Андрей Левицкий - Нашествие 2. Буря миров
– Отступай!
Горела растекшаяся по мостовой смесь, от нее поднимался дым. Пригнувшись, крепко прижимая к себе громоздкую "тумбочку", Игорь головой вперед выскочил из шатра и побежал обратно к пролому. Краем глаза увидел три силуэта неподалеку: Лагойда стоял на коленях, сцепив руки на затылке, над ним невысокий человек в просторных темных одеждах и лысый с забинтованной головой. Сотник вспомнил, что мельком видел его у школы.
Сзади, тоже низко пригнувшись, пустив очередь веером над мостовой, выбежал Яков. Лагойда, чтоб не попасть под пули, повалился лицом вниз, а лысый, схватив второго, отпрыгнул за шатер.
Опрокинув щит, Игорь вскочил в пролом, круто повернул, зацепился за мешок, упал набок, крепко прижимая к себе передатчик. Вырвал из-за пояса сигнальный пистолет. Встав на колени, поднял его и пустил в небо шипящий клубок красного огня.
Подбежавший Яков помог ему встать.
– Бегом, Игорек! К точке сбора, не останавливаясь!
* * *
Курортник присел на корпусе слева от башни, Лабус – справа, оба почти непрерывно стреляли, не позволяя варханам приблизиться к машине, перезаряжались и стреляли опять. Костя использовал РПГ, взорвав тачанку, которая попыталась выехать к ним из лагеря, метнул "химическую" и "коктейль" – еще один, последний, остался у Курортника.
Когда вверху глухо замычали, Лабус вскинул голову. С края башни, оставаясь по пояс в люке, свесился Партизанов, лоб его ударился о броню, широкие ладони заколотили по ней.
– Эй! – Костя вскочил, стреляя одной рукой, второй обхватил охранника за плечи, чтоб приподнять – но тот был очень тяжел. – Браток, куда пулю словил?!
Партизанов замычал громче, Лабус повернул его голову, приподнял слегка – и тут позади кремлевской стены взмыл красный огонь.
А возле передка БМП взорвалась граната. Это явно было что-то посерьезней, чем Ф-1, которые они использовали во время боя у шестнадцатиэтажки – переднюю часть машины приподняло, потом она рухнула на мостовую, хрустнув осью. На обычный земной броневик такой взрыв не произвел бы особого впечатления, но варханская машина пострадала куда сильнее и вряд ли теперь способна была ехать – переднюю часть ее раскроило, словно гигантскими ножницами по металлу.
– Отходим! – крикнул Курортник, помогая выбраться из люка Вене. – Что с ним?
Пуля попала Партизанову в левую скулу, раздробив кость, пробила щеку. Бывший охранник захрипел и вдруг оттолкнул от себя Лабуса с такой силой, что тот свалился с броневика на мостовую, сильно стукнувшись затылком – хорошо, что шлем смягчил удар.
Здоровяк выпрямился на башне во весь рост, шагнул вперед, подняв АК. Одна, вторая, третья пуля ударили в него. Он сделал второй шаг – и провалился в люк, будто "солдатиком" нырнул в воду.
Веня с Курортником спрыгнули на мостовую позади броневика. Из просвета в стене к ним катила бронированная мотоциклетка и две тачанки, на одной вовсю работал пулемет.
– Костя! – крикнул Алексей.
– Цел! – Лабус вскочил. – Сота сигнал дал – уходим!
Втроем они бросились прочь.
* * *
Задумчиво обойдя стоящий посреди салона передатчик, Яков сказал:
– Мы на Явсена грешили, а предателем вон кто оказался.
– Но с чего он решил переметнуться? – все удивлялся Лабус. – Он что, не понимал…
– А что он должен был понимать? – перебил Игорь, присевший на край откидного столика. Рядом сидел легко раненый в руку Веня Григоренко – его еще трясло, но при этом он сиял от гордости: первый в жизни серьезный бой.
– Наоборот, – продолжал Игорь, – Лагойда прикинул ситуацию: нас мало, их много, у нас всего несколько стволов, у них куча оружия, мы до сих пор плохо ориентируемся что к чему, они явно хорошо знают, чего хотят… Прикинул – и сделал вывод. Решил, что так он скорее выживет.
– Да его же убьют у них сразу! – возразил Лабус.
– Насколько мы с Яковом успели заметить – сразу как раз не убили. Допросят…
– И пытать будут.
– А если он сразу все выложит? – сказал Яков, сидящий на койке возле прикованного наручниками Явсена.
– Это если они его рассказ поймут, – заметил Курортник с водительского места.
Еще не рассвело. Автобус, миновав оба Москворецких моста, медленно катил по дворам между Пятницкой и Большой Ордынкой.
