Алекс Орлов - Рекс
– Сэр, через пятнадцать минут у вас встреча с генералом Роджерсом, – подсказал селектор.
– Да, я помню. Где он сейчас?
– Машина генерала поднимается от второго поста.
– Хорошо. Пусть его проводят в каминный зал, тот, что в галерее.
– Слушаюсь, сэр.
Теперь этот Роджерс, вор и хитрюга из комитета по вооружениям. С его помощью Камерон надеялся укрепиться на теплом месте возле военного бюджета, и генерал гарантировал ему эту возможность, за что попросил два миллиона ливров. Для Камерона это были небольшие деньги, а куш, в случае удачи, светил немалый, но что-то у Роджерса пошло не так, и теперь он ехал объясняться.
– Оправдываться будет, – вслух произнес Камерон и вздохнул. – Всегда одно и то же.
Выйдя из кабинета, он неожиданно для себя проигнорировал персональный лифт и свернул в сторону общего. Иногда Камерон совершал такие малообъяснимые поступки, но часто спасал себе этим жизнь.
В достижении собственных целей он не брезговал никакими средствами, разумеется, и с ним не особенно церемонились, но Камерон был коварнее и последовательнее в этой своей войне.
Заметив босса, часовой у лифта не подал вида, что удивлен, лишь встал чуточку ровнее.
Камерон зашел в кабину, спустился на пару этажей, перешел в другой лифт и уже на нем добрался до галереи – сумрачной вытянутой залы, завешенной старинными картинами-подлинниками.
Здесь пахло древностью и старой копотью – Камерон намеренно воссоздавал эту атмосферу после того, как посетил несколько старинных замков. Именно там он понял то, что почувствовать обстановку старины можно, лишь услышав эхо тех пирушек, представив лица тех, кому при всем благородном собрании давали чашу с отравленным вином.
Почему-то именно этот жуткий обряд очень волновал Камерона. Он легко представлял себя и в качестве того, кто велел выпить отравленное вино, и на месте того человека, который, все понимая, тем не менее покорно принимал свою долю. При этом всегда в этих его видениях присутствовали потрескивающий камин, жаровня и подгоревший жир. Вот почему Камерон потребовал воспроизвести в галерее этот запах.
Генерала Роджерса Камерон принял в мастерской, так он называл просторную комнату, в которой, как ему казалось, мог работать придворный художник. Здесь должны были стоять его холсты, причем некоторые исполосованные кинжалом господина, которому не понравилась «эта мазня».
В другом углу наверняка должны были валяться бутылки из-под вина, художник обязан быть пьяницей, да и как не стать пьяницей, если хозяин все время пугает виселицей?
Несмотря на живое представление обстановки в подобной комнате, Камерон не стал оформлять ее под старинную художественную мастерскую, и у него здесь получилось скорее пристанище графского писаря.
Стол, несколько простых шкафов, деревянные кресла с жесткой спинкой, а также дубовый паркет под мастикой, домотканые ковры и побеленные стены.
Правда, в простом с виду шкафу имелся огромный бар, а за одним из гобеленов вход в туалетную комнату и обшитую кедром сухую баню, но если не знать об этом, выбор места для встреч мог показаться странным.
Вскоре послышались шаги, одни, едва слышимые, принадлежали кому-то из секьюрити, а громкие лязгающие – генералу. Он упорно продолжал носить сапоги со шпорами, отмененные лет тридцать назад.
Оставив гостя, секьюрити удалился, и генерал сам вошел под своды мастерской и стал с удивлением осматриваться, не сразу заметив сидящего в кресле Камерона. Лишь когда тот прибавил освещения, Роджерс заметил хозяина и поспешил к нему, протянув длинную руку, однако тот, даже не поднимаясь, лишь пожал гостю кончики пальцев и указал на соседнее кресло.
Генерал сел, еще раз огляделся и, покачав головой, сказал:
– В начале службы мне пришлось три года жить в подобной дыре, в одном далеком гарнизоне. И вообще, пока не зацепился на нужном месте, влачил весьма незавидное существование.
– Но теперь вы на завидном месте, генерал, – заметил Камерон, давая гостю самому соткать для себя паутину.
– А у вас в этих горах довольно мрачно.
– Горы часто заслоняют солнце, но в темноте не видно досадных оплошностей.
– Мистер Камерон, мне неловко признаваться вам, но наше дело пока не слишком продвинулось, – перешел генерал к главной теме.
– Да, видимо, это так.
– Поверьте, я прилагал немало усилий, я дошел до Министерства обороны, но там уже все поделили без нас.
– Ну разумеется. И в армейской среде старшие топчутся на головах младших.
