Михаил Гвор - "Ребенки" пленных не берут
Здесь, что обидно, медаль вручать некому. Гнать будут хуже, чем волка. По серым хоть «волчатник» не стреляет, а тут каждый флажок с пулеметом, каждый загонщик с автоматом. И все успехи — отсрочка. Не более.
Единственный вариант — оторваться. И выскочить к другому курбаши на делянку. Лучше всего — к Фарруху. А есть такие варианты? Что там карта говорит, вышеозначенным союзным курбаши торжественно врученная? Ого! До фига она говорит. Только помни, капитан, что больших гор ты не знаешь ни хрена и не любишь ни разу. А что промышленный альпинизм похож на настоящий только издалека, так то еще Александр Сергеевич говорил, который не летчик-пародист, а бригадир донбасский незабвенный. Отсюда вытекает, что маршрут надо прокладывать там, где тропинки нарисованы. Без них совсем плохо будет.
Так. Вовремя остановился, очень вовремя! Как раз здесь и надо поворачивать. К озеру, которое зовется Искандеркуль. Пожалуй, можно и успеть до всеобщего хипиша. А из этих мест карта минимум две тропки показывает, по которым можно маршировать до Пенджикента. Не сразу, но за неделю должен управиться. Если неизбежных на море случайностей не подвернется. «Джоп» верный, конечно, жаль, но себя жальчее. Все херня на самом деле по сравнению с Мировой Революцией. Отсюда исчезнуть, у Фарруха всплыть. Делов-то? Так что за руль, налево и педальку в пол.
Чуркам еще разобраться надо, куда я свернул. Глядишь, и оторвусь на пару часов. А пара часов в горах, если повезет, могут и неделей стать…
Эх, «Тигру» бы еще, уходя, спрятать, чтобы ни одна скотина не нашла…
Таджикистан, окрестности Айни«Нива» остановилась у обочины. Водитель еще раз убедился, что поблизости нет любопытных ушей, и нажал тангенту рации.
— Центр Семнадцатому, — произнес он на языке, понять который не смог бы ни один посторонний.
— Здесь, — прозвучал ответ на том же наречии.
— Я прошел Айни. Есть новости. Заезжий русский убил Тимура Ахмадова.
— Старшего сына Бодхани?
— Да. И троих охранников.
— Кто?
— Чужой. Уехал на джипе с русскими номерами.
— С ним кто-нибудь был?
— Нет. Русский был один. Перед стрельбой спрашивал дорогу к дому «железного» Шамси. После ушел на Сарваду.
— Принял. Тебе срочная задача…
Парень молча выслушал инструкции, и машина, развернувшись на узкой дороге, покатила обратно к Айни.
Таджикистан, Душанбе, Дивизия— Разрешите, Сергей Павлович?
Полковник Рюмшин поднял голову от бумаг.
— Заходи, Андрей Владимирович! Чаю будешь?
— Не откажусь, — Пилькевич бросил взгляд на лежащие на столе документы, — и тебе не дает покоя этот загадочный «спецназ»?
— Да вот, люблю загадки разгадывать, понимаешь! Пока на всех фронтах затишье, можно и голову поломать немного.
— И как успехи?
Рюмшин громко вздохнул.
— Никак.
Пилькевич уселся на продавленный стул, сдвинул в сторону какие-то рапорта и утвердился локтями на командирском столе.
— А я тут, между делом, вспомнил одну вещь. Служил у меня в Центроспасе такой старлей Бахреддин Устаев. Когда всё случилось, он был на выездном посту. В первый день примчался в Душанбе. Семья у парня там оставалась, семеро детей и жена. Только лучше бы не приезжал… — спасатель помолчал немного, — в общем, отправил его назад. Мол, там тоже люди остались, надо выводить. Мужик в Душанбе с ума бы сошел. Уехал. И с концами.
— И что? Тогда люди тысячами пропадали.
— Пропадали. Только Бахреддин должен был проскочить Анзоб задолго до появления Бодхани.
— Логика понятна. И что старлей твой может? — Рюмшина явно заинтересовал разговор.
— Много чего может. Водитель прекрасный, особенно на горных дорогах. Альпинист хороший. Не военный совсем, срочка только. Офицером уже в Центроспасе стал.
Пилькевич мотнул головой и продолжил, опередив полковника:
— Ребят такого уровня старлей подготовить не мог, сам знаю. Речь о другом веду. Всё пытался вспомнить, где его пост тогда ставили. Посты-то, каждый год в разных местах организовывали. Куда народу побольше приедет, там и… Так вот, вспомнил. В «Алаудин-Вертикали»! — и увидев недоумение на лице командира, добавил, — ущелье Пасруда!
— То есть, думаешь, твой старлей «шайтаном» заделался? — полковник даже забыл про остывающий чай.
