоё тело через пару дней сгнило бы заживо — вас покусали олки, а у них на зубах трупный яд. Для нас это не очень опасно, но ты ведь не из этого мира, правда? К счастью, мы поняли это достаточно быстро… Будь ты обычным мальчишкой… не буду врать, вряд ли. Всё это делалось ради одного вопроса — откуда ты?
Мне не хотелось прослыть сумасшедшим, но я был в неоплатном долгу перед этими людьми и поэтому рассказал всё.
13.
Это был длинный рассказ — длинный, несмотря на то, что я многого не мог вспомнить. Суру (или Атхей?) слушал меня молча, подперев подбородок кулаками. Его смуглое лицо не отражало никаких эмоций.
— Где я? — спросил я, рассказав всё, что мог. — И что это за место? Как называется ваш мир?
— Ленгурья.
— Это…
— Планета. Здесь две планеты-близнеца, Ленгурья и Ирулана. Они обращаются вокруг общего центра масс, в сотне тысяч миль друг от друга. У каждой — по нескольку мелких спутников, искусственных… но их размер — несколько миль. Планеты вращаются вокруг Звезды Ночи. Больше здесь ничего нет. Мы не знаем, что это, но это — не астрономическая Вселенная.
Я вспомнил темные реки, текущие по небу, и мне вдруг стало очень неуютно.
— Звезда Ночи — это та чёрная штука, похожая на ежа?
— Что такое ёж? А, да. Она похожа на солнце — по размерам, по массе, по орбите, на которой мы вокруг неё движемся. А что это такое… об этом лучше вовсе не думать.
— А почему у вас такое странное солнце?
— Солнце? В этом мире нет солнца, Элари. Я никогда не видел его… никто из нас не видел. Это просто термоядерная лампа на суточной орбите. У Ируланы такая же.
— Это…
— Заповедник. Живой уголок. Называй как хочешь. Мы ничего не знаем о… наших хозяевах, — но это, наверное, к лучшему.
— А как я попал сюда? Вы знаете?
— Иногда один из Древнейших, Наблюдатель, подбирает различных людей… или существ… в других местах и оставляет их здесь… очень редко, но порой так бывает. Каждый раз они весьма… необычны. Вот что, Элари: в… вашем мире скорость света предельная?
— Да. То есть, наши ученые так считают.
Суру (я вдруг определился, как мне его называть — Суру), задумался. Его лицо стало хмурым.
— В чем дело? — тревожно спросил я.
— Похоже, что ты с той стороны.
— С какой?
— У Вселенной есть две стороны, или есть две Вселенных — не важно.
— Светлая и тёмная?
— Нет. Просто две стороны. Звезда Ночи — это ворота между ними.
— Выходит, я оказался в параллельном мире?
Суру вдруг улыбнулся.
— Параллельном? Таких просто нет. Только ребёнок может думать, что внутри пространства может быть другое… что может быть несколько видов пустоты… Нет, всё гораздо проще. У нашей материи другой набор физических свойств и она просто не взаимодействует с материей вашего мира. Кроме гравитации, разумеется.
— Но мы бы заметили, если бы внутри нашей планеты была другая, невидимая — по её притяжению.
— Да. Похоже, он перенес вас ещё и в пространстве… и на очень большое расстояние. Но зачем он это сделал? Как? Я не знаю.
— Можно ли вернуться? — с надеждой спросил я.
— Нет — по крайней мере, не в этом теле. В твоем мире оно будет столь же недолговечно, как твоё — в этом. Впрочем, я не могу утверждать это… Кроме того, межзвездные полеты на вашей стороне обычно требуют… времени. На них уходят эпохи… или эры. Возможно, твой мир уже не существует… Я не знаю… Если хочешь, постарайся узнать сам. Я попытаюсь найти людей, которые знают больше.
На его языке слово "люди" звучало как "файа" — и это было совсем не одно и то же.
— Файа — это ваш народ? — спросил я.
Суру вздрогнул.
— Да. Мой народ, — добавил он с улыбкой. — Элари тоже был файа, хотя и не по крови.
— Кто напал на меня?
— Сурами.
— Кто это?
— Враг. Я не знаю, откуда они взялись. Раньше их не было. Теперь есть. Все мы — лишь гости в этом мире…
— А что это за место? — спросил я, поведя рукой вокруг. Суру усмехнулся.
— Крепость, убежище… мы называем это Твердыней. А канал, что нас окружает — Прорвой.
— Вы укрываетесь здесь от сурами?
— Да. Они боятся радиации, как огня, — куда больше, чем мы, например, — и канал с радиоактивной водой — для них непреодолимое препятствие. К счастью, пар не активен… Реактор греет воду, — и, поскольку у него всего один контур, облучает её. Правда, он тоже скоро сдохнет. А если и нет, у нас больше не осталось урана. Здесь всё идет к концу… Ты хочешь вернуться домой?
— Я не знаю. Я многое забыл. Вряд ли. Теперь мой мир — здесь.
— Да. Может быть. Но если ты захочешь вернуться — я постараюсь помочь тебе. Я сделаю всё, что смогу. Ну, а пока хочешь посмотреть, где ты оказался?
— Да. Конечно!
Мы вышли в узкий коридор с множеством дверей, отделанный так же, как и комната.
— Это космический корабль? — спросил я.
— Был. Раньше.
Суру открыл еще одну дверь и мы вошли в светлую просторную комнату с шкафами вдоль стен. Под ними стояло несколько пар сандалий.
— Это твои, — показал Суру. — Сейчас я переоденусь, — он открыл один из шкафов. Я отвернулся. Через минуту Суру сказал мне: — Я думал, что все мальчики устроены одинаково, но у вас, наверное, иначе.
Я взглянул на него. Теперь он был в сером комбинезоне из грубой ткани, очень ладно сидящем на его стройной фигуре, но в таких же сандалиях, как у меня. За плечом у него торчал массивный ствол снайперской винтовки, на поясе висел длинный нож, а многочисленные карманы были оттопырены явно не плитками шоколада.
— Я Защитник, — пояснил он. — Нас не очень много.
— А кем был Элари?
— Никем, в том-то и беда. Но теперь Элари — это ты и я не знаю, кем ты станешь, — он одну за другой нажимал кнопки на щитке пульта.
Массивная плита люка опустилась, словно мост крепости. По ней мы вышли. Снаружи было что-то вроде перрона, — над ним возвышалась плоская керамическая стена корабля. Сквозь пыльные окна снаружи падал мутный серый свет. Здание походило на ангар, но перед носом корабля угрюмо темнела глухая стена.
Я хотел рассмотреть корабль получше — сбоку он был похож просто на огромную плоскую цистерну, — но Суру направился к выходу. Мы миновали небольшую комнату, где сидело двое похожих на него смуглых парней в такой же одежде, и вышли в пасмурный мутный день. Клочья тумана тянулись над самой землей.
— У вас всегда так?
— По большей части, — Суру свернул с тротуара на тропинку. Перед нами высился поросший травой гребень вала высотой метров в двадцать. Вокруг, среди деревьев, виднелись низкие постройки. Тут было сыро — сыро, но не холодно. Похоже, что тело Элари гораздо легче переносило холод, чем моё… моё прежнее тело.
— А кстати, что с моим прежним телом?
— Кремировано и погребено, — печально ответил Суру. — Тебе не стоило на это смотреть.
— А мой друг?
