Роман Юров - «МиГ» – перехватчик. Чужие крылья
Он плавно подал сектор газа полностью вперед. Мотор взревел, задрожав от переполняющей его мощи. «Так… хорошо… а теперь отпустить гашетку тормозов…» Истребитель плавно тронулся. Виктор больше не боялся. Страх был загнан куда-то глубоко, только сердце бешено колотилось, и липкий пот растекался по телу. Разбег, скорость начала расти, и тут машину начало вести вправо, Виктор дал левую педаль, но это не помогало. Тогда он несколько раз нажал на тормоза, и самолет, словно нехотя, выровнял направление движения. Оторвалось от земли заднее колесо. Машина все сильнее ускорялась вперед… Наконец он плавно потянул рукоятку на себя, и самолет легко оторвался от земли и начал неспешно набирать высоту. Он летел!
Виктор переключил кран уборки шасси и приветливые зеленые лампочки погасли — загорелись красные. Значит, все нормально, шасси убрались. Он прибрал тягу, однако скорость все возрастала, а земля удалялась все быстрей. «Ну вот, набрал сто метров, пора делать разворот влево». Машина плавно повернула, повинуясь скупому движению ручки. Во время полета он, как учили еще в аэроклубе, постоянно осматривался, двигая взгляд по определенному маршруту: капот, скорость, альтиметр, курс, приборы контроля двигателя, снова капот… Периодически вспоминая о том, что он все-таки летчик-истребитель, Виктор начинал осматривать небо вокруг.
«Ну вот, уже второй круг завершается. Быстро время летит, однако…» Последний разворот, самолет с небольшим снижением устремился к полосе, та немного уходила вправо. «Ага, тут еще снос есть. — Он слегка подвернул машину. — Теперь нормально, и курс и глиссада… Так… выпускаем закрылки». Самолет немного вспучило, скорость начала падать. «Вот черт, немного недотягиваю…» Виктор послал сектор газа немного вперед. Посадочное «Т» быстро приближалось. Он выровнял машину по горизонту, убрал появившийся крен, и через несколько секунд самолет плавно приземлился на три точки, покатился по аэродрому, подпрыгивая на неровностях и быстро теряя скорость… «Есть посадка! Ну, слава богу!»
Второй раз он взлетал куда спокойнее, мандраж почти прошел, иногда только потряхивало… плавно набрал две тысячи метров и принялся выполнять пилотаж. Выходило не очень… Виражи получались плохо, шарик все норовил ускользнуть из центра, самолет скакал по высоте, сказывался долгий перерыв в полетах, ну и, само собой, «вселение». Петли получались куда лучше. От перегрузок, при резких маневрах, немного темнело в глазах, голова вдавливалась в плечи и казалось, что внутренности вот-вот опустятся к сиденью… Время вышло, Виктор уже собирался идти на аэродром, как вдруг, осматривая заднюю полусферу, увидел чужой самолет. Истребитель заходил на него на большой скорости, со стороны солнца, дистанция была метров двести и быстро сокращалась. «Сейчас меня срубят», — от страха перехватывало дыхание… однако Саблин не растерялся, он полностью прибрал газ, резко рванул ручку на себя и дал правую ногу. Машина задрожала и тут же сорвалась в штопор. Вовремя! Хищная тень мелькнула где-то выше и пропала, Виктор выровнял свой «МиГ» и начал разгоняться в сторону аэродрома, ища глазами противника. А вот и они. Врагов оказалось трое, они летели параллельным курсом справа выше, видимо, потеряв из виду его самолет. Однако в облике этих самолетов было что-то знакомое. «Да это же «МиГи»! Е-мое, чуть свои не сбили. Или это такие шутки идиотские?» — Он начал строить заход на посадку, истребители пошли следом. — Точно, свои! Вот гады». Он сел, зарулил на стоянку, выключил мотор. Вылезая из кабины, увидел, как заходили на посадку «МиГи». Судя по бортовым номерам самолетов, садились Шубин, Шишкин и Нифонтов. «Ба, да это не только наши, а можно сказать, почти родня…»
К его удивлению, Мартынов был тут, на стоянке, распекал кого-то из техников, Виктор тут же направился к нему.
— Тащ полковник, задание выполнено, разрешите получить замечания!
— А, Саблин! Вернулся уже? Ну что же, неплохо. Хотя вираж у тебя слабоват… слабоват. Ну да ничего, наверстаешь. Включим тебя в боевое расписание. Так… эту машину за тобой закрепим, я Шубину скажу. Ну, иди… иди, изучай район действий, готовься…
Мартынов ушел на КП, а Виктор остался дожидаться посадки своего непосредственного командира.
Капитана Шубина можно было коротко охарактеризовать тремя словами: хам, пьяница и Летчик. Именно, Летчик с большой буквы. Лет тридцати, среднего роста, худощавый, с острыми чертами лица. Его голову украшала уже изрядных размеров проплешина, как помнил Виктор, эта проплешина появилась уже на фронте — за четыре месяца капитан сильно облысел. Выпить он был не дурак, употребляя при любом удобном или неудобном случае. Командование полка его тихо ненавидело, но он был один из лучших и опытнейших летчиков в дивизии, и ему все сходило с рук.