— Не знаю, не знаю… — задумчиво протянул Пилькевич. — Он ведь не один там остался. А среди альпинистов всякие ребята попадаются. Помню, ездил как-то на Кавказ. По обмену опытом. Был там парнишка. Младше меня лет на пять. Когда я уезжал, Палыч его сопровождающим определил, на поезд до Минвод проводить. В общем, нарвались на шпану. По Высоцкому — их восемь, нас двое. На самом деле, не восемь их было, четверо. Но не суть. Витёк такое творил… Я и ударить-то успел всего пару раз. И не выбил никого. Он их, считай, в одиночку разложил.
— Хорошо, давай подумаем. Встретился тебе Витёк. Альпинист-рукопашник. Заметь, только рукопашник! И обрати внимание, умение драться — еще не боевая подготовка. Но предположим, он всё умеет. И сколько людей такого уровня было на тысячу альпинистов?
— Да может, он один на весь Союз и был.
— Вот то-то…
— Только в последние годы он частенько в наши края ездил. И как раз на Алаудины. К Руфине Григорьевне.
— Погоди, погоди. Допустим невероятное. Витёк твой был именно там. Но ему сейчас за шестьдесят. Какие, к чёрту, боевые операции?!
— Сергей Палыч! Он мог научить, понимаешь? Молодежь научить. А тот, кто голыми руками…
— Понял, — перебил Рюмшин увлекшегося заместителя. — Интересная версия. А поднять данные, кто был в этой… «Вертикали», можно?
— Нет, сгорели мои архивы, — смутился Пилькевич. — Да они и были очень неполными.
— Значит, думаешь, «злые духи Пасруда» — одичавшие альпинисты, среди которых затесался кто-то типа твоего бывшего сопровождающего?
— Не знаю, — развел руками спасатель. — Но предлагаю рассматривать как рабочую версию. Всё равно, другой у нас нет. Самая реалистичная — инопланетяне. Или «сафед-шайтаны». Знаком уже с этим слушком?
— Знаком… Одно другого не легче. Еще и собачками подтверждается. Большими и черными. Откуда они у альпинистов, а?
— Откуда же мне знать? Может, там одна такая псина и есть! А размер — у страха глаза велики.
— Ага! Только не вяжется с Пашиными исследованиями дерьма.
В дверь постучали.
— Товарищ полковник, Махонько к Вам.
— Лёгок на помине. Пусть заходит! — Рюмшин обернулся к Пилькевичу, — вот сейчас на Паше твою версию и обкатаем. Спросим, что наша разведка думает о суперальпинистах.
— Спроси.
Махонько влетел в кабинет, чуть не кувыркнувшись об неудачно поставленный стул.
— Угу. Товарищ капитан… А что ты так запыхался? Ощущение, что от Куляба бегом бежал.
— Только от радиорубки. В Айни убит Тимур Ахмадов, старший сын Бодхани.
— Ах ты ж мать его! — ахнул Пилькевич.
— Вот тебе и затишье, — отозвался Рюмшин, — подробности давай.
Капитан коротко выдохнул и начал:
— Часа два назад резко повысилась активность радиопереговоров Айни. На все посты прошли команды полной боевой готовности. Переговоров очень много. Бардака, соответственно, тоже. Понять, что случилось, не представлялось возможным. Пятнадцать минут назад поступило сообщение от нашего агента в Айни. Тимур Ахмадов убит около чайханы на повороте Фандарьи. Убийца предположительно русский. Военный.
— Вот черт! Нас же обвинят! Сейчас!
Рюмшин крутанул ручку «тапика», не дожидаясь доклада дежурного, рявкнул: «Боевая готовность!»
Нервно бросил трубку на аппарат и обернулся к Махонько:
— У тебя всё?
— Не совсем. За десять минут до сообщения нашего агента вышла на связь неизвестная радиостанция, которая сообщила гораздо больше. Ахмадов убит капитаном российской армии. И передали на нашей волне и нашим кодом. Запеленговать станцию не удалось, мигом отбомбились.
— Мать твою так! — обматерился Рюмшин. — Кто-то внаглую держит нас за идиотов!
Таджикистан, Фанские горы, река Искандердарья Тезка большого озераСтарый Искандер много повидал на своем веку. Потому и не торопился вниз, в Зеравшан. И пусть там кипит жизнь. Но — там. А они живут здесь. В Сарытаге. Он сам, три сына с женами и дочка с зятем. И все внуки. Сколько их? Кажется, четырнадцать? Память начинает подводить старика. Чуть заметно шевеля губами, Искандер произнёс имена внуков и внучек. Да, четырнадцать. Из них четверо с семьями. Правнуков, правда, только трое. Но это пока. Еще нарожают. Он не торопится.
Через год после большого несчастья, когда земля внизу стала ничьей, многие декхане ушли. Да что многие, все! Внизу земля родит больше. Вот и спустились в долины. И из Сарытага, и из Канчоча ушли. Только Искандер остался. Он-то хорошо знает: чем ближе к власть держащим, тем опаснее. Кому нужен кишлак у ифрита в заднице, куда даже дорога не проложена? В том и дело…
