Ольга Швецова - Метро 2033: Демон-хранитель
«Мой Лёшка».
Позади дрезины заманчиво поблескивали рельсы, уводящие вдаль.
Эпилог
– Мать твою!
Раны и без того долгое время мучили болью, от любого слишком резкого движения сразу расходились их края, пачкая кровью повязки. Теперь же Станислав еще и безжалостно выдергивал нитки швов, будто вросшие в тело.
– Терпи. Столько уже вытерпел, подумаешь – нитки… И не дергайся. А то вместо швов я тебе персональную смирительную рубашку найду. Настя уже все пальцы стерла твои вещи от крови застирывать, не пациент, а зараза какая-то непоседливая.
– Сам ты зараза, – устало отмахнулся Алексей, снова прикусив от боли губу, когда Станислав, нащупав узелок, дернул очередной аккуратный хирургический шов на спине. – Но уж лучше ты, чем местная врачиха. Ее я точно к телу не подпущу, пока еще в сознании! Ей же сто лет, небось, а туда же…
Да, медработник станции Кузьминки была уже далеко не юной особой, и как только Алексей слегка оклемался и обрел способность шевелиться, когда спала температура, то сразу же настроился выздороветь поскорее. Лишь бы эти руки не касались его с какой-то тайной лаской и двусмысленными намерениями. Чувства одинокой женщины он вполне понимал, но разделить их точно не готов! Конечно, это мог быть и чисто материнский инстинкт, но бдительность проявить не мешало. Станислав сразу разобрался, что к чему, и не переставал подшучивать:
– Скажешь тоже, сто лет… Ей, думаю, еще и семидесяти нету. Ты что, с бабами старше себя дела не имел?
– Имел, конечно. Но не настолько же старше! Черт, Стас, ты хоть ногтем не колупай по живому! И больно, и руки небось не помыл. Вот подожди, как встану на ноги нормально, подведем воду в медпункт, а то сплошная антисанитария.
– Да уж встал давно, а с такой сестрой милосердия – так вскочил просто.
***Алексей ведь даже не сразу понял, что лесные обитатели прибыли вовсе не в Калининскую конфедерацию. Когда лежал на дрезине, боль от ран немного утихла, сменившись онемением и какой-то потерей ощущения своего тела. Изредка проваливаясь в бессознательное состояние, он все же успевал замечать что-то, будто на обрывках кинопленки: пробегающий мимо шустро движущейся по рельсам дрезины лес, Ивушку, не выпускающую его руку из своей, и склонившуюся над ними взволнованную Анастасию. Даже Бабку: та не то выдохнула облегченно, увидев Алексея живым, не то, наоборот, у нее дыхание перехватило, когда заметила окрашенные свежей кровью руки Стаса и Геннадия и кое-как примотанный к телу разодранный в клочья ОЗК. Оказалось, что идти дальше он совершенно не в состоянии, а пришлось. И кроме заволакивающей глаза пелены, крепких рук Морозова и Стаса, сменявших друг друга, то и дело задевающих рваные раны и поврежденное плечо, да странно покачивающейся земли под ногами, Алексей почти ничего уже не помнил.
Позже рассказали, что за группой увязались какие-то муты, но атаку успешно отбили. Неужели были выстрелы? Или боль не только сделала полуслепым, но и оглушила? Память-то точно отшибла надежно, потому что Алексей лишь упорно шел куда-то, периодически отключаясь на ходу… Так в неопределенное «куда-то» пришел и, аккуратно уложенный на пол, вырубился на несколько суток.
А станция оказалась другой, не уже знакомой длиннющей платформой под полукруглым сводом, просторной и темноватой, с грязным поломанным сайдингом на стенах. На ней откуда-то появились колонны и кафельные плитки, серые с редкими вкраплениями красных. Латунная надпись гласила: «Рязанский проспект». «Вождь» повел людей в другую сторону, так показалось ему короче и безопаснее. Не ошибся. По пути никто не погиб и даже тяжелораненый каким-то чудом не сдох. А слухи подтвердились: юго-восточная окраина все же оказалась обитаемой. Не очень-то гостеприимной… Но Кузьминки приняли их лучше. Двое детей вызывали там почти мистическое восхищение, так что Ива и Ванька поначалу смущались и прятались. Теперь-то уже даже в лесопарк ходили под присмотром родителей. Ведь возле станции расстилался почти настоящий лес, может, это и привлекло сюда Станислава? Амалия Владимировна сначала слегла, слишком утомленная длинным переходом, но теперь уже освоилась и с интересом изучала образцы местной флоры, размышляя, как их применить в медицинских целях.
– Мать твою!
– Да всё уже, последний шов, угомонись. Нежный какой… Вот я тебе тут игрушек принес, чтоб не скучал. И от Генки привет большой.
Станислав поднял с пола тяжелый сверток, громыхнувший железом, и вытряхнул на койку. Алексей едва успел перевернуться и ноги убрать.