Шубин с ведомыми уже выбрались из кабин и проводили разбор вылета. Он издалека заприметил Саблина и с ходу выдал следующее:
— О! Вредитель пожаловал! Саблин, ты сейчас летал?
Виктор, который собирался доложить о прибытии, на секунду завис, чем Шубин сразу воспользовался:
— Какого хрена? Кто тебе разрешал лететь?
— Вылетел согласно устному приказу полковника Мартынова, выполнить два вылета на истребителе, полет по кругу и пилотаж.
— По приказу значит… Вот гусь-то… — ни к кому не обращаясь, протянул капитан. — А почему… тута, в штопор попал?
— Ну так, тащ капитан, это… пилотаж выполнил, собирался уже на аэродром лететь, тут вижу, на меня кто-то сзади заходит, вот-вот стрелять начнет, вот и пришлось штопором из-под атаки уходить.
— Саблин, то, что ты из-под атаки так ловко ушел — это ты молодец, а вот то, что меня так поздно увидел, говорит, что говно ты, а не истребитель! Ты должен врага первым увидеть, построить маневр для внезапной атаки и сбить его. Сегодня ты меня увидел в последний момент, завтра «мессера» можешь и не увидеть. Запомните тута этот пример, — резюмировал Шубин, — в любом, даже учебном вылете нужно осматриваться, нужно видеть все, как в бою… Ладно… Я так понимаю, что тебя Мартынов в расписание уже включил? Хорошо. Я, тута, на КП, пока отдыхайте… А, кстати, Саблин, тот «утенок», что ты разбил. Там оказался заводской брак в моторе, так что ты тута невиновный. Радуйся…
В ожидании вылета летчики полка проводили время не на КП, как водится, а на стоянках, в маленьких эскадрильных землянках. Дневальных там не водилось, за порядком и поддержанием тепла следили сами летчики. Топили маленькую буржуйку чем придется, обычно для этой цели использовали стебли подсолнуха с близлежащего колхозного поля. Колхозники успели убрать урожай, но подошедший фронт прервал оставшиеся полевые работы, и сейчас оно темнело частоколом серых, изломанных стеблей. Вот и сейчас Виктор с Игорем бродили по полю, вырывая толстые промерзшие стволы и подбирая уцелевшие шляпки. После из них выбивали семечки и жарили на буржуйке.
— Слушай, — спросил он Игоря, — а чего комэск злой такой? Ну, вылетел я, это же хорошо, ему мороки меньше.
— Да тут дело не в тебе. Это Валерка Нифонт сегодня рассказывал. Так вот, у нас в полку четырнадцать исправных самолетов получается. И летного состава без тебя тоже четырнадцать было, у нас — пять, в первой — семь, ну, и комиссар с командиром. А в боевом расписании всего двенадцать летчиков. Мартынов-то не летает, Изаксон, после того как Королькова сбили, тоже перестал… А задачи полку выполнять надо, ставят-то как будто у нас полный комплект… Вчера комдив прилетал… вздрючил Мартынова, что летчиков мало. А этот тебя увидел и обрадовался — сразу в расписание включил. Тебе бы, по-хорошему, надо еще потренироваться… А вот то, что не твоя вина за этот чертов «утенок» — это хорошо, я слышал, в соседнем полку летчик «ишака» разбил. Зазевался на взлете. Так ему семь лет дали, правда, с отбытием на фронте, — тут Игорь невесело засмеялся…
К аэродрому подошло еще одно звено «МиГов».
— О! Наши возвращаются, давай быстрее…
Эскадрилья была в сборе, даже Шубин вернулся с КП. Летчики набились в крошечную землянку и, растопив с помощью бензина буржуйку, чинно расселись по местам. Коптилка на столе светилась тусклым желтым язычком. Все молчали. Нифонт успел задремать, уронив голову на скрещенные руки. Шубин закурил, задумчиво рассматривая потолок. Полумрак в землянке вызывал тоску, располагая к неспешным раздумьям.
«Вот я и стал летчиком, — думал Виктор. — Как-то быстро, неожиданно. Включили в расписание, и все — скорее всего, завтра я уже полечу в бой». — От этой мысли стало как-то неуютно, снова захотелось обратно, в будущее, где его не будут целенаправленно и изощренно убивать. Однако от действительности не убежать, как бы ему ни хотелось домой, в сытый XXI век, но вокруг оставались все та же тесная землянка и усталые летчики.
Причем, как он понял, домой хотелось вернуться не столько от войны, сколько от окружающей действительности. Война пугала возможной смертью, но одновременно манила неким любопытством — а как оно там? А смогу ли я? Память Саблина ответ дать не могла, для него война тесно связалась с больничной койкой, а вот Виктору почему-то хотелось это узнать. Как и для многих людей, что родились во времена Советского Союза, гитлеровская Германия на подсознательном уровне воспринималась им как враг. Не нужно было ломать себе голову, искать причину, раз есть фашисты — значит нужно с ними воевать. К тому же воевать не в серой пехоте, а в элите войск — истребительной авиации.
