Михаил Ланцов - Русский медведь. Цесаревич
– Отлично! – с искренней улыбкой произнесла Анна. – А пока я хочу тебя пригласить понаблюдать за новой забавой Петра.
– Забавой?!
– Не удивляйся, – усмехнулась Анна. – Он не такой расчетливый сухарь, как может показаться. Просто он живет великой целью. То есть все увлечения, что у него есть, полностью с ней сочетаются. Впрочем, поспешим, а то пропустим…
Спустя час Анна с Татьяной вышли на кремлевскую стену и, задрав головы, стали рассматривать воздушный шар, что поднялся в воздух уже на добрый километр, продолжая набирать высоту.
– И что мы должны увидеть? – спросила после нескольких минут наблюдения Татьяна. – Воздушный шар я уже видела.
– Погоди… Вот! Вот! Смотри! – вскрикнула Анна, указывая куда-то вверх, где от шара отделилась небольшая черная точка и полетела вниз. Спустя несколько секунд свободного падения раскрылся белоснежный купол… и спустя еще пару минут на каменную брусчатку на Красной площади приземлился царь. Став, таким образом, первым парашютистом этого мира. Благо что стоял совершенный штиль и вероятности улететь на забор или крышу случайного домика практически не было, тем более для Петра, имевшего на своем счету несколько сотен прыжков в предыдущих жизнях.
– Боже… – только и смогла выдавить из себя Татьяна, таращась восхищенными глазами на супруга.
– Я же говорила, – заговорщицким тоном произнесла Анна, – у него тоже есть увлечения. Просто они не расходятся с делами и общей, государственной пользой. Никто, кроме него, и не смог бы совершить этот прыжок.
– Но почему? Это ведь было безумно опасно!
– Ох, Танюш, – вздохнула Анна, – я и сама переживаю, но он сам так считает. Кроме того, это не первый его прыжок. Если мне не изменяет память, десятый. Не считая двух десятков спусков груза на парашюте.
– Ты говоришь, что все его увлечения как-то связаны с государственной необходимостью… но как это чудачество может помочь России?
– Петр сейчас строит большой воздушный шар необычной формы, который сможет управляемо летать по воздуху без привязи, как сейчас. Да не просто так, а беря куда больше людей в корзину. И эти парашюты станут способом их быстрого спуска. Это новый род войск. Считай, что он создает новый род войск. Ты, наверное, уже слышала о морской пехоте?
– Войска, подготовленные для высадки на берег с кораблей?
– Именно.
– Но ведь там… о боже! Поняла! Это… это безумие! Потрясающее безумие… Ты поможешь мне уговорить? Я тоже хочу летать!
– В этом нет необходимости. Подняться на шаре мы с тобой и так можем.
– А прыгнуть вот так же? – спросила с совершенно восхищенным взглядом Татьяна.
– Не спеши. Я знаю, что подъем на высоту не все хорошо выдерживают. Некоторым становится плохо. Но если ты нормально высоту перенесешь, то мы вместе пойдем к нему и заявим, что не хотим отставать от него в столь зрелищных вещах, – произнесла Анна и тут оказалась в объятиях царицы, явно расчувствовавшейся от столь необычного зрелища. Ведь до этого момента она как-то и не воспринимала всерьез воздушные шары, полагая их развлечением в духе воздушных змеев. Баловством. И только сейчас, увидев, как лихо ее супруг приземлился и управлялся с парашютом, по-настоящему прониклась идеей освоения воздушного пространства.
Глава 6
17 июля 1695 года. Москва
Василий Иванович приехал в Москву из Иркутска для выправления бумаг о вступлении в Торгово-промышленную палату. Впервые со времен Алексея Михайловича. А потому только сейчас смог увидеть то, как изменился город. В сущности, первое приятное удивление началось еще в Уфе, откуда начиналось шоссе с твердым покрытием. Да не обрывалось, а тянулось дальше в сторону Кургана, отмеряя столбиками километры от Москвы.
– Дивно, – соглашался тогда с ним его брат, с интересом рассматривающий опорный форт, к которому они подъезжали. – И вышка чудна. Зачем такая большая? Вон как взгромоздились.
– А ты погляди туда, – указал рукой Василий в сторону видневшейся вдали такой же каланчи.
– Вот оно что… – покачал головой брат.
– Да. Для сигналов каких они приспособлены. Хотя как они это делают, не очень понятно. – Но в этот момент на дальней вышке стали вспыхивать едва видные огоньки, сливавшиеся во что-то одно. А потом послышалось шевеление и с ближайшей.
В общем, «залипли» Василий с братом в том первом опорном форте очень основательно – аж на целых три дня, все выспрашивая и узнавая. Понравилось им все. Порадовало. Особенно возможность быстро передавать важные сведения на огромные расстояния.
Следующим приятным удивлением стали мосты, что шли по всему ходу дороги. Крепкие, каменные, добротные и толково спроектированные. Таким были не страшны ни тяжелые повозки, ни гниль, ни ледоход. Особенно поразил Василия большой каменный мост через Волгу, что стоял у Нижнего Новгорода. Могучие быки. Массивные, крепкие перекрытия пролетов.
– Послушай, служивый, – обратился купец к сержанту дежурного патруля, проходящего по мосту. – А давно ли мост стоит?
– Так почитай года два как. Но говорят, что лет через десять переделывать станут. Вон, – махнул он рукой на другой берег, – уже работы идут. Сказывают, что дорогу подводят, дабы тяжелые грузы не переть в гору.
– Да ведь и тут небольшой уклон. Что, из-за этой мелочи новый мост ставить?
– Этот низенький. Слыхал я, что он временный. Уж больно требовалось дорогу провести дальше. А тот ставят основательно. На века. Сказывают, что и выше вдвое станет, давая свободный проход парусным судам. И куда как крепче да шире раза в четыре.
– Зачем же тут такой большой мост? – удивился купец.
– Э-э-э-х, – махнул рукой сержант. – Вроде и уважаемый человек, а таких вещей не знаешь. Царь-то наш считает эту дорогу, словно становую жилу, прохватывающую всю Россию, важнейшей задачей. Вокруг нее и города станут, и торговля. Уже сейчас поселенцы на восток потянулись. Жидко пока. Но то ли еще будет! Да и торговля сейчас как идет? Повозками. А ты же, поди, про паровой движитель и не слышал. В Москве таких уже несколько десятков работает.
– Паровой движитель?
– Механизм такой. Железка большая с топкой. В нее дрова закидываешь, они горят, а железяка сама чего-то там крутит.
– А ты такой видел сам?
– Разок взглянуть удалось. На фабрике ткацкой тогда служил. Ну и… Поначалу-то кажется, будто дьявольская механизма, а потом ничего, успокаиваешься. Ведь чего такого? Кормишь железный котел земляным углем там или горючей землей, а он в благодарность за тебя какое колесо вертит. Почитай, что живое. А мастера, что его обихаживают, так и вообще иногда уважительно и почтительно с такой механизмой беседу держат. Опять же работает весь год без отдыха, а водяные мельницы от ледохода до ледостава.
