"Северная корона". Компиляция. Книги 1-13 (СИ) - Ольховская Влада

Федеральное правительство предсказуемо осталось не в восторге от такого гениального стартапа по досугу. Но атаковать Марс никто не собирался, просто на Земле начался суд, призванный оспорить решение Совета Пяти и снова запретить на Марсе все, что стирает разницу между человеком и животным. Марс вопил, что это вмешательство во внутренние дела и если человек хочет деградировать – имеет полное право!

Ну а потом случилось восстание, и итог суда уже никого особо не интересовал. Одхан подозревал, что очень скоро многие города получат такое вот разрешение. Потому что одурманенных людей проще контролировать, им для счастья хватает дозы и подворотни, судьба планеты станет им безразлична… Другое дело, что население, мозг которого постепенно растворяется в дурмане, быстро потеряет возможность работать и изобретать новое. Какой из Марса инновационный кластер, когда тут одни обдолбыши бегают, способные полчаса смеяться над тучкой забавной формы? В Совете Пяти собрались подонки – но не дураки. Они не стали бы спускать экономику своей планеты в утилизатор, если бы у них не было плана… Но какой тут может быть план – Одхан и угадать не брался.

От него это и не требовалось, ему всего лишь нужно было найти одного из сенаторов и вывезти с планеты. В том, что все получится, Одхан даже не сомневался. Интрига сохранялась лишь в том, какой температуры в этот момент будет тело Ники Лейка, укрывшегося где-то в Нео-Нубеле.

Добираясь до мегаполиса, Одхан прикидывал, как отследить этого недоделанного революционера на переполненных улицах, где охотничьи инстинкты сбиваются слишком сильными запахами и громкими звуками, а на телепатические способности могут повлиять облака дурмана, то и дело вырывающиеся из клубов. Однако очень скоро выяснилось, что Ники Лейк серьезно упростил им задачу.

– Что он творит? – нахмурилась Саломе. – Он реально настолько тупой?

– Я в принципе невысокого мнения об организаторах восстаний любого толка, – задумчиво отозвался Одхан, – но этот определенно идет на рекорд.

Они оба получили отличную возможность наблюдать за сенатором в режиме реального времени – его изображение транслировалось на экран, занимавший целую стену одного из небоскребов. Ники Лейк, которому сейчас полагалось сидеть где-нибудь тихо, чтобы не рисковать ни собой, ни гражданскими, ни всем городом, устроил собственное шоу. Он приглашал в незатейливо оформленную студию, состоявшую из двух антигравитационных кресел, гостей, не согласных с решением Совета Пяти, и доказывал, что они не правы.

Аргументы у сенатора были по большей части нелепые, но это не мешало ему побеждать. Если появлялись подозрения, что гость говорит лучше хозяина шоу, тут же проявляли себя невидимые камере зрители, глушившие слова криками и свистом. В итоге любые попытки доказать, что Марс в опасности, превращались в противостояние человека и стаи обезьян, вооруженных плодами собственного пищеварения.

Одхан сильно сомневался, что Ники действительно был настолько тупым и наглым. Этот тип родился уже на Марсе в очень влиятельной семье, его с детства готовили к политической карьере. Да и ранние записи его выступлений, которые при подготовке к миссии просмотрел Четвертый, показывали совершенно другого человека. Но теперь Ники вел себя – да и выглядел – как типичный бунтующий подросток, слишком шумный, слишком яркий, не всегда адекватный.

Можно было предположить, что это лишь элемент шоу, однако Одхан, наблюдая за эфиром, не упустил ничего. Ни расширенные значки Ники, ни дергающееся в нервном тике нижнее веко, ни суетливые, слишком быстрые, порой совершенно бессмысленные движения рук.

– Он знатно накидался, – добавил Одхан. – Это не какой-нибудь косячок для снятия стресса, в нем такой химический коктейль, что еще чуть-чуть, и уважаемый сенатор будет способен издавать только звук «ы-ы-ы», да и то недолго.

– Не понимаю… Зачем ему это? Такое количество наркотиков ни один препарат быстро не выведет, он упускает контроль!

– Вот найдем его – и спросим.