Яков ответил:
– Ну вот Явсен же кое-как понимает. А если варханы давно контактировали с Буревым, то среди них могут быть люди, которые русский знают еще лучше.
– Как вообще такая связь происходит? – спросил Григоренко. – Что это за штука?
Все, кроме Курортника, посмотрели на передатчик. Алексей, подавшись к лобовому окну, внимательно оглядел окрестности, затормозил, не глуша мотор, встал и подошел к ним.
– Здесь долго оставаться нельзя, надо в наш схрон. Но он далековато еще, а нам желательно большую часть пути пока темно проехать. Слышите моторы? – Лабус поднял палец. – Хотя нет, здесь не слышно уже, а раньше шумели вовсю. Это варханы из лагеря нас бросились искать, рыскали по улицам сзади.
– Машин в лагере было немного, – сказал Григоренко с авторитетным видом, баюкая стянутое повязкой запястье. – Большую облаву не смогут организовать.
– Ну так и что? Ты в окно выгляни – вон, справа. Все посмотрите.
Они посмотрели – низко в темном небе где-то за Ордынкой мигал яркий огонек.
– Это семафор на крыше, – пояснил Лабус. – Противник обменивается сигналами, сообщая, что на самый крупный лагерь этого района было нападение. Сейчас такой шум подымется… Нет, в схрон точно побыстрее надо, и минимум сутки там отсиживаться. Так что, Леха, давай дальше рули, а мы тут пока с передатчиком попробуем разобраться.
Курортник вернулся на место, и машина снова поехала. Явсен залопотал что-то вопросительное, задергал рукой, скребя кольцом наручников по стойке. Показал на передатчик.
– А энергию откуда он берет? – спросил Григоренко.
– Да, и мне любопытно, – согласился Яков, надевая на нос очки. – Если связь посредством частиц высокой энергии происходит – так, пардон, откуда ж оно эту энергию берет? Ну чтоб частицы, грубо говоря, разогнать? Или я чего-то не понимаю?
– И проводов никаких, – поддакнул Лабус. – Может внутри там какой-то источник? Ладно, браток, давай отомкну тебя, а то ты как птичка на веревке дергаешься.
Доставая из кармана ключ, он направился к Явсену.
– Игорек! – окликнул Яков. – Что ты такой задумчивый?
Игорь не ответил – смотрел в одну точку, трогая шрам на лице. Лабус, не дойдя до приподнявшегося ему навстречу Явсена, повернулся и сказал:
– О Хорьке думаешь, капитан? Мальчишку вспомнил.
– Вспомнил, – подтвердил Игорь.
– Вот и я тоже. По-скотски мы все-таки поступили.
– У нас выбора не было – нас бы покосили там всех у школы.
– Да ну – покосили! Вот смотри: мы уже который бой целыми проходим. Нет, с потерями, я понимаю… Партизанов, Миша – так почти всегда бывает, самые неопытные в бою первые гибнут, ну кроме вон Веньки, его зацепило только немного, везунчик. Но дело в том, что уже который раз – возле нашего первого схрона, у школы, теперь у лагеря – мы варханов, в общем-то, нагибаем. Хотя они, казалось бы, опытные бойцы.
– Я об этом думал уже, – кивнул Игорь. – Знаю, почему так происходит.
– И почему же?
– Потому что они непривычные к нашему оружию. То есть у них еще не разработаны методы борьбы с противником, у которого есть автоматы, гранатометы, винтовки с оптикой. Они к такому просто непривычные, понимаешь? Их военный опыт… Ну как примерно у армии в первой трети двадцатого века. И если бы в то время вдруг появился спецназ из первой трети двадцать первого века, да с соответствующим оружием – он бы там фурор произвел, нет?
– Ну, возможно.
– Вот поэтому мы с варханами в таких скоротечных боях и справляемся. Но когда они всей массой наваливаются и пускают отравляющий газ из БХМ – то уничтожают наши базы, ОМОН и другие. И, что бы там ни было, нам в школу за Хорьком возвращаться было нельзя.
– А я о двух этих парнях все думаю, – сказал Яков. – О Партизанове и Мише. Ведь даже… Веня, как великана вашего звали?
– Игорь.
– Ну вот, как капитана нашего! А мы даже имени его не спросили… Только-только увидели их – и все, они мертвы уже оба, нету их. И даже тела во вражеском лагере остались. Эх! Сколько потерь всего за несколько дней. А перед тем жаковцы мои… столько мертвецов!
– А Мишу ведь не варханы убили, Ростислав Борисович застрелил, – сказал Григоренко, поглаживая раненое запястье. – Мне наш шеф никогда не нравился. Хотя его вроде и уважали, но мне он казался гнилым каким-то внутри.
– Я уверен, от Лагойды нам еще будут проблемы, – заметил Яков.
