Евгений Красницкий - Отрок. Ближний круг (Часть 7-8)
Иное дело было в других местах. Князья имели, как минимум два имени — христианское и традиционное славянское, именовавшееся княжеским. Остальные же, наряду с именем полученным при крещении и, у кого было, родовым именем, почти обязательно имели кличку, порой, весьма неблагозвучную. Именно эта кличка употреблялась в разговорной, а зачастую, и в письменной, речи.
Мишкиной клички Сучок не знал, потому и запнулся.
— А я — Михаил. — Мишка снова вежливо склонил голову. — Сын Фрола, из рода бояр Лисовинов. Еще, бывает, кличут Бешеным Лисом или просто Бешеным. А вы, мастера, как во Христе наречены?
— Варсонофием крещен, — Гвоздь изобразил полупоклон — но зови, как все, Гвоздем.
— В Святом Крещении наречен Нилом. — Шкрябка поклонился, чуть глубже «коллеги». На употреблении клички он, в отличие от Гвоздя, настаивать не стал.
Мишка перевел вопросительный взгляд на Сучка.
— Сучок я, Сучок! — Отозвался скандальным тоном плотницкий старшина. — А ты — Лис! Лис, лучше не скажешь!
Мишка сделал вид, что полностью удовлетворен ответом, хотя до удовлетворения было далеко. Сучок, все-таки, отыграл у него пару очков, не позволив Мишке самому выбирать, как обращаться к плотницкому старшине и, что было более чувствительно, сам, как бы, нарекая кличкой старшину Младшей стражи. Теперь, в этом не было ни малейшего сомнения, иначе, как Лисом, Мишку в плотницкой артели звать не будут.
«Не самый худший вариант, сэр Фокс. Однако, теперь звать Сучка Сучком, вам „западло“ — терять лицо нельзя. Придется обращаться по должности — „старшина“. И ребятам наказать, что бы так же обращались. У Сучка своя команда, у вас своя, но он — просто „старшина“, а вы — „господин старшина“. Две большие разницы, как говорят в Одессе».
— Ну вот, старшина, — Мишка выделил интонацией последнее слово, указывая, что впредь, так и будет называть Сучка — наконец-то познакомились. Лучше поздно, чем никогда.
— Хватит кланяться, дело говори! — Повысил голос почти до крика Сучок. — Для чего башни так часто ставить?
«Ага, почувствовал, что я этот раунд вничью свел. Ты мне кличку дал, я — тебе. „И хто ж с нас моложее?“».
— Причин для этого имеется две. — Принялся объяснять Мишка. — Первая в том, что, если одну из башен захватят, с соседних можно будет ее болтами засыпать и, под прикрытием стрелков, отбить. Самострелы у моих ребят, с пятидесяти шагов, и кольчугу, и кожаный доспех, и стеганый, пробивают надежно. Отсюда и расстояние. Вторая причина в том, чтобы осаждающим неудобство создать. Ров обычно засыпают в каком-то одном месте, ну, бывает, в двух. Значит, врагам придется столпиться на нешироком участке, потому, что оббегать башню, да еще с тяжеленными лестницами на горбу — дурных нет. Тогда и защитникам можно в этих местах погуще собраться — легче отбить приступ.
Сучок вопросительно глянул на Нила, тот задумчиво поскреб в бороде, зачем-то потрогал одну из башен на макете и, наконец, вынес вердикт:
— Вроде бы, все верно, но работы прибавится. Вот, скажем, полсотни шагов. — Гвоздь развел большой и указательный пальцы правой руки и «пошел» этим «циркулем» вдоль стены. — Раз, два, три, четыре…
Мишка, вместе со всеми, следил за манипуляциями Гвоздя, и вдруг понял, что именно не давало ему покоя, цепляя сознание. Форма периметра! Будущая крепость получалась вытянутой вдоль берега реки, хотя разумнее было бы сделать совсем по-другому.
На том месте, где планировалось поставить крепость, в Пивень, почти под прямым углом, впадал ручей, прорывший на своем пути небольшой овраг. Вторую стену крепости можно было бы вытянуть вдоль этого оврага.
— Тридцать шесть! — Закончил подсчеты Гвоздь. — Тридцать шесть башен, выходит. Изрядно!
«Бред какой-то! Почти полкилометра в длину и метров стопятьдесят в ширину. Ничего себе, „крепостца“, по площади больше Ратного получится!»
— Погодите-ка, мастера! — Мишка выставил руку в протестующем жесте. — Вам малую крепостцу заказывали, а вы что удумали? Да сюда всё Ратное поместится!
— Шьем на вырост! — Тоном модного портного отозвался Сучок.
Мишке так и показалось, что он сейчас добавит: «Где талию будем делать?»
— Ты, Лис, когда-нибудь, великие рати водить станешь, где-то ж их надо будет размещать! — Ехидно добавил плотницкий старшина и хитро подмигнул Нилу.