Одхану просто не хотелось продолжать этот разговор, не с Саломе так точно. Потому что он подозревал: главной причиной, вогнавшей Ники в такое состояние, стал страх. Сорокалетний мужик, массивный, двухметровый, с татуировкой хохочущих бесов на лысине, чего-то боялся настолько сильно, что попросту не позволял себе протрезветь.

Это, разумеется, делало всю историю с восстанием еще хуже – хотя казалось бы: куда уже? Одхан, изначально считавший Ники слабым звеном, начинал подозревать, что нечто по-настоящему ценное сенатору все же известно.

Найти его не составило труда. Шоу шло в прямом эфире из студии, расположенной в одном из центральных зданий города. Охрана здесь была, но на удивление ничтожная. Не военные даже, гражданские, сильные только на вид и совершенно бестолковые в бою. Одних легионеры просто обошли, легко оставшись незамеченными. Других пришлось оглушить и запереть в технических помещениях. Кровь вообще не пролилась, добраться до верхних этажей оказалось даже слишком просто.

Они не стали задерживать Ники в прямом эфире, это могло привести к таким неприятным последствиям, как безумная толпа наркоманов, старающаяся отбить своего лидера. Да и зачем напрягаться? Распихав охрану по шкафам, Одхан поудобней устроился возле бара в элитных апартаментах, которые занимал сенатор. Четвертый без сомнений смешивал себе коктейль, пока Саломе нервно наматывала круги по комнате. Она даже сейчас не переставала опасаться за свою жизнь, хотя пыталась скрыть это за нетерпением. В такие моменты Одхану было почти жаль ее.

– Ты ведь помнишь, что на заданиях нам нельзя ни есть, ни пить? – возмущенно поинтересовалась Восьмая.

– Специальному корпусу нельзя. Мы скопировали их правила за компанию, потому что нам свои было лень придумывать. Но будем честны: при желании я могу металл переварить.

– Мы в городе, полном наркотических веществ!

– И в телах, которые нейтрализуют их за три секунды, – парировал Одхан. – Я бы с удовольствием продолжил эту увлекательную истерику, но пора работать. По коридору уже топает торчок, минут через пять нетвердые ножки донесут его до номера – и мы наконец сможем свалить.

Ники не ждал подвоха до последнего, да и вряд ли он был на такое способен. Отсутствие охраны в коридоре его не смутило. Он уверенно вошел в апартаменты, успел даже бросить куртку на диван и только перед Одханом, как раз делавшим глоток из высокого стакана, застыл в удивлении.

– Ты кто? – озадаченно нахмурился Ники. – Ты от этих… Которые… Короче, кто тебя послал?

Саломе тем временем неслышно двинулась вдоль стены и остановилась у дверей, готовая перехватить Ники в любой момент. Одхан ей не мешал, хотя ее усилия считал напрасными: вряд ли достопочтенный сенатор был способен на бег.

– Земля меня послала, – отозвался Одхан. – Скоро повидаешься с ней, собирайся. А впрочем, что тебе собирать? То, что ты по карманам таскаешь, все равно с собой брать нельзя, на приличных планетах за такое немножко расстреливают.

– Я не хочу на Землю! – Ники мотнул головой так энергично, что его даже повело в сторону. – Я никуда не полечу!

– А придется.

– Я сенатор!

– Так и хочется добавить «почему-то».

– Вы меня не заставите!

Одхан тяжело вздохнул, откусил часть стакана, с хрустом прожевал и без труда проглотил. Он не очень-то любил такие выступления на публику, но тут можно было добиться двойного эффекта: понервировать Саломе и окончательно шокировать Ники.

Решив, что со стаканом он играл достаточно, Четвертый поднялся на ноги и направился к сенатору. Тот шарахнулся от него – и тут же уперся спиной в мускулистую грудь Саломе. Догадаться, что они пришли вместе, было несложно, даже еле работающий мозг наркомана распознал одинаковую черную форму.

Ну а дальше все-таки произошло то, чего Одхан не мог предвидеть. Он ожидал, что сенатор окончательно обгадится от страха или потеряет сознание. А Ники вместо этого рассмеялся – не истерично, весело, как будто даже… облегченно? Нет, не может быть, с чего бы…