– Приятно, что вы меня понимаете, мистер Камерон.
Камерон не ответил, глядя на гобелен.
– Я, конечно, понимаю, что… деньги придется вернуть, но, видите ли, в чем дело, часть из них я уже потратил на восстановление здоровья. Дорогие процедуры, знаете ли.
– Процедуры нынче не дешевы, – согласился Камерон, который знал, что на его деньги генерал Роджерс купил большой загородный дом с бассейном, куда чуть ли не ежедневно возил проституток и массажисток.
– Я буду отдавать долг постепенно. Вы не против?
– А что мне остается? – Камерон пожал плечами. – У вас ведь нет никаких активов, недвижимости…
– Никаких активов, увы, – развел руками генерал и даже шмыгнул носом. – Тридцать лет оттрубил и… никаких тебе радостей в жизни, никакой недвижимости… Вот она, благодарность государства, за которое… Ну вы сами понимаете.
– Понимаю, генерал, понимаю. Поезжайте домой.
– Прямо сейчас? – приподнимаясь с кресла, спросил Роджерс.
– Да, прямо сейчас.
– А как же деньги?
– Деньги? А какое у вас жалованье?
– Восемнадцать тысяч ливров.
– Немаленькая сумма.
– Ну… – генерал помялся. – Для лейтенанта немаленькая, но генералу кажется небольшой.
– Вот и будете отдавать постепенно, отчисляя половину жалованья.
– Правда, мистер Камерон? Вы действительно на меня не сердитесь?! – обрадовался Роджерс, вглядываясь в лицо хозяина замка.
Камерон подумал, что если бы генералу подали чашу с ядом, он бы разрыдался и ползал на коленях, вымаливая пощаду.
– Как я могу на вас сердиться? Это целиком моя вина – недоглядел.
– Благодарю вас, мистер Камерон! – затараторил генерал, пятясь к выходу. – Значит, врут про вас, будто вы бессердечный. Будто вы зверь, а не человек! А вы, оказывается, совсем другой! Огромное вам спасибо! Огромное!
Генерал выскочил из комнаты и побежал по галерее, рассыпая звонкое эхо от своих шпор.
– Большое спасибо, мистер Камерон, за два миллиона ливров, – произнес Камерон. Затем щелкнул передатчиком на лацкане пиджака:
– Смена, генерал нам больше не нужен.
– Понял, сэр, – ответил дежурный смены службы безопасности, выполнявшей не только охранные функции.
12
Еще не веря в то, что все так удачно сложилось и он обвел ужасного Камерона вокруг пальца, генерал Роджерс остановился на крыльце, поправил фуражку и с чувством собственного достоинства зашагал к своей машине, помахивая стеком и чувствуя всем телом взгляды местных секьюрити.
– Ну наконец-то! – обрадовался его шофер, ожидавший появления генерала. – Я тут такого страху натерпелся, ваше превосходительство!
– Дурак потому что, вот и натерпелся! – бодро ответил генерал и, нервно хохотнув, запрыгнул на заднее сиденье. Затем достал из походного бара бутылочку коньяку и основательно ее встряхнул.
– Ну так что, поехали, стало быть? – уточнил шофер.
– Стало быть, – кивнул генерал и, сняв фуражку, чтобы не мешала, стал пить коньяк.
Водитель завел мотор и стал аккуратно выводить машину к огромным воротам, которые начали медленно открываться. Лишь когда последний часовой у бронированных створок остался позади, он, наконец, перевел дух и, поглядев в зеркало на генерала, сказал:
– Они как выскочили, ваше превосходительство, так я прямо обмер! Подумал – ну все, с генералом покончили и за водилой пришли!
– Чего ты мелешь, кто куда выскочил? – недовольно спросил Роджерс и, сняв с языка соринку, отбросил в сторону. – Ну почему коньяк из Бамберга всегда с крошками табака, а? Как ты думаешь, капрал?
– Должно, они его на табаке настаивают, ваше превосходительство.
– Ну дурак ты, капрал, как есть дурак. Коньяк на табаке не настаивают! Коньяк – это целиком понятие фруктовое…
– Мне про то неведомо, ваше превосходительство, при моем жалованье коньяк вреден.
– А что же ты пьешь?
– Пиво.
– Ну, пока молодой, можно и в нужник побегать, а мне следует сидеть на месте и силы зря не расходовать. Тем более теперь, когда мы отбились от всех этих негодяев. А ты заладил свое – выскочили да выскочили. А кто выскочил?
– Волки Камерона. Как зыркнули на меня, а потом прыгнули в черный «бренин» и унеслись куда-то с глаз долой. И куда они поехали на ночь глядя, ваше превосходительство?
