Дмитрий Дашко - Зона захвата
На беду ли, на удачу – Андрей не мог для себя решить, – из-за туч выглянул ущербный кус бледной луны. Стало светлее. Окрестности прорисовались лучше, однако и он сам теперь был гораздо заметней.
В горячке Липатов не сознавал, что видит странно изменившийся город – за пустырем метрах в двухстах выделялись мрачные силуэты нескольких пятиэтажек с черными зевами окон, в которых не было ни намека на свет. Не видно было ни одного горящего фонаря уличного освещения. Все погружено во мрак. При ущербной луне чернели только мертвые коробки зданий, кучи мусора, слежавшегося кирпича, покореженный и скособоченный сиротливый киоск, сгоревшие остовы нескольких легковых автомобилей.
Подобное Андрей видел в Чечне. Давно. Будто бы в другой жизни, которую ему страстно хотелось забыть, но не удавалось, хоть он и старался.
Происходящее сейчас он еще не осмыслил в полной мере.
Инстинкт гнал его все дальше и дальше, прочь от страшных людей с автоматами, сгоревшего «субару».
«Похоже, я нарвался на одну из бандитских стрелок. Меня приняли за кого-то другого», – думал он на бегу.
Надо найти милицию, то есть полицию. Рассказать им, что и как случилось.
Машину жалко, никакая страховка не вернет ему то, что было. Впрочем, грех жаловаться: он жив и даже не ранен. Голова не болит, тошнота не подкатывает, значит, сотрясения мозга нет.
А вот дыхалка сбилась, в висках застучали мелкие молоточки. Андрей остановился, сделал несколько дыхательных упражнений, которым учили еще в армии. Когда-то он спокойно бегал десятикилометровые кроссы с полной выкладкой. Первым к финишу не приходил, но и в дохляках не числился. Гоняли их тогда сержанты, как сидоровых коз. Что самое интересное – многое потом пригодилось.
Вдох-выдох, пора.
Андрей потрусил вперед. Кажется, его не преследовали, и все же чем дальше он отсюда уберется, тем лучше.
Глаза успели свыкнуться с темнотой. Он увидел, что впереди, метрах в двухстах от него, прямая кишка улицы перегорожена настоящей баррикадой: бетонные плиты, кирпичи, остовы автомобилей, мешки с песком поверху, разный хлам – от мебели до старой бытовой техники.
Это уже какая-то Красная Пресня получается или Париж времен Парижской коммуны, о которой Андрей слышал в школе и читал в «Отверженных» у Гюго. Вот только он ни в коей мере не походил на Гавроша.
Ноги по инерции понесли вперед, однако грозный окрик с преградившего путь сооружения содержал недвусмысленную угрозу:
– Стой! Буду стрелять.
Андрей замер:
– Не стреляйте! Я стою.
Он с надеждой посмотрел наверх. Сейчас они увидят, поймут, что у него проблемы. Помогут, в конце концов!
– Чего тебе надо? – спросили с баррикады.
Прожектор осветил его одинокую фигуру. Он зажмурился.
– На меня напали. Мне надо в полицию. Срочно, – заговорил Андрей.
– В какую полицию? Мужик, ты сдурел! Вали на!..
– Да помогите же! – взмолился Андрей.
Язык ворочался с трудом, и слова давались ему тяжело. Особенно столь унизительные для мужчины, который давно привык чувствовать себя самодостаточным.
Грохнул выстрел.
– Топай отсюда, урод. Следующая пуля будет твоей, – грозно предупредили с баррикады.
Андрей послушно развернулся и пошел в темноту.
Он не хотел уходить далеко. Люди с баррикады, в отличие от тех, кто сжег его машину, все же не стали стрелять в него, хоть и имели такую возможность. Есть смысл держаться к ним поближе – так безопаснее.
А потом Андрей передумал. Пожалуй, чем дальше он уберется от вооруженных психов, тем лучше.
На перекрестке свернул направо, подошел к развалинам двухэтажного дома и, подумав, нырнул в ближайший проем. Какое-никакое, а укрытие.
Стоп! Есть мобильник, можно позвонить, предупредить, вызвать подмогу, да мало ли вариантов!
В шоковом состоянии он совершенно забыл о такой возможности.
Андрей мысленно обозвал себя идиотом.
Вот только поверят ли ему менты? Не примут ли его слова за бред алкоголика или за галлюцинации обдолбавшегося наркомана?
Ничего, он покажет сгоревшую машину. Доказательство железное, пусть попробуют поднять на смех!
Звонок, всего один звонок.
Его ждало разочарование. Мобильник пострадал в недавней аварии и превратился в бесполезный кусок пластика. Андрей с тоской повертел его в руках, без особой жалости выкинул и задумался.
Теперь до него в полной мере начала доходить странность происходящего.
