Александр Зорич - Полураспад
Но этого хватило, чтобы я пришел в более-менее равновесное состояние духа. Будь у меня с собой ценный хабар, я бы, может, имел основания для беспокойства. А так главное, что мне пулю в голову без предупреждения не пустят из снайперской винтовки. Бойцы КПП все-таки не беспредельничают.
А вот Синоптик — беспредельничает! Брать за информацию о бойцах КПП тройной тариф! Что за нововведения такие?!
Эх, был бы сейчас со мной Тополь… Дошел бы я до Чернобыля-5, поставили бы этот вопрос на, так сказать, общем собрании…
Или без всякого собрания. Взяли бы убедительные стволы, да завалились к Синоптику в гости, на душевный разговор… Буржуй проклятый. Даром что дружбан как бы.
— Брат, дай колбаски.
Эту фразу я услышал совершенно отчетливо. Фраза была произнесена тихим, шелестящим, я бы сказал, прокуренным голосом.
— Колбаски, брат!
Я посмотрел на Тигрёнка. Тот, в свою очередь, испуганно посмотрел на меня.
Он тоже слышал эти слова. Ну что же, значит, прокуренный, шелестящий голос — не моя персональная слуховая галлюцинация.
Замерев на месте с автоматом наизготовку, я тщательно проанализировал местность.
Слева — руины дома. Справа — тоже в общем-то руины, но в лучшем состоянии: два подъезда почерневшего от времени и катаклизмов трехэтажного дома обрушились, один уцелел. Более того: уцелела и деревянная дверь подъезда.
Что за дверью?
— Колба-аски… — Теперь я был точно уверен, что голос доносится из-за двери.
Людей и монстров не видно. Выраженных аномалий — вроде тоже.
Говорливая псевдоплоть не сможет своими смертоносными крабьими грабками аккуратно открывать-закрывать дверь в подъезд. Контролер — смог бы. Но контролер — буде и впрямь возжелалось бы ему колбаски — с такого расстояния попросту без лишних слов овладел бы моим сознанием. И я бы вмиг принес ему колбаску на полусогнутых.
Что ж, значит, это мог быть только излом.
Это и был, конечно же, излом.
Редкий мутант, очень редкий.
Кто-то — кажется, Градус — даже уверял, что изломов не осталось вовсе. Не видел их никто уже больше года, дескать.
Само собой, у меня оживились недобрые, шальные мыслишки.
«Интересно, сколько мне отвалят барыги за знаменитую боевую конечность излома? А сколько заплатили бы на Янтарном коллеги Трофима за живого монстра? Ох, много! А что, если?…»
— Брат, не проходи мимо.
«И не надейся, не пройду, — подумал я мрачно. — Вот сейчас продырявлю тебе твою нечистую башку… Достану ножичек… И конечность твою изломанную — чик!»
Кто такой излом?
Когда-то считалось, что излом — это мутировавшая человеческая особь. Как бюрер, снорк или контролер.
Потому что выглядит он в общем и целом неотличимо от человека. Можно сказать, излом — самый человечный нечеловек в Зоне. И с интеллектом у него порядок.
Не хуже, чем у контролера. Даже лучше, пожалуй.
Однако, как мне когда-то говорил некробиотик Трофим, изломы на самом деле совсем не люди. Более того: это в определенном смысле и не живые существа, а — понавыдумывают же ученые слов! — парастабильные матрикаты. Поэтому, оказывается, из всех тварей Зоны к изломам ближе всего стоят химеры и полтергейсты! Кто бы мог подумать!
Но научно-теоретические взгляды на излома для меня в ту минуту не стоили ни копейки. Ибо я смотрел на него холодными, безжалостными глазами сталкера-практика.
А с практической точки зрения излом — чрезвычайно опасное создание, одна из верхних конечностей которого гипертрофирована и превосходит человеческую руку по длине в два, а то и в три раза. Эта конечность имеет несколько лишних суставов, как бы вся изломана — откуда и название существа.
Изломы относятся к тварям-имитаторам.
Такая тварь обычно прикидывается раненым сталкером, зовет на помощь, просит аптечку, патронов, глоток водки.
«Спаси меня, брат», — вот его обычная песня, которая доносится в сумерках из густых кустов или из непроглядной черноты подвала.
Чересчур доверчивый сталкер приближается — и получает сокрушительный удар боевой конечности. Как правило, излом одним ударом ломает противнику шею или даже отрывает голову. В этом он подобен кровососу.
