Роман Глушков - Лед и алмаз
И вновь мы очутились за пределами смертоносного очага, что вовсю пылал и бурлил всего в каких-то полутора сотнях метров от нас. Теоретически Богомолам ничего не стоило изменить траекторию обстрела и обрушить дюжину-другую мин и на наши головы. Но этот противник, как и предыдущий, также не желал поддаваться на провокацию, концентрируя огонь на наименее угрожающих ему участниках конвоя. Вернее, бывших участниках. Спустя уже десять секунд с момента, как над нами пронеслись первые Солнышки, мы потеряли связь со всеми до единого нашими сопровождающими.
И когда в динамиках громкой связи смолкли крики последнего из них, мы на полной скорости заходили во фланг минометной батареи. Спасти своих бойцов Хряков уже не мог — вживленные в них диагностические импланты сигнализировали ему о том, что в плазменном котле не осталось выживших. Но и отступать, не поквитавшись, полковник тоже не собирался. Однако, как бы он ни осерчал, идти на врага в сумасбродную лобовую атаку Хряков отказался. И приказал капитану уничтожить Богомолов по всем правилам. Помимо меня, Тиберия и добытого нами ценного груза в «Ларге» находились еще около сорока солдат. Рисковать понапрасну их жизнями Грободел, несмотря на свое одиозное прозвище, тем не менее был не вправе.
Избавившиеся от большей части своего дьявольского груза, теперь Богомолы не представляли для нас чересчур мощной угрозы. Перевалив через скрывающую их гряду, «Ларга» еще на склоне развернулась носом ко вражеской батарее и, наводя орудия на цели, ринулась в неотвратимую фланговую атаку.
Первый минометчик был испепелен нашей ракетой и детонацией своего оставшегося боезапаса, не успев даже обернуться в нашу сторону. Объехав по кривой место взрыва, дабы не ухнуть в воронку, катер вынырнул из парового облака и с ходу разнес залпом из пушек и пулеметов второго Богомола. За миг до этого тот швырнул в бушующий неподалеку искусственный вулкан последнее Солнышко и потому не вспыхнул, а был попросту растерзан градом врезавшихся в него импульсных снарядов.
Третий Богомол, как и первый, еще имел при себе неизрасходованные мины. Но безропотно погибать он не собирался и встретил свою смерть, повернувшись к нам своей уродливой мордой. Он даже успел метнуть в нас два Солнышка, пытаясь, видимо, поразить ими турбины катера. Но мины не смогли преодолеть несущийся им навстречу плотный шквал снарядов и взорвались, едва вылетев из катапульт. Две плазменные вспышки воспламенили прицепившихся к плечам Богомола ботов-камикадзе, чем опять сэкономили нам немного боеприпасов. И когда «Ларга» обрулила последнего минометчика, от того осталось лишь горящее шасси, в то время как прочие части биомеха были разбросаны оплавленными по округе.
Наша победа над Богомолами выдалась молниеносной и сокрушительной. Вот только никто из находящихся на катере, включая меня и Свистунова, ей не радовался. Вместо этого Хряков в очередной раз задержал взор на мониторе, где были перечислены фамилии и звания погибших бойцов, после чего обернулся и, свирепо глянув сначала на меня, а затем на стоящий у другого борта контейнер с «Лототроном», приказал ложиться на прежний курс и двигаться полным ходом к Димитровскому мосту.
Как бы ни скорбел Грободел о потерях, транспортируемый им к тамбуру ценный груз заставлял полковника временно забыть о павших бойцах и сосредоточиться на выполнении главной цели его миссии. К тому же теперь, когда от конвоя остался один лишь быстроходный, хорошо вооруженный катер, задача Хрякова в какой-то степени даже упростилась.
Ему больше не требовалось обеспечивать огневое прикрытие своей маленькой, уступающей «Ларге» в скорости армии. А следовательно, Хряков мог целиком и полностью сосредоточиться на отступлении. Кто бы отныне ни атаковал чистильщиков, ввязываться в стычки стало для них глупой и самоубийственной затеей. Ведь тот факт, что неведомый загонщик не сосредоточил на нас свои первые удары, а уничтожил наш конвой, свидетельствовал: враг охотился за нашим грузом и лишил катер сопровождения лишь затем, чтобы заняться нами отдельно. И, как следовало догадаться, более аккуратными методами, не прибегая к оружию массового поражения.