Случившееся походило на дурной сон, но Андрей понимал, что это не так. Он во что-то влип, но во что именно? Логического объяснения не находилось.
Шоковое состояние прошло, вместо него появилась страшная усталость.
Глаза смыкались. С неимоверной силой клонило ко сну.
Андрей присел на корточки, немного подумав, распрямил ноги. Так было гораздо удобней.
«Утром разберусь», – решил он и, прислонившись к холодной стене, заснул.
9
Нашпигованный рваными, тревожными видениями сон внезапно оборвался вспыхнувшей в сознании молнией. Липатов будто упал в пропасть и очнулся от боли. Реальной боли.
Он открыл глаза.
Над ним навис неизвестный, а перед самым лицом Андрея бездонным провалом чернело дуло «акаэма».
Еще один удар в бок пронзил насквозь все тело.
Послышался грубый гортанный окрик с легким, скорее наигранным, нежели естественным акцентом:
– Э, ишак, вставай, да! Тебя до обеда надо будить, да?
Преодолевая боль, Липатов подскочил, отпрянув от неизвестного, облаченного в грязный камуфляж. Обросшее черной бородой лицо незнакомца презрительно скривилось.
Андрея захлестнул поток образов из неприятного прошлого.
Чечня…
Однако чернобородый быстро вернул Липатова в еще более неприглядную действительность.
Он ткнул Андрею стволом автомата в живот и все так же гортанно и с акцентом воскликнул, слегка растягивая гласные в словах:
– Э! Я твой мама имел! Ты глухой или тормоз, да?
Андрей, неудачно скрывая страх, посмотрел на бородача и хрипло произнес, не узнавая собственного голоса:
– Не стреляй… Не надо…
Бородатый с превосходством ухмыльнулся. Его злые карие буравчики сверлили Липатова, а тот старался не смотреть в глаза жестокому человеку.
В стиснутом страхом сознании Андрея вновь зароились воспоминания о Чечне.
Тело сотряс неожиданный озноб, с которым он никак не мог справиться. Потоком неслись мысли об одном и том же: «Как такое возможно, как он попал туда, куда ни за какие деньги не согласился бы вернуться еще раз? Что произошло… что произошло… что произошло???»
Появился еще один, вооруженный автоматом, уже рыжебородый, лет двадцати пяти – тридцати. Впрочем, борода делала его значительно старше. Он был невысокого роста, коренастый, уверенный в себе, в таком же грязном камуфляже, что и первый.
Коренастый что-то спросил у товарища на своем непонятном языке. Тот ответил. И тогда рыжебородый, ни слова не говоря, врезал Липатову прикладом в грудь.
Болезненный удар оказался много сильнее боли от падения. Дыхание перехватило. Андрей сдавленно вскрикнул и тяжело, часто задышал, пытаясь унять мучительные ощущения. Помутненным сознанием он чувствовал, как ему завернули за спину руки и туго связали их от запястий до локтей. Затем, пиная в бока, заставили подняться. Подталкивая в спину автоматами, награждая пинками в зад, гортанно выкрикивая угрозы, выгнали на улицу.
С пасмурного неба крапал мелкий дождь. Серый рассвет расширил скрытый ночной темнотой горизонт. Теперь у Липатова появилась возможность осмотреться.
Увиденное потрясло. Куда ни глянь – везде разруха и запустение. В городе, на окраине которого он находился, явно когда-то шли бои. Об этом свидетельствовал остов сгоревшего танка Т-80 с разбитыми траками, башня повернута вбок, пушка уныло опущена почти к самой земле. Все здания в пределах видимости основательно разрушены, стены испещрены щербинами от ударов пуль, провалы окон закопчены – в помещениях бушевали пожары. Кое-где стены зданий осыпались, вероятно от взрывов при попадании снарядов. Улицы усыпаны мусором, асфальтовое покрытие разбито воронками с вывороченной, уже слежавшейся землей вперемешку с глиной и камнями.
Самое ужасное, что это был родной город Андрея.
Но… какой-то старый, что ли…
Эту окраину Липатов хорошо знал, здесь нередко проводились гонки, в которых он так любил участвовать. Только в его городе здесь, помимо довольно старых домов, высились и новенькие шестнадцатиэтажки, возведенные какой-то строительной компанией, выхватившей в жесткой конкуренции пусть не самые престижные городские участки, но все же.
В этом городе не было высоток. Только пятиэтажные безликие панельные и кирпичные коробки, возведенные «во времена оны», когда не обремененный жизненными проблемами младший Липатов, ведомый мамой за ручку, шагал в детский сад…
Если бы не боль от ударов, крики бородатых и липкий всепоглощающий страх, Андрей снова решил бы, что это сон. Дурной сон. Когда он проснется, все будет по-прежнему: неплохая работа, хорошая квартира, деньги и, самое главное, машина, которой Андрей гордился небезосновательно, потому что второй такой в городе точно не было.
