Юрий Бахорин - Нептун: Похитители тел
— Я давно начал подозревать,— подумав, произнес Аксель,— что дело здесь не ограничивается простыми экономическими мотивами, хотя поначалу все выглядело как конкурентная борьба.
— И ты так ни разу и не поколебался в своей уверенности? — Алекс насмешливо прищурился. Впрочем, он не считал, что старый друг хвастается — ни прежде, ни — насколько он сумел убедиться — теперь подобной слабости за ним не наблюдалось.
— Ну как же…— Соломон усмехнулся в бороду и отпил из стакана.— Я ведь не непогрешимый пророк Мохаммед. Когда после возвращения с Яна я разговаривал со Стенсеном, я почти поверил, что ошибался, что именно он — основной персонаж разыгравшейся на наших глазах драмы, а основной побудительный мотив — овладевшая им бредовая идея мирового господства.
— И что же тебя разуверило?
— Не что, а кто, — поправил друга Хук.— Сам Стенсен и разуверил, назвав похитителей дочери крысами.
— Ничего не понимаю.— И Оварунга потряс курчавой головой.
— А это нельзя понять,— согласился Соломон,— это можно только почувствовать.
Он выразительно посмотрел на друга.
— Наверное, каждому хотя бы отчасти знакомо состояние, когда мозг усиленно работает над проблемой, не имея в своем распоряжении фактов, беспомощно цепляясь за ничего, на первый взгляд, не значащие мелочи. Говорят, Менделеев именно таким образом увидел во сне свою знаменитую Периодическую таблицу элементов. Дураки называют это слепым везением, на самом деле все значительно сложнее.— Он посмотрел на африканца поверх кромки стакана и усмехнулся, заметив, как недоверчиво покосился на него старый друг.— Вижу, что не убедил тебя.— Он на секунду задумался.— Давай подойдем к вопросу с другой стороны. Каков Стенсен? — Он вопросительно посмотрел на друга, но на собственный вопрос сам же и ответил.— Сильный, не привыкший к излишним церемониям мужчина, неизменно получающий все, что ему нужно, потому что именно он стоит у руля и правит, куда ему заблагорассудится. И вдруг у него — почти Бога! — крадут дочь! Каково его отношение к похитителям?
— Сволочи! — подсказал Алекс.
— Верно,— кивнул Аксель.— «Ублюдки», «подонки» и прочие нелицеприятные определения, среди которых превалируют нецензурные выражения. Спрашивается: при чем здесь «крысы»? Отметьте и еще один момент. Стенсен явно знал похитителей, а в таких делах есть, конечно, исполнители, но они — всего лишь безликие статисты. Главная же фигура — заказчик. Тем не менее, Стенсен говорит о «крысах», то есть гнев его направлен не на одного человека, а на всех, причастных к похищению, лиц. Мне это показалось странным… И потом — крысы не занимаются киднеппингом! Они крадут сыр, колбасную кожуру, хлебные корки, но никак не взрослых дочерей властных претендентов на мировое господство!
— А не слишком ли ты увлекся своей теорией? — усмехнулся Мтомба. Сейчас, когда все волнения позади, он мог позволить себе поиронизировать над рассуждениями друга.
— Может быть…— Аксель сделал большой глоток и равнодушно пожал широкими плечами.— Но я привык доверять ощущениям, и, как видишь, не ошибся. Если хочешь, я просто отметил тогда эту фразу, как странность, о которой не следует забывать, — и только. Кстати, не с нее начались мои подозрения. До этого, сразу по возвращении, я отметил еще один факт, долгое время не дававший мне покоя. Это — запах Токадо.
Аксель допил очередную порцию виски, поставил пустой стакан на стол и с невозмутимым видом стерпел смех Мтомбы и нескрываемое изумление Алекса.
— Ты что же, нюхал Толстяка? — Африканец, наконец, успокоился, но, сформулировав вопрос, вновь расхохотался особенным, членораздельным смехом: «Ха! Ха! Ха!»
Соломон хладнокровно перенес повторный приступ Оварунги, и когда тот, наконец, успокоился, как ни в чем не бывало пояснил:
— Удивляешь ты меня, дружище. Ты превратился в кабинетного сыщика — это скверно. Ты привык читать газеты, выслушивать донесения агентов, рыться в рапортах и, суммируя чужие мнения, делать свои умозаключения. Ты разучился добывать факты САМ! А ведь то, что я сказал, не так глупо… если, конечно, не ржать, а поразмыслить над услышанным здраво.— Аксель выразительно посмотрел на друга.— Токадо, как и все тучные люди, страдает повышенной потливостью и, как следствие, активно пользуется дезодорантами. Не надо обладать носом спаниеля, чтобы учуять стоящий в его кабинете запах. Запах, который исчез без следа, когда я вторично посетил нашего друга после своего возвращения с Яна и его — из клиники доктора Фуджи.
