Кирилл Партыка - Эпицентр
Мои позывные долго оставались без ответа. Наконец сквозь потрескивания донесся жестяной голос:
— Слышу вас. База — четыре на связи. Назовите пароль.
— База — четыре. Прибой. Жду отзыва.
— Отлив. Говорите.
— Нужна срочная встреча с Монголом.
— Монгола нет на базе.
— Когда будет?
— Не скоро.
— Что случилось?
— Долго рассказывать.
— Нужна консультация.
— Как срочно?
— Сегодня. Ситуация — три шестерки.
— Доложите суть.
— Мне нужен Монгол.
В эфире воцарилось долгое молчание. Потом жестяной голос сообщил:
— Приезжайте через два часа на явку. Придет дублер Монгола.
На этом связь прервалась. Не желали они вступать со мной в полемику. Они привыкли к безоговорочным решениям.
Куда, интересно, черти так некстати унесли Монгола? На месте он никогда не сидит, работа такая. Но сейчас лучше бы ему посидеть. Его дублера я знал, Монгол приводил аккуратного мужчину в строгом костюме на одну из встреч для знакомства. Дублер и нужен был для таких вот экстренных случаев. Но тогда в своем отутюженном наряде клерка посреди непролазных зарослей он выглядел довольно нелепо и почему-то мне не понравился. Монгол был полевой работник до мозга костей, и я ему доверял, хоть особой симпатии и не испытывал. А этот, отутюженный, вызывал во мне раздражение. Я представил его на одичалых улицах города. Может быть, он крутой спец.
Может, великий комбинатор и мастер каких-нибудь единоборств. Но мне казалось, что в нашей каше он не протянул бы и суток.
Нет, с дублером мне встречаться определенно не хотелось. Но если не встретиться, потом всех собак повесят на меня. Я в сотый раз пожалел, что когда-то согласился на предложение о сотрудничестве.
…Тогда, три года назад, я сидел на своей кухне и то глотал водку из горлышка, то падал головой на стол и выключался на несколько минут. Но счастливое забытье длилось недолго, меня будто ударяло изнутри, я подскакивал на своем табурете и обмирал от предчувствия, что вот сей же час сойду с ума. Может, я слегка уже и свихнулся, иначе не торчал бы в собственной квартире, а несся бы к одному из только что созданных кордонов
— сдаваться. К этому времени я окончательно понял, что у меня иммунитет.
Город был завален трупами, которые не гнили, а за сутки обращались в желтую пыль и хрупкие, как фарфор, скелеты. Кое-где бушевали пожары, по улицам носились какие-то обезумевшие фигуры. Прямо под моим окном в стену дома, встряхнув его до основания, врезался грузовик. Из окон посыпались стекла. Грузовик не загорелся. Он и по сей день торчал у проломленной стены, проржавевший и осевший на спущенных колесах. В кабине желтела пыль, но ставший хрупким остов водителя сам собой развалился на куски. Я потом объезжал это место десятой дорогой.
Я третьи сутки без сна сидел на кухне своей квартиры и глотал водку. От мысли заглянуть в спальню волосы у меня на голове вставали дыбом. Я знал, ЧТО там, на постели.
Жена и шестилетний сынишка заболели в один день. Я сразу понял это по желтым пятнам, высыпавшим на их лицах. Катя тоже поняла, что они обречены, и молча смотрела на меня округлившимися, бездонными глазами. И только
Андрюшка то приникал к матери или ко мне, хныча и жалуясь, что «внутри сильно чешется», то опять принимался за свои игры. Но ненадолго. Болезнь прогрессировала стремительно и уже не отпускала даже на время. Я знал, что больше четырех дней никто еще не протянул, и готов был пустить себе пулю в лоб, потому что знал: помочь невозможно.
Андрюшка на второй день впал в забытье, и к вечеру его не стало. Катя лежала рядом с ним на кровати. Когда детское тельце стало усыхать, превращаясь в сморщенную мумию, а потом рассыпаться желтой пылью, она впервые страшно закричала. Я обхватил ее и что-то бормотал — сам не помню что. Потом она затихла.
Катя так и пролежала на кровати рядом с останками сына до самой своей смерти. Я сидел рядом, тупо глядя в стену. Этих часов я не забуду никогда.
Порой те события возвращаются ко мне во снах, и я вскакиваю в холодном поту.
Я не стал дожидаться, когда посмертная метаморфоза произойдет и с Катей.
Поцеловав ее в еще теплые, но уже ставшие сухими и шершавыми губы, я отправился на кухню, достал из холодильника водку и залпом выхлестал из горлышка почти всю бутылку. В последующие двое суток я лишь однажды выходил на улицу, чтобы взять водки в соседнем разгромленном магазине.