– Вот это класс!
Упругий рельсовый металл пришелся кузнецу по душе, и он снова взялся за дело, оборудовав себе кузницу неподалеку от гермы на Рязанском проспекте, перекрывающей доступ в открытый перегон к Выхино. Местным пришлось смириться с постоянным стуком молота, зато уж надежным холодным оружием теперь были обеспечены все ближайшие станции. Полукруглое лезвие топора Алексея сохранило форму алебарды, возможно, Геннадий даже перестал называть изобретение сталкера страхолюдиной и ублюдком, только заостренная верхняя часть теперь даже на вид стала прочнее и тяжелее. Но его рука потянулась вовсе не к старой деревянной рукояти, отполированной ладонями на долгих тренировках.
– Э, не трогай! – раздался голос Руслана, откинувшего полог и заглянувшего внутрь. – Это вообще-то не тебе игрушка, а мне. Профукал «тайгу», теперь лапы не тяни.
И десантник поднял с одеяла массивное полуметровое мачете. Лезвие из старого металла было темным, а кромка опасно острой. Крутанул в мощной руке и взмахнул на пробу. Только свистнуло.
– Хорош! Наверху пригодится. Пилка-то мне ни к чему, нож должен быть ножом, не туристы мы… Ладно, держи уж.
Тяжелый нож, утолщенный к верхнему краю, действительно напоминал больше приспособление для рубки ветвей и тростника, чем многофункциональную «тайгу», таким землю не копают. Но можно хоть нарезать ее ломтями, если рука как у Морозова. Алексей почувствовал, что сил еще явно недостаточно, чтобы даже попытаться свистеть в воздухе лезвием. Пора уже и об этом подумать. Для того Стас и принес оружие.
– Только не всё сразу, – подтвердил предположения «вождь». – Если Настя заметит, что у тебя раны опять открылись, то добьет лично вот этим самым топором. А может, и пожалеет. Ты моей жене не чужой все-таки, дядя Лёша… К тебе еще один посетитель вон пришел. Но и не затягивай с тренировками. Может, еще кто на тебя польстится, кроме врачихи, когда в форму войдешь.
При Ваньке Алексей умолк, только страдальческий взгляд выдавал, насколько же ему хотелось достойно ответить! Но слова были бы сплошь недостойными. Недостойными «дяди Лёши». Мальчик восхищенно перебирал оружие, пока позабыв, зачем пришел. Но скоро вспомнил, и Алексей тут же пожалел об этом еще больше.
– Дядя Лёш, я тебе секрет расскажу. Только ты чужим – никому!
Обитатели станции уже таковыми не считались, дети быстро освоились, но, видимо, тайна была уж слишком важной, если мальчик припомнил, что живет тут недавно.
– Обещаю. А что за секрет-то?
Ваня улыбался до ушей, довольный и чуть смущенный.
– Мама сказала, что у меня скоро будет брат или сестра! Точно уже! Дядя Лёш, а ты как себя чувствуешь?
– Да нормально, не волнуйся. Просто счастье уж очень неожиданное…
Да уж, подобный «нежданчик» нужно воспринимать не с таким слабым организмом! Алексей считать умел, и все сходилось. Дашенька нечасто была близка с мужем или скучала, отчего и оказалась в совсем другой постели. Мальчишка что-то еще рассказывал, радостно размахивая руками, но звук тонул в хаосе мыслей, заполнивших голову. Нашлась женщина, на которую у него теперь есть все права, и отказать себе в этом трудно: хорошенькая, как раз в его вкусе. Станислав не допустит, конечно, а уж муж-то точно воспротивится. Однако когда это было для Алексея препятствием? «Скоро» для Ваньки – необозримая даль для вероятного будущего отца. Он давно уже не строил планов. Не будет и теперь, когда жизнь поманила вдруг какой-то смутной надеждой. К рождению ребенка Алексей, скорее всего, уже станет слабее Бабки, а Калина, разглядев повнимательнее потомка, быстро сообразит, что к чему, тут же и пришибет бывшего Привратника, найдя наконец к этому абсолютный и неоспоримый повод! Оставаться нельзя. Потому что могила отца не даст ребенку ничего, только тоску в сердце. Алексей этого сам в избытке нахлебался и не мог допустить повторения своей судьбы. Рука легла на рукоять топора. Снова пора идти…
– А можно будет назвать брата Лёшей? – Ванька заглянул в лицо внезапно ставшего серьезным Алексея.
– Нужно! Если папа не против.
При всей склочности характера Семена, можно быть уверенным, что он любит свое семейство. Пусть даже не в полном составе свое… Всё обойдется. Лишь бы не напоминал ему никто. Некому будет уже напомнить. Надежда пропала, оставив напоследок привкус горелого. Будто очередной костер, угасший после принесения жертвы.