Тот занятый какими-то мыслями, шутки начальника не принял и вполне серьезным тоном объяснил Мишке:
— На острове свободного места оставлять нельзя, чтобы ворогам простора не было.
— На каком острове?
— Он не знает! — Сучок довольно хихикнул. — Ты как место для крепости выбирал, Лис?
— Никак не выбирал. — Мишка понимал, что из него делают дурака, но ничего с этим поделать не мог. — И никто не выбирал. Воевода Корней Агеич приказал, и всё.
— Дурак твой воевода! И все вы тут…
Мишкин кинжал чиркнул Сучка по бороде, немного не достав до горла, плотницкий старшина отшатнулся, злобно оскалился, и медленно завел правую руку за спину, но в дверь уже лезли, хищно поводя взведенными самострелами, услыхавшие мишкин свист «курсанты». Гвоздь и Нил шарахнулись к стенам, а Сучок замер, повернувшись лицом к двери. Теперь стало видно, что его правая рука, заведенная за спину, уже легла на обух топорика, засунутого за пояс.
— Что, Лысый, все тебе неймется? — Громко спросил Демьян и разрядил самострел прямо под ноги Сучку.
Видимо, болт ударил настолько близко к ногам, что Сучок невольно отпрыгнул. Снова щелкнул самострел, заставив плотницкого старшину подпрыгнуть еще раз. Из толпы «курсантов» раздался довольный голос:
— Во! Попляши, Лысый!
«Сговорились, что ли, поганцы? Но всё „в елку“! В самый раз!»
Под гогот «курсантов», Сучок прыгнул еще дважды, налетел задом на стол с макетом крепости и, тут же получив от Мишки деревянной чуркой по затылку, затравленно обернулся.
— В глаза воеводе Корнею свои слова повторить сможешь? — Глядя на Сучка в упор, спросил Мишка. — Или зассышь, старшина?
Губы Сучка дрогнули, но он ничего не сказал, лишь слегка повел правым плечом, все еще держа руку заведенной за спину.
— Только дернись, дурень лысый. — Донесся от двери голос Демьяна. — Прочь руку с топора!
Сучок несколько секунд постоял неподвижно, потом расслабился и выпростал руку из-за спины.
— Капрал Федор! — Позвал Демка.
— Здесь, господин десятник!
— Забрать у лысого дурня топор! Только сам под выстрел не подвернись.
— Слушаюсь, господин десятник!
Сучок не пошевелился, когда Федор вытаскивал у него из-за пояса топор, но выражение лица у него было такое же, как у мужиков, которым медсестра делает укол в задницу.
— Ну, так что? — Снова спросил Мишка. — Повторишь свои слова воеводе Корнею?
— Пош… — Сучок шумно сглотнул и выговорил, глядя в стол: — Пошутил я.
— Мы тоже. — Мишка убрал кинжал в ножны и добавил: — Только шутки у нас разные: у тебя — дурные, у нас — воинские. — Потом поднял глаза на Демьяна и уже другим тоном спросил: — Демка, пол-то здорово болтами расковыряли?
— Не-а! — Отозвался Демьян. — Мы тупыми болтами били. Охотничьими, которые на белку, на горностая…
Поломать кости можно было и такими, но Сучку, наверно было еще обиднее — стреляли, как в мелкую дичь.
— А лысый дурень не понял! — Добавил кто-то из «курсантов», в ответ раздалось хихиканье.
— Смирна-а! — Рявкнул Мишка. — Слушай приказ!
«Курсанты» замерли, в горнице повисла тишина, слышно было только, как опять шумно сглотнул Сучок.
— Лысого дурня, впредь, поминать запрещаю! — Продолжил командным голосом Мишка, поочередно фиксируя взглядом каждого из своих парней. — Обращаться к нему только со словом «старшина»! И остальным мой приказ передать!
— А как же…
— Что непонятно, десятник Демьян?
— Господин старшина, дозволь обратиться?!
— Слушаю. — Разрешил Мишка и тут же прикрикнул на зашевелившихся «курсантов»: — Команда «смирно» была!
Ребята снова замерли, и в наступившей тишине прозвучал вопрос Демьяна:
— Ты старшина и… этот, как же так?
— Я — господин старшина. — С нажимом на слово «господин» ответил Мишка. — Понятно?
— Так точно, господин старшина!
— Кру-гом! На выход, ступай! — Скомандовал старшина Младшей стражи и, спохватившись, добавил: — Кто-нибудь, болты подберите.
Пока «курсанты» выходили, Мишка старался разобраться в выражении лица Сучка. Кажется, в нем не было ни злости, ни ненависти — одно только тоскливое недоумение. Он, словно спрашивал: «Господи, куда я попал? И как мне теперь тут жить?» Точки над «i» надо было расставлять немедленно, пока у Сучка было подходящее состояние и, если получится, раз и навсегда.