Однако, что это за методы, мы окончательно выяснили, лишь когда к травле нас подключились они — те самые твари, которые растерзали экспедицию «Светоча». И которые, как оказалось, действовали не сами по себе, а по науськиванию своего хозяина, коему мы, сами того не подозревая, расстроили сегодня планы…
Глава 13
Миновав извергающий пар адский котел и похоронившую под собой Генерала обрушенную башню, катер помчался вдоль квартала многоэтажек к виднеющемуся вдали проезду через промзону. Соваться в него было опасно — ведь именно там нас могла подстерегать очередная засада. Но петлять среди руин гигантских цехов и складов было бы еще рискованнее. Габариты «Ларги» позволяли ей проехать далеко не везде, и она могла намертво застрять там, где без проблем проскочил бы, к примеру, «Маламут».
На помощь авиаразведчика также рассчитывать в ближайшее время не приходилось. Ветер тянул непроглядное облако пара к реке, закрывая от воздушного наблюдателя изрядный участок левобережья. Для катера шанс миновать бетонные лабиринты, прокладывая через них дорогу самостоятельно, был куда меньше шанса прорваться через уже существующий проход. Почему бы и нет, ведь наша огневая мощь позволяла нам, не снижая скорости, снести любой заслон, который мог внезапно нарисоваться у нас на пути.
Прежде чем ветер подхватывал густые клубы пара, его столп успевал подняться примерно на сотню метров. Поэтому видимость у самой земли продолжала оставаться более-менее сносной. Мы двигались словно под низкой дождевой тучей, которая, остыв, и впрямь грозила пролиться на нас малоприятным в морозную погоду дождем, даром что теплым. Но так или иначе, это горе мы бы легко пережили — из всех вражьих происков оно было самым безобидным. А вот чем чревато для катера столкновение с движущимися ему наперерез бесформенными тварями неизвестной природы, нам еще только предстояло выяснить.
Район многоэтажек и промзону разделяла железная дорога, и перед тем, как сунуться в проход, мы должны были ее пересечь. Рельсовая насыпь здесь была ниже той, какую я, Свистунов и Жорик преодолели в полдень на выезде из Академгородка. Дабы не потерять скорость, капитан выбрал в заметенной снегом гряде наиболее низкий, провалившийся участок и направил к нему «Ларгу». А в следующий миг встрепенулся и указал на внезапно возникшую перед нами помеху:
— Тревога! Прямо по курсу — неопознанные «изделия» в количестве двух особей. Классификация… — Он сверился со сканерами, но на мониторах отсутствовали и эти данные. — Классификация также неизвестна. Тип вооружения определить не удается, но, судя по всему, это — контактеры!
— Огонь на поражение! Расчистить дорогу! — без колебаний распорядился Хряков. Этим приказом он грубо нарушал инструкцию, предписывающую военным сначала докладывать об обнаружении нового вида техноса в штаб и только после получения оттуда ответа решать, сразу стрелять по неизвестному противнику или прежде собрать о нем информацию. Впрочем, в нашей чрезвычайной ситуации вряд ли командование осудило бы полковника за подобное самоуправство.
За время, что прошло с момента появления неведомых науке биомехов до того, как «Ларга» открыла по ним стрельбу, я тоже успел их бегло рассмотреть на капитанских мониторах. Контактеры — представители техноса, которые воевали с людьми, лишь вступая с ними в непосредственный контакт, — выглядели издали, словно комки черной шерсти или мочалки величиной с двухметровую копну. Двигаясь по снегу, они постоянно меняли очертания, но в целом сохраняли форму катящейся по наклонной поверхности капли. Либо, если угодно — головастика с очень куцым хвостиком. Гладкие металлические волокна, из которых были сплетены… а точнее, спутаны… или даже скомканы эти существа, выглядели не толще автомобильного буксировочного троса. Перемещались же удивительные биомехи не менее удивительным манером. Каждый компонент у них на теле двигался. И поскольку все эти компоненты были связаны в один огромный, замысловатый узел, казалось, что движение отдельных его составляющих происходит хаотически.
На самом деле это было не так. Волокна контактеров вращались по принципу приводных ремней. Только не посредством шкивов, коих там не наблюдалось, а за счет собственных усилий, ибо каждое из волокон являлось полноценным, пусть и примитивным, биомехом. Все сплетшиеся в этот клубок стальные змеи не только не спутывались между собой, мешая друг другу, а, наоборот, действовали впечатляюще быстро и упорядоченно. Отчего их сложный симбиотический организм являл собой отличный образец коллективного разума, до которого в животной среде существа вроде тех же змей вряд ли когда-нибудь эволюционируют.