Кое-кому из грабителей не удалось уйти отсюда. Их костяки, обсыпанные желтой пылью, валялись на полу рядом с добычей, которая так и не пригодилась.
Когда спиртное почти перестало действовать на меня, я ощупал кобуру под мышкой. В ней ждал своего часа «Макаров» с полной обоймой. И час его, было похоже, настал. Я вынул пистолет, повертел его в руках, потом передернул затвор и приставил дуло к виску. И тут грянул телефонный звонок
— связь еще работала. Нет, неправда. Сигнал у нашего телефона был певучий и мелодичный, но тогда он показался мне оглушительным и страшным. Я вздрогнул и чуть не спустил курок.
Телефон все пел и пел, почему-то вызывая во мне нарастающую волну ужаса.
Наконец я не выдержал, сунул «макарыча» обратно под мышку и взял трубку.
— Слушаю. — Я сам не узнал своего голоса.
— Кто это? — осведомился из трубки напористый мужской баритон. Он показался мне знакомым.
— Кого надо?
— Сергея Окунева.
— А ты кто?
— Окунев, это вы? — Меня, кажется, тоже узнали. — Вы живы?
— С кем я говорю? — зло повторил я.
Это был Монгол. Правда, его тогда еще так не называли. У него были имя, отчество, фамилия, должность в нашем ведомстве (гораздо выше моей) и звание полковника. Он служил в главке, а я «на земле»; он, отпахав свое, командовал, а я как раз находился в разгаре «пахоты». Поэтому знакомство между нами было шапочное. Он знал, что есть такой сотрудник, а мне был ведом этот командир.
Монгол объяснил, что находится в оперативном штабе, возле границы зоны заражения, и обзванивает всех наших в надежде найти уцелевших. Вот так он и вышел на меня.
Монгол всегда был чуток. Он понял, что я не в панике, что все гораздо хуже.
— Что с семьей? — спросил он, наверняка предугадывая ответ.
— Как с большинством, — выдавил я.
— И что собираешься делать?
Я пожал плечами, будто он мог меня увидеть.
— Вообще-то собирался застрелиться. Но вы позвонили под руку.
— Отставить, майор! Этим никого не вернешь и ТАМ ты их не встретишь!
— Вам докладывали, что ТАМ?
— Перестань. Мы офицеры, нам эти штуки не к лицу. Сочувствую. Даже представить не можешь, как сочувствую.
— Да, представляется с трудом.
— Отставить представлять. У тебя машина есть?
— А что?
— Заводи и двигай к нам, на блокпост, на сто двадцать восьмой километр
Западной трассы.
— Зачем?
— А затем. Распространение пандемии остановилось на этой отметке. Оно вообще остановилось по всему периметру зоны заражения.
— И чем же вы его остановили? Он помолчал.
— Никто не знает. Дошло до определенной черты и встало. Внутри ничего не помогает, ни спецкостюмы, ни лекарства. А за чертой — ни одного заболевшего.
— Такой надежный карантин?
— Не в этом дело. Карантины тоже нигде не помогли. Зараза остановилась… будто сама собой — можно линию по земле провести. Перешагнул — и ты покойник. А не перешагнул — кажется, все в порядке.
— Как это может быть?
— Пока никто не знает. Хватит болтать. Много осталось живых?
— Я не считал. Но, думаю, несколько процентов.
— Везде так. Кто-то из наших?…
— До них уже не дозвониться.
Монгол опять умолк. Потом, будто выйдя из задумчивости, повторил команду:
— Приезжай.
— И в санлагерь? Я слышал, тех, кто вышел, у кого иммунитет, помещают в санитарные лагеря. Говорят, зэков из колоний вывозят, а на их место — выживших. Полная изоляция и часовые на вышках.
Монгол опять на некоторое время умолк. Потом проворчал — Нуда, в санитарные лагеря. А куда еще? На все четыре стороны — заразу разносить?
— Возбудителя болезни выявили?
— Пока нет.
— Но вы говорите, что ее распространение остановилось. Зачем же людей за колючку? Они и так настрадались.
Он раздраженно сказал:
— Приезжай. Обо всем и поговорим. Чего ты там дожидаешься?
Дожидаться здесь мне действительно было нечего.
…Мы встретились с ним у широкой желтой полосы, намалеванной на асфальте и прямо на земле. Она разбегалась от шоссе в обе стороны и терялась в придорожных зарослях. Ограждение из колючей проволоки маячило впереди, в отдалении.
Уже темнело. Я остановил джип у дорожного столба, не доезжая черты, как приказал Монгол, и дальше, до условленного места, отправился пешком. Мой визави, как я понял, почему-то хотел обставить встречу скрытно.