— Ну и?…
— Войдя в кабинет, я просто отметил этот факт и тут же забыл о нем. Ты ведь помнишь ситуацию тех дней — смерть Анны, знакомство с очаровательной Лори…
— Ну да,— кивнул африканец.— Тебе было не до анализа обонятельных ощущений.
— Именно,— согласился Аксель,— но память постоянно возвращала меня к этому факту. Первая мысль: Токадо сменил марку дезодоранта. Я даже проконсультировался со знакомым парфюмером, но тот сказал, что дезодорантов без запаха никто не выпускает. По его словам, несмотря на все успехи парфюмерной промышленности, полностью подавить функцию потоотделяющих желез так и не удалось, поскольку это противоречит физиологии человеческого организма. Реклама лжет, выдавая желаемое за действительное, так что все дезодоранты содержат в своем составе ароматизаторы, забивающие все-таки существующий залах пота. Однако Токадо во время второй нашей встречи сосвсем не пах.— Аксель внушительно посмотрел на Мтомбу, но на этот раз африканец отнесся к его словам совершенно серьезно.— Не пах,— продолжил он,— несмотря на удушающую жару снаружи и не слишком хорошую работу кондиционера в его кабинете.
— А ведь верно,— неожиданно согласился Оварунга.-И мне показалось, будто у него жарковато.
— Вот-вот! — кивнул Аксель.— Как если бы человек перестал чувствовать температуру, или… сменил свои климатические пристрастия.
— Хорошо,— вмешался в разговор Алекс.— Я тогда не был с вами, но меня ты убедил в своей правоте… Вот только в чем она заключается?
— Тогда я этого и сам не знал. Просто занес очередной необъяснимый факт в копилку замеченных странностей. Помните древнюю теорию о переходе количества в качество? Не знаю, как в других областях человеческой деятельности, но логика, на мой взгляд, в значительной мере построена именно на этом принципе.
— Ну, допустим,— повторил Алекс.— А когда у тебя впервые появилось ОСОЗНАННОЕ,— выделил он последнее слово,— подозрение, что Токадо — уже не Токадо?
— Сразу, как только я попал в клинику доктора Фуджи. Он был такой же тучный — хотя и не такой огромный — и тоже без запаха… У меня, тренированного физически человека, любое движение вызывало легкую испарину, в то время как этот толстяк и не собирался потеть! Именно тогда и произошло первое качественное переосмысление скудного набора странностей. Не могу сказать, что сразу назвал их роботами, но в непонятной нечувствительности к температуре чувствовалось что-то нечеловеческое. И тут же подсознание подкинуло мне еще один неприятный фактик — кроме тебя, Мтомба, только Токадо знал о том, что покушение на меня не удалось.
Африканец кивнул. Все верно, японец входил в число их друзей, и для него, Мтомбы Оварунги, последний факт полностью завуалировал первый, а вот Аксель отметил его…
— А дальше?
— А дальше странности посыпались как из рога изобилия. В первую же ночь меня разбудили неприятные визитеры. Что-то маленькое бегало по полу, крохотными коготками цокая по паркету. В детстве у меня был еж, и, как всякое, ведущее ночной образ жизни существо, днем он спал, а ночью делал свои дела, так что я хорошо знаю этот звук. Но в пустыне не водятся ежи! Сначала я решил, что кто-то по неосторожности завез в клинику вездесущих крыс, и они прижились в здании. Наутро я обыскал комнату и обнаружил странную централизованную систему кондиционирования. Да, из трубопроводов шел прохладный воздух, но меня не покидало ощущение, что это сделано лишь для отвода глаз, чтобы дыра в стене не вызывала удивления у вновь прибывшего, в то время как истинное назначение ее: коммуникация, путепровод. К этому подталкивало и еще одно соображение. Я специально обошел несколько соседних номеров и во всех отсутствовали решетки на выходных отверстиях. Все выглядело логичным, за исключением одного: вопрос, кто пользовался странным путепроводом, оставался без ответа. Конечно, именно им пользовались ночные топтуны, но кто они на самом деле, я в тот момент не знал, хотя, возможно, подсознательно уже тогда начал подозревать истинное положение дел.
— Да,— задумчиво кивнул Мтомба,— легко все объяснить, когда знаешь верный ответ.
— Точно,— подтвердил Аксель.— Я же тогда просто гадал, как случается, когда обладаешь набором разношерстных фактов и не в силах увязать их воедино. Единственное, что удалось соединить — странное отсутствие запаха у двух толстяков, но и здесь первая, вроде бы, зацепка ставила больше вопросов, чем давала ответов. Следующую загадку подкинули медбратья. Они возвращались с садовых работ, лопаты их носили явные признаки недавнего применения, но следов трудовой деятельности я в саду так и не обнаружил. Мне это показалось странным…