Иногда бывает и по-другому. Излому вполне достает интеллекта и чутья, чтобы различать аномалии между собой и определять ценные артефакты. Излом может заманить сталкера в ловушку — скажем, в жарку, — а потом полакомиться печеной человечинкой. А может он устроить засаду и возле артефакта. Завидев ценный хабар, вы теряете голову от счастья, делаете шаг, другой, третий — и попадаете к излому на ужин в качестве главного блюда.
Украшением стола послужит ваша колбаска. А также хлебушек и водочка, н-да.
Если честно, эти истории — про охотничьи повадки изломов — я рассказываю с чужих слов, это типичные сталкерские байки, которые подаются под соусом «хочешь — верь, хочешь — нет». Сам-то я встречался с изломами лишь дважды. И оба раза в качестве объекта охотничьих устремлений излома я не выступал. Так уж получалось.
И вот он: мой третий раз.
— Колбаски, колбаски, колбаски, — как зачарованный нараспев проговорил излом.
У меня в рюкзаке, как положено, лежали, конечно, два батона «Любительской».
Но чтобы достать один из них, мне требовалось совершить ряд манипуляций. И хотя манипуляции были простейшими, я рисковал отвлечься и прозевать тот момент, когда ветхая дверь подъезда раскроется и оттуда выскочит излом.
Хорошо, что со мной был Тигрёнок, которого я мог использовать в качестве ассистента.
Перекладывая автомат из руки в руку и не без труда удерживая его по-пистолетному, как крутой герой боевика, я сбросил с себя рюкзак на землю.
— Открой. Достань колбасу, — приказал я Тигрёнку.
Затем я извлек нож, свой эпический «Мак-Нэри», и тоже бросил его на землю.
— Разрежь колбасу пополам. Положи половину на землю в шаге передо мной. Рюкзак и вторую половину подбери.
Далее я приказал:
— Отходишь вместе со мной, аккуратно.
Мы оба отступили шагов на пять. При этом я не сводил ствол своего «калаша» с двери.
Наконец она, эта несчастная дверь, распахнулась.
Абсолютно беззвучно распахнулась — бывают в Зоне чудеса! Металл иногда как новенький, совсем ржавчина на нем не заводится. Недаром излом облюбовал именно этот подъезд. На одинокую жертву он мог бы напасть со спины, не выдав себя ни единым звуком!
Мутант (будем его так называть, кому есть дело до того, что это не мутант, а парастабильный матрикат?) проворно, бесшумно, как призрак, приблизился к подарку и взял колбасу левой рукой — неотличимой от обычной человеческой. Вторую, боевую конечность он упорно прятал где-то глубоко в складках своих лохмотьев.
— Видел его, — сказал излом, указав колбасой на Тигрёнка. — Видел его. Два злых ходили. Он ходил с ними.
Я не сомневался в своей правоте — насчет того, что Тигрёнка вел через Зону опытный проводник, — но все-таки получить подтверждение этих догадок, пусть даже от излома, мне было приятно.
Тигрёнок напряженно молчал.
— Ну и что? Куда ушли злые? — спросил я.
В принципе до этого момента я был полон решимости пристрелить излома. Но когда он заговорил про «злых», решил повременить.
Излом не ответил. Он медленно поднес колбасу к носу, тщательно обнюхал ее. Удовлетворившись качеством продукта, откусил огромный кусок и проглотил его, не жуя.
Выглядело это дико: его рот открылся в три раза шире, чем у любого человека. И ни одна человеческая глотка не смогла бы пропустить через себя такой кусище. А у излома — пропустила, протолкнула куда-то вниз. Это какая же там у него мускулатура, а?
— Злые оставить его короче эта хрень Мёбиуса…
Тут надо понимать, что словарный запас у диких изломов невелик. Рассказывали, жил у Болотного Доктора один окультуренный излом — так тот да, болтал как профессор филологии и интернет вслух читал.
Но дикие изломы не из таковских. Они обучаются по принципу «понемногу, чему-нибудь и как-нибудь».
Зато — как и псевдоплоти — хорошо подражают единожды услышанным голосам. Поэтому в речь изломов обильно замешаны чужие фразы. Без изменений — так, как они были услышаны.
— …Злые уходить искать долбаный «подсолнух».
— Ты знаешь, что такое «подсолнух»?
— Ты знаешь. — Я вздрогнул, услышав как бы эхо собственного голоса, а ведь излом всего лишь хотел сказать «я знаю, да». — Дай колбаски. Два колбаски.
Я не выдержал, ухмыльнулся. Недаром говорят: где излом прошел, контролеру делать нечего!
— Ты первую еще не съел.
— Два колбаски, брат.
— Ты мне скажешь, где злые хотят добыть «подсолнух»?… Будешь сказать? — на всякий случай переформулировал я, помедлив секунду.
— Будешь сказать. Колбаски.
